Анхель поднял глаза, взглянув в лицо неприятеля, подавшего меч, и не скрывавшего, что считает Анхеля выскочкой и слабаком. Гектор успел шагнуть вперед, намереваясь выхватить оружие, и в этот момент, юноша с высокого размаха опустил меч на пол. Лезвие звякнуло об пол и с дрожью отскочило. Голова господина Сарыджана подкатилась к ногам Кардинала, и тот с торжествующим видом продемонстрировал ее в камеру, словно сочащуюся грязной водой половую тряпку.

Анхель не помнил, как выключилась запись, и погасили свет. Кто-то забрал меч из его рук. Тело завернули в полиэтилен и туда же положили залитую кровью до бровей голову.

Невольный палач так и стоял, сомневаясь был ли у него выбор, или он сделал то, что должен был, чтобы спасти свою жизнь. Слов казненного он не понял, но решил, что тот был немного сумасшедшим. Анхелю же нужно было держаться выбранного курса, чтобы сохранить рассудок, и не потерять то, что он приобрел, наступив на горло своей совести.

Кардинал, вновь откинув капюшон, подошел к нему и похлопав по плечу, предложил вновь следовать за ним. Они дошли до лестницы под вдохновенный монолог триумфатора. Мальчик избавился от окровавленных перчаток, снял плащ и восторженно рисовал перед новым последователем перспективы будущего величия.

Со слов Кардинала, он давно планировал выйти из тени, и ожидал в скором времени визита высокопоставленных единомышленников. Он говорил о врагах, которые будут угрожать им с Анхелем, и только высокая степень доверия, которая установится между ними, поможет им достичь успеха.

Глава щедро делился своими планами о масштабах дела, не раскрывая подробно никаких деталей. Анхелю дали новую комнату на третьем этаже, где была собственная ванна посреди спальни и большое французское окно. Он никогда не жил в роскоши, и чувствовал себя в ней неуютно, то присаживаясь на край кровати, то трогая плотные бархатные шторы двумя пальцами.

Добавило дискомфорта и предложение раздеться, поступившее от Кардинала, когда тот, включив воду, принялся набирать ванну.

Анхель, помявшись пару мгновений, скинул брюки, ботинки и через голову стащил рубашку.

— Расскажи мне о своей семье, — заговорил Кардинал, когда Анхель опустился в воду.

— Нет семьи. — Немногословно ответил юноша, не желая распространяться о мертвой матери и отце, которого он никогда не знал. Но в конце добавил, задумчиво. — Мне нужна женщина.

— Я это только поощряю. Ира, хороший вариант. Гектор с ней не сладил, она просилась на праздник, но у нас правило: сколько гостей, столько и девушек. Чтобы не калечить больше необходимого. Тебе она подойдет. Она заботлива и хороша в постели.

— Нет, та другая. Которую я выбрал.

От Анхеля не укрылась недовольная микроморщинка, которая набежала меж бровями Кардинала, и тут же исчезла. Но парню было все равно. Он был виноват в случившемся с ней, и стоило хоть как-то поправить положение дел.

— Хорошо. Но, если будет вредничать, есть здоровые. И через 2 недели пополнение, я закажу еще одну.

— А как их отбирают? — Задумался Анхель.

— Я плачу хорошие деньги со своего соляного предприятия, чтобы среди десяти убогих была хотя бы одна молодая девушка. Недешево. Но эффективно.

Кардинал не стесняясь, осматривал обнаженное тело Анхеля под водой и несколько раз задержался глазами на татуировке внизу живота.

— Сводить не буду, — предупреждающе заметил Анхель.

— Твое тело. Я уже говорил, мне нужна лишь преданность. — Со странным выражением лица ответил Кардинал, возвышаясь над Анхелем.

Венценосный мальчик не стал длить затянувшееся молчание, когда темы для разговора сошли на нет, попрощался и покинул комнату, оставив нового помощника смывать запах гнилой тюремной соломы.

По приказу Кардинала за Сашей спустился в подвалы Гектор Брандт.

С худого матраса ее полуживую он поднял на руки и понес в комнату с дверью под потолком. Когда Лëня преградил ему путь, Гектор наотмашь влепил ему по лицу ладонью, и мальчишка отлетел и сполз по стене на пол.

Ворчун не дал Лëне подняться и тем, скорее всего, спас ему жизнь. Источая ярость от решения Кардинала и потери желанной добычи, Гектор поднялся на третий этаж.

На лестнице он лишь раз глянул в девичьи глаза полные обиды, и она отвернулась, пытаясь закрыть руками избитое лицо.

Красоту ей можно и вернуть, думал Гектор. Но юную непосредственность уже не вернуть никогда. Она превратилась из пленяющей молодостью невинной девчонки в женщину, которая дрожит и плачет от чужих прикосновений.

За дверью спальни Анхель, стоя без рубахи у кровати, застегивал брюки. В вечернем свете он был неплохо сложен, хоть и ниже ростом. Гектор без стука, занес девицу и, бросив на кровать, смерил соперника уничтожающим взглядом.

— Наслаждайся. — Развернулся и вышел.

— Koosomak… — Одними губами выругался он, когда за дверью стихли тяжелые шаги. — Девочка?

Не ответила, но Анхель почувствовал шестым чувством, как напряжены мышцы ее живота. Глаза были закрыты, хотя она не спала, а скорее притворялась мертвой.

На раздувшейся переносице багровел кровоподтек, и крылья воспаленного носа покраснели не то от слез, не то от перелома. Верхняя губа слева стала шире, и Анхель ощущал витающий над всем ее телом сладко-соленый запах кровотечения.

— Малышка. — Снова позвал он. В ответ ее скулы напряглись от сжатых челюстей. — Я уйду. Только дверь закрой изнутри и не открывай никому кроме меня. Идëт?

Она задержала дыхание, выдох вышел рваным, что больше походило на сомнение, чем на отказ.

Анхель спокойно встал, ловким движением задернул плотные шторы, чтобы даже лунный свет не проникал в комнату, и подошел к двери, накидывая рубашку.

— Хочешь, чтоб я ушел, скажи свое имя.

Пара секунд молчания показалась ему минутами.

— Са-ша, — уловил он хриплое дыхание, сорвавшееся с шершавых обкусанных губ.

Он сделал шаг за дверь и, прикрыв за собой, на мгновение приблизил ухо к хлипкой деревянной поверхности.

Если бы кто-то захотел попасть в комнату, эта щепка не стала бы препятствием. Запертая дверь лишь давала ей иллюзию контроля над ситуацией, и они оба это знали. Легкий шорох босых ног по полу и щелчок замка сообщили ему, что она пока что принимает его правила игры.

Анхель прислушался, горячее сердце билось совсем рядом, и он мог бы поспорить, что девочка тоже приложила ухо к двери.

— Я вернусь через пару часов и принесу поесть. — Тихо произнес он.

План был прост: теперь она будет ждать его возвращения. Даже себе он не хотел признаться, что в глубине души боится оставить ее надолго одну. Она стала его ответственностью, а значит, слабостью, которой могут воспользоваться другие.

Неуверенно развернувшись, Анхель прошел по коридору пятнадцать шагов и устроился на широком подоконнике, глядя в окно.

Перед главным крыльцом, куда несколько дней назад прибыли десять новобранцев вместе с Анхелем, сверкая гривами в лучах лунного света, стояли два красивых коня. Один из местных крутился рядом. Садовник ещё днем подготовил рыхлые клумбы к посадке, и темная почва выделялась на фоне остальной травы как свежие могилы. Чуть вдалеке фигура похожая на Оскара упражнялась в фехтовании, а под деревом рядом сидела женщина с его курткой на плечах. Пасторальные мотивы или пикники были Анхелю не знакомы. Он вырос в стране, с трех сторон окруженной пустыней, а здесь было столько глубокой зелени между глазом и горизонтом. Видимо поэтому ленивый светский образ жизни манил его своей роскошью.

Спустя три часа наблюдений за дверью и размышлений о прошлом и будущем, он встал и, размяв затекшие мышцы, направился туда, откуда по всему дому ползли запахи приготовления пищи.

Домашнюю прислугу его визит не удивил, а вот желание открыть холодильник было встречено сдержанным смешком. Одна из поварих предложила отнести в его комнату поднос для девушки, на что он вежливо ответил отказом.