Иконографические признаки изображений четвероногих дают некоторые основания для их классификации. Отметим, что положение лап животных с трудом поддается систематизации, так как часто нельзя отличить, например, прыгающее и идущее животное, идущее и стоящее — нередко встречаются маловыразительные трактовки конечностей. Более определенная черта — положение головы: в фас, в профиль, повернутая назад. В прикладном искусстве домонгольского времени преобладают две первые позы; в XIV–XV вв. первая становится более редкой, начинает преобладать третья, в домонгольское время малопопулярная. В искусстве домонгольского времени часто подвергаются трансформации и стилизации языки и хвосты животных, приобретающие вид растительных побегов. Эта сказочная символика не означает, что изображены фантастические животные. На Людогощенском кресте 1359 г. с подобными хвостами изображены львы в сценах Самсон со львом и Геракл с тем же животным, причем ясно, что резчики стремились изобразить именно льва (Лазарев В.Н., Мнева Н.Е., 1954, с. 159, 161). Часто хвост животных поджат, пропущен между ног и выведен сбоку из-под ноги наверх, возвышаясь над туловищем. Эта иконографическая особенность, по происхождению связанная с сасанидским искусством, встречается на Руси с рубежа X–XI вв. (ладожский топорик) по XVII в.
Изображения птиц в древнерусском прикладном искусстве отличаются устойчивой иконографией, восходящей к византийским образцам. Довольно характерен фантастический хвост многих птиц — одна его часть сильно выгнута кверху, а другая соответствует обычному положению хвоста у большинства птиц. Видовая принадлежность птиц, как правило, не ясна. Птиц с распростертыми крыльями и головами в профиль можно было бы рассматривать как аналогию западноевропейским геральдическим орлам, однако на саккосе XIV в. митрополита Алексия (Макарова Т.И., 1975, с. 87, табл. 26, 3) подобная птица изображена в нимбе и представляет, скорее всего, голубя, символ святого духа. Часто две фигуры птиц располагаются симметрично по сторонам древа. Очевидно, изображается брачная пара, и композиция в целом имеет благожелательное значение. По-видимому, с этой композицией связан также известный в восточнославянском фольклоре космогонический миф о создании Вселенной двумя птицами. Вместе с тем, во всяком случае в русском искусстве XVI в., две птицы по сторонам растения определенно символизируют райский сад. Отчасти это, возможно, связано со славянскими представлениями о потустороннем мире (ирий, вырей) как месте, куда улетают птицы. Поскольку композиция была очень популярна, она нередко сильно трансформировалась — иногда древо деградирует и превращается в неясный декоративный элемент, иногда оказывается растущим вверх кроной.
Критерием изображения фантастических существ принято считать явное соединение частей тела различных существ, изменение их числа, нарушение их порядка. Среди чудовищ, имеющих наряду с зооморфными чертами антропоморфные, наиболее популярны кентавр и сирена (сирин).
Древнерусские изображения кентавров могут быть подвергнуты более детальному анализу, чем другие зооморфные образы. Они неоднократно привлекали внимание исследователей (Окладников А.П., 1950; Чернецов А.В., 1975а; 1981а). Иконографические особенности древнерусских кентавров представляют значительные возможности для их сравнительного изучения. Кентавры фигурируют в хорошо изученных памятниках письменности (Василевский А.Н., 1921), благодаря чему целый ряд их изображений связан с конкретными текстами.
Упоминания о кентаврах как образах античной мифологии известны в древнерусской письменности с XI в. (Будилович А., 1875, с. 24). В русской письменности домонгольского времени известен текст, сообщающий о высоких нравственных достоинствах кентавра Хирона (Истрин В.М., 1920, с. 61, 249). Древнейшее русское изображение кентавра находится на уже упоминавшейся резной колонне из Новгорода. Существенно, что уже в это время заимствованный образ был введен в систему местного декоративного стиля.
Следующие по времени изображения кентавров находятся на стенах Дмитриевского собора во Владимире (Вагнер Г.К., 1969а, с. 264, 266) (1194–1197). Один из них, как и кентавр на колонне, держит себя за хвост и, по-видимому, воспроизводит византийский образец. Второй держит перед собой убитого зверька. Сходные образы кентавров со зверьками представлены в виде пары на стене Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230–1234) (Вагнер Г.К., 1964, с. 111–116, табл. XXVIIIб). В средневековом искусстве, как византийском, так и западном, подобные изображения обычно символизируют созвездие Центавра (Thiele G., 1898, s. 125, fig. 53).
Если кентавр Дмитриевского собора держит зверька перед собой, что соответствует очертаниям созвездия, то на стене Георгиевского собора оба кентавра держат убитого зверька за спиной, причем в одном случае он свисает вниз головой, а в другом кентавр либо размахивает им, либо взметнул его кверху. Зверьки «переместились» за спину кентавра, по-видимому потому, что для резчиков было важнее подчеркнуть оружие (булавы) в их руках. Таким образом, иконография трансформировалась настолько, что утрата астрального содержания представляется несомненной. Противоречит астральной символике данных кентавров и то, что их два. Еще одно уклонение от иконографии созвездия Центавра — наличие у кентавров не конских ног, а ног зверя (хищника). Таким образом, при наличии явной иконографической связи изображений кентавров со зверьком в руке на стенах соборов, видовая принадлежность нижней части их туловища варьируется.
В домонгольское время на Руси появились изображения кентавров с атрибутами, не свойственными их иноземным аналогам. Это кентавр с боевым топором среди рельефов Георгиевского собора (Вагнер Г.К., 1964, табл. XXVIIIа) и кентавр на перстне-печати из киевского клада 1824 г. на руке которого представлен сокол (Кондаков Н.П., 1896, с. 103, рис. 63). Еще один кентавр, вооруженный палицей и щитом с геральдическим рисунком, найденный в слоях XII в. во Пскове, по-видимому, воспроизводит романский образец (Лабутина И.К., Кондратьева О.А., 1975).
Отмечая чужеземное происхождение самого образа кентавра в древнерусском искусстве, укажем, что этот образ на Руси подвергался изменению и, как правило, утрачивал то смысловое значение, которое было присуще чужеземным образцам. Показательно, что такие наиболее популярные образы, как кентавр-флейтист и кентавр-стрелец (лучник), совсем не стали популярны на Руси. Если бы усвоение чужеземной иконографии кентавров сопровождалось усвоением чужеземных представлений о них, то эти образы должны были бы распространиться на Руси в первую очередь. О самостоятельном восприятии кентавров свидетельствуют изменения их иконографии. Отметим также, что ни наиболее ранние из древнерусских изображений кентавров, ни более поздние не могут быть связаны с эпизодами античных мифов о кентаврах. Уже в домонгольское время основным атрибутом большей части русских изображений кентавров становится оружие, на головах некоторых из них изображаются короны.
В XIV в. складывается специфически русская иконография кентавров. Он приобретает крылья, причем они располагаются не в области плечевого пояса лошади (как у некоторых восточных крылатых кентавров), а за спиной человеческого торса (как у ангелов). Обычно такой кентавр изображался в короне. Древнейшее изображение подобного существа представлено на новгородских дверях 1336 г. в композиции с Соломоном (Лазарев В.Н., 1953, с. 424–427; Чернецов А.В., 1975б). Эта иллюстрация к ветхозаветному апокрифу о Соломоне и демоне, который был помощником царя во время строительства Иерусалимского храма. В восходящей к Талмуду (трактат Гиттин) древнерусской версии демон назван Асмодеем, что по неясным причинам было переведено на старославянский как «Китоврас». На дверях 1336 г. Китоврас представлен расправляющимся с царем Соломоном, согласно тексту апокрифа. Композиция Китоврас с Соломоном в древнерусском искусстве представлена только на этих дверях. Крылатый коронованный кентавр в других случаях обычно изображен с мечом (чаще всего в позе угрозы, вынимает его из ножен) (Чернецов А.В., 1981а). Поскольку меч или иное оружие в тексте апокрифа не упомянуты, данная иконография имеет не иллюстративный, а символический смысл. Она отражает представление о Китоврасе как о сильном и грозном существе, подчеркивает те его черты, которые характерны для любой феодальной эмблемы. Изображения Китовраса действительно распространяются в качестве эмблемы на монетах XIV–XV вв.
