Я выплёвывала дерзкие речи, вышвыривала ужас, копившийся двадцать девять проклятых дней. Теперь Грэм Коши разделит мою ношу — лёгкость объяла меня.

— Они не грязные. Они священные, — говорит учитель. Он проворачивает меч в руках, нарочно задевая моё плечо. Через белую полоску просачиваются капельки крови.

Я отпрыгиваю назад. Хочется вопить во всё горло, но я лишь шёпотом спрашиваю:

— Зачем вы это сделали?

Грэм отворачивается, как от пощёчины.

— Иди в свою комнату. Используй мазь. Позже приду, покажу библиотеку.

Я удостаиваю Коши разгневанным взглядом. В голове полная мешанина, кровь кипит, кожа горит. Я останавливаюсь, когда на меня снисходит идея — проследить за Грэмом. Вряд ли я узнаю что-то сейчас, но попытаться стоит.

Я прячусь за каменной стеной возле громадных ворот и наблюдаю за своим учителем. Он непоколебим, но потом его ноздри раздуваются, он сжимает челюсти и с лязгом засовывает меч в ножны.

Вдалеке идёт человек в серебряных доспехах, быстро и устремлённо — к Грэму. По его выражению лица видно, что он ждал его.

— Не стоило видеться здесь. Грэм Коши и покровитель Аметистовой сферы в сговоре? Что подумают люди? — Учитель даже не оглядывается.

— Приветствую. Впредь будем видеться в городе, — звучит голос мужчины. — Есть какие-то изменения?

— Обычная девушка, в ней есть потенциал. Думаю, вы ошиблись с Пророчеством.

— Вам нужно больше времени. Вдруг сила скоро проявит себя. Насколько нам известно, это должно произойти, — покровитель выдыхает и оглядывает округу с расслабленным интересом. — Я буду молиться Касьяну: пусть это будет Милдред. Интересно, как сила может проявиться у человека?

Деревянный меч рассекла я, а видения подтверждают догадки. Не нужно молиться. Это и есть я.

***

— Библиотека огромная, — произношу я, подняв голову вверх. Я глазами пробегаю по высоким стеллажам с книгами, томами и целыми циклами. Тут пахнет бумагой, жжёным свечами, отдалённо — клеем и чернилами. Я протягиваю руку к жёсткому коричневому корешку толстой книги, и она будто делится частичкой себя. От ветхих вещей всегда бешеные ощущения.

— Пропуск свободный, но вернуть, что взяла — обязательно. Невозврат жестоко карается. Следи за книгами в два ока, не оставляй на видном месте. Ответственность понести придётся тебе, если ты порвёшь, изрисуешь, замажешь. Вон там. — Грэм указывает на открытые настежь двери и тёмную комнату, в которой горит от силы пара свеч. — Пропишешься у мадам Бланчефлоер.

— Мадам… Что? У меня на языке кости прорастут, пока я буду выговаривать её имя.

— Запиши себе где-нибудь. Она не любит, когда её имя уродуют.

Мы проходим стеллаж с тонкими тетрадями, серией томов научной физики, молекулярной химии и молекулярной кухни. Здесь запах совсем иной — свежие глянцевые журналы и многолетние рассыпчатые книги без переиздания. Отдалённо доносится запах булок с карамелью.

Пройдя ещё один книжный лабиринт, мы выходим в зал с пышной хрустальной люстрой. По всей площади располагаются столики с удобными мягкими стульями. Под ногами стелется красный ковёр, касаясь каждого угла читального зала.

Здесь можно вместить двадцать легковых машин. Слева и справа вертикально стоят два стеллажа: не удивлюсь, если за ними потайные комнаты. Центр, когда-то оставшийся пустующим, завешан рисунками и картинами. Иллюстрации описывают прошлое мира сфер: мечи, кровь, сражения, различные дивные места нашей планеты и колыхающиеся плащи покровителей, отважно сокрушающие фаугов. Некоторые рисунки врагов-чудовищ передают как живых существ: с лицом и волосами. Это и мужчины, и женщины, их ноги частично размыты, лица неспокойные, как море во время бури. Один рисунок показывает фауга полукровкой: до туловища — человеческие признаки (волосы, женская красивая грудь, эмоции), а после — тело фауга, похожее на раздавленный паучий кокон.

— Фауги могут так выглядеть? — спрашиваю учителя. Он тут же схватывает, о какой картине я говорю.

— Глупости. Они не могут так выглядеть. Фауги всего лишь помутнение, без разума, души и тела.

— Это странно. Почему покровители это рисуют?

— Иногда хочется обвинить этих созданий во многих смертях, — взгляд Коши прикован к картинам. — На самом деле, они были сотворены такими. Если бы планета была живой, внутри неё рождались бы люди, она не смогла бы их винить — они ни при чём. Не родится же им на Марсе?

Безжалостная правда, которую ему сложно признать.

— Логично… Могу я иногда читать здесь? Тут спокойно.

— Обычно это не так. Где читать — твой выбор.

— Но место для чтения здесь хорошее.

— Оно создано для чтения.

Коши указал на единственный том. Он предупредил меня, что в длинных абзацах много воды, описывающие природу, инфраструктуру или внешность людей и их смело можно пропускать. «Книга историческая», — сказал он, когда я возмутилась его указом исключать особенные части книги. Ещё несколько раз он повторил, что это важная деталь обучения, я обязана знать, ради чего сражаюсь, это основа, после которой идёт набросок, потом зарисовка и уже настоящая картина — истинный сокрушающий покровитель.

В комнате мадам Бланчефлоер тихо, как в норке сытой мыши. Грэм оставил меня и отправился сокрушать фаугов. Если женщина в моём видении погибла, значит, что Коши сейчас сражается не только ради защиты Земли, но и за свою жизнь и жизнь своих друзей. Их слабое место — безобидные на вид фауги.

Уничтожить можно всё, не существует бессмертного создания в мире. Фаугов можно сокрушить, убить, но и истребить тоже. Я к этой мысли отношусь относительно безразлично, но покровителя она бы согрела, как горячий шоколад в зимнюю непогоду, и подарила бы покой до конца сурового периода.

Я достаю книгу, бережно, едва касаюсь пальцами обложки из крокодильей кожи. Со скрежетом отодвигаю мягкий красный стул и усаживаюсь поудобнее. Тяжёлую книгу с грохотом кидаю на стол и по привычке сдуваю с неё толстый слой пыли. Чёрное облачко быстро оседает на ониксовую поверхность, обходя лишь крошечную алую скатерть отделанную белым кружевом. Рядом с изящным плетением лежит корочка от булки. Карамельная?

Книгу открывали миллионы раз, поэтому долгожданного скрипа переплёта я не слышу. Начальная страница встречает меня фразой: «Если бежать, то только вперёд».

Я отодвигаюсь от книги, поджав ладони под бёдра. Появляется ощущение, словно именно это книга всё время следила за мной, проникла в мои сны, где на обрыве я повторяла эту фразу. «Вполне вероятно», — с ужасом признаю я. Оглядываю пустой зал. Сотни глаз, привидения. Я зарываюсь руками в волосы, стараясь выбить из головы неожиданный страх. Перед глазами появляются отрывистые жёлто-зелёные силуэты проклятого сна.

Я буквально валюсь со стула, нащупываю рукой скатерть, с трудом поднимаюсь. Лёгкие заставляют вдыхать книжный запах, чтобы привести меня в чувство, но я просто хочу отключиться, чтобы это прекратилось.

В стороне кабинета мадам Бланчефлоер шумно хлопает пробка от шампанского или вина. Я вздрагиваю. В это мгновение сон исчезает. Сбитое дыхание приобретает ритм, только сердце бешено скачет в груди: страх быть хрупкой перед кем-то затмил панику.

Вопреки всему я сажусь обратно и дрожащими руками перелистываю страницу.

«В твоих руках последнее переиздание этой книги. Её касались миллионы людей, а может быть, меньше. А может быть, ты первый, будущий покровитель! Но не исключено, что после тебя эту запись выбросят и напишут новую. Ты перевернёшь следующую страницу — пути назад нет, ты сделаешь это, узнаешь историю моих родных мест: как были созданы сферы, появились фауги, покровители, хранители… Удачи в прочтении».

Издатель, писатель, историк, отставной покровитель Киприано

Слова написаны красивым аккуратным почерком: каждая буква украшена замысловатым узором, наклон идеален — это приятно утешает. Вызов или предупреждение? Так или иначе, я его принимаю и смело переворачиваю страницу, которая начинается со слов: