Когда они остались вдвоем, Турантаев подсел к майору.

— Может тебе, Иван Петрович, стоит перебраться к Ивану Александровичу? Комната у него найдется. Договориться я с ним сумею. Понимаешь, — Турантаев посмотрел собеседнику в глаза, — боюсь я за него.

— А что, можно, — после некоторого раздумья ответил Марченко. — Всем известно, что я живу в общежитии. С Иваном Александровичем состою почти в дружбе. Так что никаких кривотолков, по-моему, не будет.

— Вот и я так думаю. Будем считать, вопрос утрясен.

Оставшись один, Турантаев вскрыл конверт и, прочитав письмо заместителя министра, вздохнул:

«Легко сказать: «Разыщите Вагина». Возвращался бы он скорее. Смотришь что-нибудь и прояснится...»

Вагин возвратился в Адычан на шестые сутки, когда последние лучи солнца исчезали за горизонтом. В кабинете Турантаева он грузно опустился на стул:

— Ну и задал же нам задачку этот планерист.

— Ушел?

— Какой там. Разбился, покончил, так сказать, самоубийством. На вот, читай, — Вагин достал из папки листок бумаги. — Это нашли при нем.

Турантаев нетерпеливо склонился над запиской.

— Выходит, он не пожелал шпионить против Родины: подложил в планер мину и подорвался. А второй, о котором он пишет, успел выброситься с парашютом?

— Правильно. Но мы нашли и второго. — Вагин усмехнулся. — Да, да, не удивляйся. Мы его действительно нашли... и тоже мертвого. Больше того, и при нем была записка вроде этой. Думаешь, я тебя разыгрываю? — Вагин достал из папки второй листок.

— Ничего не понимаю, — признался Турантаев. — Тот разбился, этот застрелился. Психи какие-то! Что у них, все там такие?

— Не думаю, — устало проговорил Вагин. — Сдается мне, что и эти не такие. Думаю, не они придумали этот трюк, а их шефы.

— Выдавать своих агентов? Увольте, Борис Иванович! Первый сам наводит нас на второго, а тот, в свою очередь, сообщает, что он шел на встречу с агентом Михайловым, по кличке «Белый», указывает пароль, адрес. Так что...

— Все правильно. Но к кому он якобы шел? К агенту, который год назад явился к нам с повинной, который и раньше палец о палец не ударил, чтобы что-то сделать для немецкой разведки, а уже тем более для них. Оказавшись на нашей территории, этот «агент» с оружием в руках бил тех же фашистов. И еще как бил, дай бог каждому. А когда в Австрии на него наткнулись эти, он тут же написал рапорт, выехал в Союз. Сразу пришел с покаянием и его, естественно, простили. Нужен он им, такой агент? Могли они им дорожить? То-то. Вначале и я клюнул, — Вагин засмеялся. — Ах, думаю, какие — не успели прибыть, кончают самоубийством. А потом сопоставил факты, прикинул так и сяк, вижу, пасьянс-то не сходится. Вот послушай, — Вагин тряхнул головой, отгоняя усталость. — Почему ни один из них даже не намекнул на то, с каким заданием они пожаловали к нам? Оба, словно сговорившись, умолчали об этом! А ведь это для нас, пожалуй, важнее всего. Почему первый, приняв решение подорвать планер, даже не пытался ликвидировать второго и спокойно дал ему возможность покинуть планер? Сдается мне, оба эти «самоубийцы» и не подозревали о таком повороте событий.

— Вот как?! Тогда должен быть и третий?

— Вот именно. И этот, как я полагаю, тертый калач. Он скорее всего и убил второго, оставив за него записку, но, к нашему огорчению, не оставил своей визитной карточки. Ради него, очевидно, и был разыгран этот маскарад. Там рассчитывали, что найдем взорвавшийся в воздухе планер, обнаружим записку и начнем искать второго. Найдем и его, мертвого, и успокоимся, потому как искать больше некого. А третий тем временем будет обделывать свои темные делишки.

— Ну, а второй парашют искали? — спросил Турантаев.

— Конечно, искали. Но его могло и не быть. Почти наверняка они спустились вдвоем на одном парашюте.

— Да, но подвесная система...

— Ее, Айсен Антонович, нетрудно и упрятать, так же как и второй парашют. Сам понимаешь: тундра.

— Да, — протянул Турантаев, — задача.

— Задача, по крайней мере, с одним неизвестным, — поднимаясь с места, согласился Вагин. — И нам надлежит ее решить. Ну, а как вы тут, все сделали, о чем договорились?

— Все, но пока... — Турантаев пожал плечами.

— Хочешь сказать, ничего нового?

— Если не считать ответа из разведцентра. Письмо наше они получили. За усердие, — Турантаев засмеялся, — агентов наградили.

— Вот как?! Это уже кое-что. А кто подписал ответ?

— Как всегда, Мэнсфилд.

— Мэнсфилд? Значит, не он, — Вагин подошел к окну. — А то я было подумал, не сам ли господин Штейн пожаловал.

— Кстати, Борис Иванович, тут для вас письмо от вашего заместителя. Срочно в Москву вызывают, — сообщил Турантаев.

— В Москву? Когда ближайший самолет на Якутск?

— В одиннадцать вечера.

— Что ж, сегодня и полечу. Надеюсь, задерживать не станешь? — Вагин вопросительно посмотрел на Турантаева. — Очень прошу тебя, Айсен Антонович, будь тут повнимательнее. Не исключено, что третий появится у вас, если уже не появился. И вот что надо будет обязательно сделать: снабдите Павла костюмом с фотоаппаратом...

Уже на другой день чекисты установили всех, кто прибыл в Адычан в последние дни. Проверка показала, что все они не имели никакого отношения к планеру. Размышляя над этим случаем, подполковник Турантаев мысленно попробовал поставить себя на место предполагаемого шпиона. Что бы он сделал в первую очередь? Ну, конечно, постарался бы затеряться среди людей. Следовательно, как можно быстрее попытался бы добраться до ближайшего аэродрома. Турантаев подошел к карте, отыскал район падения планера, на глазок прикинул расстояние до ближайшего аэропорта. И понял, что времени у шпиона было больше чем достаточно.

В кабинет, постучавшись, вошел капитан Оллонов.

— Скажи, Николай Спиридонович, — обратился к нему Турантаев. — На месте шпиона, которого мы разыскиваем, ты пошел бы сразу на встречу с агентом? Допустим, что он действительно существует, этот третий, — уточнил Турантаев.

Оллонов медленно, как бы подбирая слова, начал:

— По-моему, это глупо, тем более если они заподозрили неладное.

— А если не заподозрили? Без «если» как бы ты поступил?

— Ну, — улыбаясь, протянул Оллонов, — тут, Айсен Антонович, много всяких «но»...

— Философствовать и я умею, — Турантаев засмеялся. — Ты мне скажи конкретно, пошел бы или не пошел?

— Нет. Лично я сразу не пошел бы, — ответил Оллонов.

— Вот и я бы не пошел, — согласился подполковник. — Ему надо прийти в себя, осмотреться, убедиться, что за ним не следят. А на все это надо не день и не два... — Турантаев не закончил мысли — зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Здравствуй. Не ожидал? — задорно пророкотала трубка.

— Здравствуйте! Но какими судьбами, Борис Иванович? — Турантаев заметно волновался. Он понимал, раз министр вернулся, значит, есть важные новости.

— Потом, потом, — ответил Вагин. — Давай приезжай, а то здесь никакой оказии.

...Поздоровавшись с Турантаевым, Вагин поудобнее устроился на сиденьи и, когда машина тронулась, спросил:

— Ты меня не ждал, конечно?

— Я полагал, что вы уже подлетаете к Москве.

— Вчера я тоже так рассчитывал, но обстоятельства изменились, и вот я снова у тебя. — Вагин поежился. — Что-то у вас нынче заметно похолодало.

— Время. Утка уже стабунилась, готовится к перелету, а это первый признак, что и до снегу...

— Ты к чему это клонишь? — полюбопытствовал полковник. — Не думаешь ли соблазнить меня на охоту?

— А что, — оживился Турантаев, — завтра выходной. Почему бы и не поохотиться?

В кабинете Вагин на некоторое время задержался у карты.

— Что это ты не интересуешься, с чем я приехал?

— Надеюсь, сами расскажете.

— Сейчас ахнешь! — произнес министр. Он раскрыл папку, достал из нее уже распечатанный конверт и протянул его Турантаеву. Это было сообщение из центра. Дождавшись, когда Турантаев закончил читать, Вагин спросил: — Что ты теперь скажешь?