— Только я не понял, Герман. Ты почему остался в лесу? — Уточнил Анхель, когда контрабандист устроился на широком деревянном полотне плота в самом центре, привалившись к канистре с питьевой водой.

— Так… Лёня. Он бросился к дому, думал, там мамка его да Саша сгорят. Я за ним, но через камни с такой ногой я не смог. Думал, дождусь или поползу назад, а тут ты, в подвалы идешь.

— Знаешь что. Ты собак любишь? — Решительно спросил Анхель.

— Я кошек люблю. — Как кот довольно улыбнулся Герман.

— Нет, теперь ты любишь собак. На вот тебе, Игорем звать. Бывай.

Анхель сунул Герману в ладонь теплый комок, совсем не похожий в серых сумерках на спящего щенка, и поспешил к лестницам, ведущим наверх. У него совсем не оставалось времени на поиски сопливого пацана, но он просто обязан был убедиться в том, что его догадка верна.

— Знаешь, мой командир Антуан однажды сказал, что если я доживу до тридцати, то я не гусар, а дрянь. Правда, его жена потом говорила, что Жан Бенуа настоящий жеребец! — Поджарый шустрый мужчина в запылившемся пиджаке, поверх которого были накинуты какие-то бурые тряпки, назвавшийся Жаном, помог Саше забраться ему на спину. — Видимо, это значило, что конь из меня лучше, чем наездник. Задержи дыхание, когда пойдем через дым. И глаза закрой.

Когда под натиском обратившегося в бегство войска шатер начал падать им на голову, Саша уцепилась за его шею, и он подбросил ее, устраивая поудобнее, чтобы бежать и карабкаться быстро, как только может.

— Ты всегда был дрянным военным, не потому что тебе не хватает смелости идти в бой, а потому что ты никогда не выполняешь приказы, — бубнил Хетт, выбрасывая вперед руку с дымовой шашкой. Плотное жëлто-коричневое облако повалило из баллона, звякнувшего об камни.

Под покровом густого дыма несколько темных силуэтов, отделившихся от основного войска, которое офицеры пытались вернуть в наступление, преодолели пролом в стене и направились в сторону поместья. С ног до головы замотанные в тряпки, скрывая лицо, они походили на бедуинов, перемещавшихся с туманом.

— Так ты и сам никогда не следуешь договоренностям. — Скорчил гримасу Жан. — Иначе бы ты сейчас был на левом фланге, вместе с Вегой.

— Вега не хуже нас знает, для чего мы здесь, и прикроет. Да и потом всегда можно разыграть гамбит с уткой.

— Что такое гамбит с уткой? — Подозревая, что ответ ей не понравится, спросила девушка, когда они пересекали ивовую рощу, оглядываясь по сторонам.

— Это когда в утке яйцо, а в яйце — пуля! Бам-бам! Владыка ранен в самое дорогое! Срочно нужна медицинская помощь! Утка старая, но иногда работает. Ранение в пах может выбить мужчину-вампира из строя на час или больше. Всё хозяйство надо собрать по кусочкам. Вообщем, времени у нас в обрез. Правда, потом действительно приходится стрелять в пах, чтобы главу не обвинили в трусости и дезертирстве во время войны. Имидж всесильных мира сего утомительная и болезненная штука.

Жан уловил краем глаза группу растерянных девиц в синих костюмах, которые, завидев их, перешли в атаку, и резко сменил направление.

— Нам точно нужен балласт? — Спросил кто-то из сопровождающих. — Если скинуть ее сейчас, то есть шанс избавиться от преследования.

— Она нам поможет выманить Молоха. — Хетт метнул в самую быструю Иву нож, и та с рукоятью меж глаз полетела на землю, по инерции сделав еще несколько размашистых шагов.

— Он же сказал, я ему не нужна! — Простонала Саша в ухо Жану.

— А ты бы хотела остаться там? — Тот несся сквозь высокую траву, как ужаленный. — Нет, я б тебя оставил. Только ты бы и десяти минут не прожила.

Лагерь за их спинами уже превратился в кровопролитное мессиво, в котором смешались свои и чужие.

— У меня есть кольцо! — Не унималась девушка, цепляясь за ворот пиджака, впивавшегося в напряженные плечи. — Мне разрешили уйти. Я-ему-не-нуж-на!

— Нужна-нужна. — Вставил Хетт. — Слишком настойчиво он тебя до этого спасал. А кольцо это бесполезно без хозяина, который тебя должен защитить. Аргия уже пятнадцать лет никто не видел, может его и в живых уже нет. Да что ж они приставучие такие! Сбросьте их!

Двое сопровождающих отстали и, судя по удаляющимся звукам борьбы, приняли бой, дав Жану с Сашей, Хетту и остальным уйти вперед.

— Впереди дым, похоже на горящий ров. Блядский рот, мне с ней не перепрыгнуть. — Выругался Жан. — Прости за мой французский, малышка.

— Это не на французском.

— Правда? Я не знал. Двоечником был: три класса, и выгнали в коридор. Так что будем делать?

Группа остановилась в тени раскидистой белой ивы, и Сашу ненадолго спустили на землю. Закрыв воротником рубахи нос и рот, она с трудом дышала едкой гарью, которую источал заболоченный периметр кирпичной преграды.

— Можем попытаться подняться на стену и открыть ворота… Или перекинем ее как мешок, кто будет ловить?

— Или есть лаз под внутренней стеной. — Вмешалась в планы Саша. — Вон там, где трава выше, и ров уходит вверх за поворотом. Я так уже делала. Пошли, покажу.

— Так почему ты раньше не сбежала? — Жан уставился на нее широко раскрытыми глазами. — А я действительно думал, что зря тебя тащу.

— Я просто не хочу, чтоб меня кидали как мешок. — Саша, поторопилась и, пригнувшись, пробежала по краю листвы, укрываясь кронами деревьев.

— Постой. — Догнал ее один из отставших. Он кинул ей пыльный синий китель. — Накинь это. Издалека примут за свою.

— Это с трупа. Я не надену! — Отмахнулась Саша, но группа была непреклонна.

— А сидеть у трупа на спине всю живописную поездку тебя не смущает? — Возмутился Жан. — Надевай давай, ишь какая цаца. Если б это спасло бы мне жизнь, я бы и жопу северного дракона натянул.

— У меня сердце бьется. Это никого не обманет. — Пробубнила Саша, надевая синюю униформу, снятую с Ивы, поверх рубахи.

— Да на таком расстоянии это только вампир распознает, и тот не станет насмерть стрелять в то, что может ранить и потом съесть. Охота — основа нашего мышления.

Жан постучал пальцем по виску и подтолкнул Сашу к зарослям крушиновой облепихи.

— Мне сразу стало легче. Теперь я чувствую себя как в тире. Десять очков за попадание в руку, тридцать за стрелу в заднице и…

— И если ты сейчас не помолчишь, то в заднице у тебя будет мой ботинок сорок третьего размера. Молча беги.

Саша фыркнула и юркнула в густую траву, в которой прятался закрытый шапкой ветвей лаз. Она протиснулась через узкую пятиметровую нору и, выбравшись на другой стороне, прижалась к кирпичной стене, переводя дыхание.

Жан, появившийся из отверстия под стеной, прижал палец к губам и подмигнул ей. А затем проверив по сторонам, указал в сторону еле заметной тропинки. Трое часовых оставленных на стене были больше увлечены творящимся за внешней стеной, чем дорогой к особняку, и группа под пологом задымленного пожаром тумана проскользнула за спины охранников.

Вдоль вспаханного поля они направились к дому, пригибаясь заспутанными зарослями осоки, чтобы их не было видно с дороги.

В нескольких окнах в господском доме горел свет, но Саша искала глазами только одно — на втором этаже. Темно. Его нет или…

Чем ближе они подходили к дому, тем тяжелее ей давались шаги. Она уже не боялась погибнуть в чьей-то пасти, пережеванная заживо, но боялась, что он снова скажет, что она ему не нужна.

Саша вела их к служебному входу. Но у самого дома, Жан остановил ее, и двое других прошли вперед: на кухне горел свет, был отчетливо слышен плеск воды.

Жестом Саша показала, что хочет войти одна, и не дожидаясь, когда ее спутники отойдут от возмущения, схватилась за ручку двери и отворила ее.

— Добрый вечер, господин Брандт. — Грустно сказала она, остановившись на пороге. Гектор стоял над раковиной и утирал разбитый в кровь нос.

— Знаешь, я, наверное, даже не удивлен, что ты снова вернулась. — Произнес он не оборачиваясь. — Я услышал стук твоего сердца секунд пятнадцать назад и, вот стою и думаю, что же тебя здесь держит… И тут до меня, наконец, дошло.