Когда она вернулась на ферму после работы, там уже царил беспорядок.

В общей спальне все матрасы были подняты, и жильцы под присмотром конвоя из трех мрачных надсмотрщиков перетряхивали свое и чужое белье.

Люди обнажали свои тайники, где хранили фотографии близких и памятные им вещи, вроде часов, которые встали из-за отсутствия батареек. Но наблюдатели из поместья искали не это.

— Эй, это мое! — Саша бросилась к девушке, которая выхватила из под матраса смятый бюстгалтер с номером 1337.

— Нет! Мое! — Уперлась, наглея, та самая девчонка, что ухаживала за матерью и безутешно скорбела по ней все эти дни.

— Что там? — сурово гаркнул один из вампиров, который с такой холодной и бледной кожей совершенно наверняка принадлежал к жителям ночи и питался людьми.

— Она украла мой бюстгалтер, на нем есть номер! — Саша оттянула ворот рубашки и показала нанесенные краской цифры. — Он мой!

— Дрянь! Ты выкинула его и сказала, я могу его забрать! — Без стеснения правдоподобно сочиняла воровка. — Она лжет! Генрих! Он может подтвердить!

— Приведите Генриха, — устало протянул надсмотрщик и обратился к девице, прижимавшей к груди многострадальный ливчик. — А ты, выверни карманы.

Саша побледнела, когда в комнату сквозь любопытную толпу не вошел, а скорее перетек словно жидкость Генрих.

— Ты можешь подтвердить слова одной из них? — лениво произнес вампир, исподлобья глядя на Сашу.

— Генрих, ты же видел, как она выкинула свой бюстгалтер и сказала, что он ей не нужен! — Взмолилась лгунья. — Пусть она тоже выворачивает карманы, еще посмотрим, кого мы пригрели!

— Боюсь, что я не видел такого, — спокойно произнес Генрих, глядя на Сашу, которая, неожидав от него такого благородства, выложила из карманов на тумбочку: свое серебряное колечко, заточенную зубную щетку и неизвестно откуда взявшуюся пуговицу, со звоном упавшую на стол и скатившуюся на пол.

Все взгляды устремились к этому маленькому золотистому кругляшу с отчеканенной птицей, крутившемуся по неровной орбите на щербатых деревяшках барака.

Саша отступила назад к двери, не веря своим глазам, но уперлась спиной в стоявшего позади нее Генриха.

Крепкая жилистая рука слегка сжала ее запястье, и он еле слышно шепнул у самой ее мочки уха:

— Ничего не бойся.

Саша подняла глаза от пуговицы и только успела открыть рот, чтобы сказать, что не понимает, откуда она взялась в кармане ее брюк, как вампир быстро наклонился, поднял находку и, сунув в карман, произнес:

— Номер 1337, выйти вперед.

С двух сторон под руки ее подхватили бледные как сама смерть конвоиры, как раз когда ноги подогнулись, отказываясь подчиняться своей владелице.

— В подвалы ее.

Сквозь толпу ее протащили на выход в полубессознательном состоянии, едва передвигавшую коленями. В горящих от прилива крови ушах звучали обрывки фраз: "украла золотую", "от костюма самого Кардинала". Слова рвали ее нервное сердце пополам. А перед глазами стояла девчонка, прижимающая к себе мятый бюстгалтер. И Генрих, спокойный и серьезный.

Переживая приступ удушья и болезненные толчки собственного сердца, пока ее пятки и колени беспомощно бились о ступени каменной лестницы и задевали углы бесконечных поворотов, путаясь друг об друга, Саша ловила холодными губами воздух с хрипом захлебываясь собственным языком и слюной. Падение на пол отрезвило ее, когда боль от удара головой об камень затмила зрение и перекрыла подачу кислорода в легкие. Несколько бесконечных мгновений темноты она лежала неподвижно, пока не почувствовала, что кто-то стягивает с нее ботинки за шнурки.

Застонав, она дернула ногой и попыталась отползти. Возможно, это была крыса, потому что шорох раздался где-то вдалеке и начал быстро удаляться от распластанной на полу Саши. Глаза медленно привыкали к полумраку. Она лежала лицом на промерзшем влажном полу, приложившись ушибленным лбом к прохладному камню, покрытому каплями конденсата. Двигаться было невмоготу, и Саша решила лежать, пока не умрет от голода, или не придет в себя, в зависимости от того, что настанет быстрее.

Через какое-то время желудок стал посасывать, напоминая о том, что время ужина как раз наступило, и силы после тяжелого дня на исходе. Саша наконец открыла глаза и увидела широкий темный тоннель, и решетку, закрывающую лестницу наверх. Снизу из темноты потянуло холодным воздухом с каким-то морским, но затхлым запахом. Ощупав влажные леденящие ладонь стены, Саша оттолкнулась и, касаясь рукой бугристого гранитного коридора, пошла в единственном доступном направлении, надеясь встретить там ответ хотя бы на один вопрос из тех, что раздирали ее ушибленную голову.

Потерев кулаком саднящие ребра, несчастная вдруг вспомнила об оставленном пальто и злосчастном белье, которое надо было выхватить из рук злодейки и надавать ей по щекам. Хотя нет, настоящим образцом абсолютного зла безусловно была Ираида. Только она могла подбросить Александре позолоченную пуговицу, а потом заявить о воровстве.

Клеймо воришки снова преследовало Сашу как колдовская туча над головой неудачника. От усталости и обиды опускались руки, но ноги брели вперед, ведомые любопытством и предчувствием чего-то. И вот наконец впереди замаячил тусклый свет.

Тоннель расширился и начал круче спускаться вниз, а под ногами стали появляться отчетливые в свете редких чадящих фонарей ручейки мутной воды. С потолка на лоб упала и скатилась по виску противная холодная капля.

В просторном подземном зале с углублением округлой формы, в котором собиралась пахнущая землей вода грунтовых рек и стоков, Саша различила пару сгорбленных фигур.

Несмело она приблизилась и выставила руки перед собой в защитном жесте. Один из силуэтов принадлежал юноше, а второй, похоже, немолодой женщине, которая подала голос, едва смогла рассмотреть поближе незнакомку.

— Лёнь, гляди. Снова сверху кого-то притащили. Тебя как звать, девочка? Не бойся, подойди ближе, дай на тебя посмотреть. — Женщина похлопала парнишку по плечу, и он подвинулся, уступая Саше место на большом деревянном ящике, на котором они вдвоем сидели у кромки темной лужи, опустив ступни в прохладную воду.

— Ты наверху видела мою маму? — Без предисловий с серьезным видов спросил парень. — У нее волосы длинные как у лошади. Они закопали, но ищут не в том лесу. Не в том лесу ищут. Не в том… — парнишка запутался, видя, что Саша не знает, что ответить, а женщина взяла его за плечо и усадила рядом с собой.

— Хорошенькая. За что ж тебя сюда?

— Да… видимо, помешала чьему-то счастью. Я Саша, а… где мы?

Оглядев высоту потолка и прислушиваясь к уходящему в несколько коридоров эхо, Саша прикинула, что они находились в десятках метров глубоко под землей в толще естественной сети пещер, проделанных морем и когда-то бурными реками. Обтесанные камни из первого коридора здесь не встречались, а края пещер были шершавыми и с плавными изгибами. Несколько сталактитов и сталагмитов зияли над водой словно клыки в разинутой пасти вампира.

— Это место — рыбачий пруд, сюда иногда попадает мелкая рыбка из верхнего озера, если есть на что ловить, то голод утолить можно. Но пить из нее не стоит. Если поймаешь головастика, его можно поджарить у Фефела над бочкой.

Женщина махнула ногой, устраиваясь поудобнее, взметая небольшую волну и окатывая брызгами пошедшую рябью гладь воды.

— Круги на воде. Круги на воде. От кругов еще круги на воде. — Повторял мальчик, глядя на воду.

— Меня Верой зовут, а это — Лёня. Леонид. Он немного не в себе, это с рождения.

— А… что с ним? — неловко было спрашивать, но Саше показалось, что люди они не злобные, и ей стоило держаться рядом, по крайней мере первое время, пока не узнает их получше.

— Да кто ж его знает. Врачи они все наверху. А он тут родился. Мамка его, Марина, красотка была, кормить ходила хозяев, когда забеременела, все поближе к мужикам держалась, чтоб сытой быть, не знаем даж, кто отец. А Лëнечка от анемии уродился особенный и слабый. Да и место это для ребенка не самое полезное.