Сотрудники отделения работали теперь в двух направлениях: искали шпиона и машину, за рулем которой сидел убийца майора Марченко.

При осмотре места происшествия сразу же было установлено, что Марченко был сбит полуторкой, управлял которой опытный водитель. Нашли на снегу четкий отпечаток протектора, сделали слепок. А еще через день установили и саму машину. Она, как ни странно, принадлежала той же больнице, в которую Иван Петрович был доставлен. Шофер машины уверенно заявил, что в день происшествия никуда не выезжал, а был дома. Никому машины не давал, как она оказалась в районе происшествия, а потом была поставлена на место, не имеет ни малейшего представления. При перепроверке его показания подтвердились. Стало ясно, что полуторкой воспользовался если не сам разыскиваемый, то, возможно, какой-то его помощник.

— Чем дальше в лес, тем меньше данных, — выслушав Оллонова, проводившего расследование, переделал пословицу Турантаев. — Больно уж нахально работает, сволочь! Что ты намерен делать дальше?

— Дальше? — Оллонов задумался. — Думаю, не повредит, если мы от имени милиции обратимся к населению и попросим помочь найти убийцу.

В тот вечер (как стало известно чекистам потом) Павел был в кино. После сеанса на улице к нему подошел какой-то незнакомый человек и назвал по имени и отчеству. Павел вздрогнул: слишком многое напоминал этот голос. Справившись с собою, Павел спокойно оглянулся и посмотрел на подошедшего. Ошибки не было: перед ним стоял Мэнсфилд. Понимая, что затяжное молчание не в его пользу, Павел, как бы удивляясь и в то же время радуясь, воскликнул:

— Как! Вы здесь, господин майор? Какими судьбами? — А в голове лихо стучала мысль: как сообщить товарищам?

— Как видишь, здесь. Но не майор, а твой фронтовой друг и зовут меня Геннадием. Понял? Вот и хорошо. Идем, рассказывай, как дела, — предложил Мэнсфилд и первым зашагал туда же, куда шел и Павел.

— Похвастаться нечем, — догнав Мэнсфилда, начал Орешкин и, заглянув тому в лицо, подумал: «Усы, бороду отпустил, узнать трудно!». Затем заговорил быстрее: — Этот геолог никому не доверяет. Даже завербованный мной человек, уж на что друг «дяди», — Павел криво улыбнулся, — ничего не мог из него вытянуть. Портсигар выбыл из игры почти сразу. Мы об этом сообщали, пленки, какие в нем были, выслали. А тут еще командировка «семнадцатого». Пока он был здесь, делал многое, а вот отправили его — и дело затормозилось...

— В какой командировке «семнадцатый»? — не повернув головы, спросил Мэнсфилд.

— Он с геологами ушел на доразведку какого-то месторождения.

— Зимой?

— Да тут с этим не считаются. Работают в любое время. К тому же, говорят, нашли какое-то редкое сырье. Между прочим, — Павел посмотрел на Мэнсфилда, — «семнадцатый» один раз прилетал оттуда. Даже пробы земли, лишайника и воды привез. Все это я упрятал. Вот, собственно, и все. Но теперь, когда вы здесь...

— Вам известно, — Мэнсфилд перебил разговорившегося спутника, — что вас уже давно засекли и запеленговали?..

— Нас? — на этот раз Павел прервал Мэнсфилда. — Не может этого быть. Просто исключено. Здесь нет для этого никаких радиосредств.

— Живешь-то у дяди? — Мэнсфилд покосился на Павла.

— У него. И этот, завербованный, — тоже. Их сдружили охота и рыбалка.

— Когда ты сможешь его мне представить? — Мэнсфилд остановился на перекрестке.

— В любое время. Это сделать нетрудно, — сказал Павел и подумал, что неплохо было бы познакомить двух майоров.

Мэнсфилд достал папиросу, чиркнул зажигалкой, прикурил:

— Геолог или его жена сейчас дома?

— Не знаю, — неопределенно протянул Павел, лихорадочно соображая, говорить правду или нет. А может, он уже все знает? — По-моему, сейчас никого нет. Орешкин на работе. Это точно. А жена уехала к сестре. Если и вернется, то поздно вечером.

— Идем на квартиру. Стоять на таком морозе — небольшое удовольствие.

До дома они больше не проронили ни слова. В комнате Мэнсфилд бегло осмотрелся и предложил Павлу взять листок бумаги и ручку.

— Пиши, — и стал диктовать: — «Дядя, на некоторое время я отлучусь из дому. Если меня не будет даже до утра, не беспокойтесь. В общем, не поднимайте шума, не волнуйтесь. Приду — все расскажу».

Когда Павел подписался под запиской, Мэнсфилд сказал:

— А теперь идем со мной. Ты мне нужен. Есть дело, от которого зависит выполнение задания.

— Я только переоденусь, — Павел развел руками. — А то прямо с работы и в кино...

Мэнсфилд подошел к Павлу, распахнул куртку, бросил беглый взгляд на пиджак.

— Сойдет и так. Не на свадьбу.

— А что взять с собой? — спросил Павел, думая, что же делать с Мэнсфилдом.

— Только документы, — приказал Мэнсфилд и, немного подумав, добавил: — На всякий случай возьми оружие. Надеюсь, ты еще не потерял пистолет? — улыбка у него вышла какой-то двусмысленной.

— Всегда при мне, — Павел ловким движением достал пистолет и показал его Мэнсфилду, подумал: «Вот подходящий момент. Всего два слова «руки вверх» и... Жаль, нельзя.»

— Остальное нам пока не потребуется, идем. — Мэнсфилд шагнул за порог.

Пешком они прошли через весь город, и Павел понял, что его ведут в аэропорт.

— Сейчас полетим в Якутск, — Мэнсфилд посмотрел на Павла, проверяя, какое впечатление на того произвело это сообщение. Чтобы как-то сгладить растерянность, Павел с нарочитым энтузиазмом усмехнулся:

— С вами хоть на край света! Но если я завтра не вернусь, «они» могут заявить в милицию.

— «Они» этого не сделают, — уверенно отрезал Мэнсфилд. — До утра будут молчать, а днем из Якутска дадим телеграмму. Так что о «родственничках» не волнуйся, — не скрывая иронии, проговорил Мэнсфилд и уже серьезно и даже резко закончил: — Прежде всего дело. Я сюда прибыл не в бирюльки играть.

Мэнсфилд рассчитал точно. Когда они появились в здании аэровокзала, на рейс Адычан — Якутск заканчивалась регистрация. Через десять минут они были в воздухе.

В самолете Павел не переставая думал, как же быть, как сообщить, что Мэнсфилд — вот он, рядом. Арестовать его не представляет никакого труда. Может, встать и спокойно объявить: «Товарищи! Рядом с вами летит враг — берите его!» И дело с концом. Павел чуть было не поддался искушению. Однако он все время помнил слова полковника Вагина: «Опознать мало. Надо выяснить, с чем он к нам пожаловал, и только после этого взять, причем обязательно живым.»

Когда из кабины пилотов вышел один из членов экипажа, Павел спросил, не найдется ли у них глотка воды.

— Отчего же, найдем. Идемте, — предложил тот. «Вот сейчас и сообщу в Якутск», — подумал Павел, но вместе с ним покинул сиденье и Мэнсфилд, тоже сославшись на жажду.

— Не доверяете? — хмуро спросил Павел, когда они вернулись на свои места.

— Брось чепуху молоть, — огрызнулся Мэнсфилд, — на кой черт я таскал бы тебя с собой, если бы не доверял?

В Якутске Павел отправил телеграмму Ивану Александровичу, а через час они уже летели в Красноярск.

В Красноярске Мэнсфилд потащил Павла в ресторан. За ужином он объяснил, что Павлу предстоит работать в контакте с человеком, встретить которого они должны у входа в железнодорожный вокзал между десятью и одиннадцатью часами вечера.

К назначенному времени они были на месте. Однако человек на встречу не явился. Нарочито забеспокоившись (Павел, правда, принял все за чистую монету), Мэнсфилд крепко выругался и, подождав еще минут пятнадцать, подосадовал:

— Ничего не понимаю. Придется ждать в это же время на следующей неделе, — Мэнсфилд посмотрел на Павла и, уловив в его лице недоумение, улыбнулся. — Не беспокойся, ты сегодня же отправишься обратно. Посему нам ничего не остается, как возвратиться в аэропорт и постараться достать тебе билет. Я подумаю, как его потом с тобой связать.

Самолет на Якутск вылетал только утром, и Мэнсфилд предложил Павлу обосноваться в гостинице.

— Не слоняться же тебе здесь до утра. Надеюсь, местечко у них найдется, — он игриво подмигнул Павлу, мол, деньги свое дело сделают. — Только вот что, — вспомнил Мэнсфилд, когда они вышли на привокзальную площадь, — в гостинице устроишься вот по этим документам, — он передал Павлу паспорт и военный билет. — Нам с тобою надо «следить» как можно меньше. Ты обратил внимание, что билеты я каждый раз беру на разные фамилии?