— Да, из котельной, — согласился подполковник, просматривая схему. — Если бланк действительно похищен Зайцевым, то он кому-то должен его передать, если, конечно, этого еще не сделал. Прошу немедленно выяснить, где он сейчас. И в дальнейшем не спускайте с него глаз.

— Мы с Юрием Васильевичем уже кое-что сделали, — Оллонов по привычке поднял вверх палец. — Зайцев сменился с дежурства. Сейчас дома. Спит. Товарищ предупрежден.

— Хорошо. Второе: вы, Юрий Васильевич, завтра же займитесь радистом. Как можно скорее надо собрать все характеризующие его данные и вообще присмотреться, что за гусь залетел к нам. О пропаже бланка я письменно доложу в Якутск. Нам необходимо усилить наблюдение за Зайцевым и изучить Огнева. Вот вам, Юрий Васильевич, как раз то самое, чего вам недоставало, — не без лукавства заметил Турантаев. — Берите, разматывайте. Интереснее и желать нечего...

Утром подполковник Турантаев у входа в отделение столкнулся с лейтенантом Черенковым и, поздоровавшись, поинтересовался, как тому отдыхалось.

— Плохо, — откровенно признался Черенков. — Все думал о бланке...

— Это хорошо, что думал. Я тоже думал, но так ничего и не надумал. Ты уже завтракал?

— Как раз иду в столовую. Заходил квартиру смотреть.

— И как?

— Спасибо. Комната ючюгэй[3], —Черенков улыбнулся. — Просторная и, говорят, теплая.

— Значит, порядок. Иди, завтракай, а после с Оллоновым прошу ко мне...

Через час все собрались у Турантаева. Подполковник жестом пригласил сотрудников садиться. Словно испытывая их терпение, он с минуту многозначительно молчал.

— А бланк-то, товарищи, нашелся! — объявил он неожиданно. — Орешкин только что звонил. Извиняется, что зря суматоху поднял. И нашелся, знаете где? За батареей. Отопительной.

Уткнувшись взглядом в стол, Черенков как бы про себя обронил:

— Значит, тревога оказалась... ложной.

— Кха, за батареей! А как он туда попал? — привстал Оллонов. — От стола до батареи метра два.

— Вот именно — как? — подхватил начальник. — Допустим, бланк отбросило сквозняком, когда Орешкин с силой хлопнул дверью: форточка-то была открыта...

— Да, возможно, — подумал вслух Черенков, но тут же спохватился: — Нет. Если бы бланк и вчера лежал за батареей, мы нашли бы. Ведь не только за батарею, мы во все щели заглядывали.

— Верно, — подтвердил Оллонов.

— То-то и оно. Так что ставить точку рано, — заключил подполковник. — И еще одна новость: кочегар Зайцев сегодня утром не вышел на работу. Должен был заступить в восемь, сейчас уже начало десятого, а его все нет. О чем-то это говорит... Вы, Юрий Васильевич, поезжайте к Орешкину и заберите бланк. Иван Александрович в курсе. С документом будьте осторожны, его стоит исследовать. А вы, — он перевел взгляд на Оллонова, — займитесь кочегаром. Надо выяснить, что с ним, где он сейчас, почему не вышел на работу? Параллельно по возможности поинтересуйтесь радистом. С чего начинать, не мне вас учить.

Примерно через час Черенков положил на стол начальника злополучный бланк.

— Ну, как там чувствует себя Орешкин?

— Шебутной — говорят про таких. Мечется и говорит, говорит без умолку. Так повеселел — его и не узнать.

— Еще бы!

— Удивляется, как это мы не смогли вчера обнаружить бланк. Он склонен думать, что мы его в суматохе просто не заметили.

Минут через сорок пришел и Оллонов. Турантаев метнул на него быстрый взгляд.

— Не знаю, с чего и начинать, — не сразу заговорил капитан. — Зайцева я так нигде и не нашел. Говорят, появился дома поздно вечером, лег в постель, но вскоре поднялся, ушел из дому и пока не возвращался.

— Так. Это уже «ЧП», — произнес Турантаев. — И «ЧП» по нашей с вами вине.

— Вечером, — продолжал докладывать капитан, — его видели у кинотеатра «Айхал» с каким-то бородачом.

— Это что еще за фигура?

Оллонов покрутил головой: черт его знает.

— Но это еще не все... Примерно в час ночи или чуть позже Зайцев заходил в экспедицию. Во всяком случае, после нашего ухода.

— Зачем? — в глазах Турантаева вспыхнули искорки.

— Вот здесь, действительно, самое интересное, — слегка усмехнулся Оллонов: — Зайцев ни с того ни с сего предложил своему сменщику сходить в дежурный магазин за водкой. Даже денег дал. А кочегар в таких делах безотказный.

— Но зато, как мы знаем, Дроздов боялся зеленого змия, как черт ладана, и вдруг нате... Догадываетесь, зачем ему это понадобилось?

— Думаю, спросим у него.

— Вы что, Николай Спиридонович, серьезно надеетесь на беседу с ним? Боюсь, не будет у нас с Дроздовым встречи.

Оллонов недоуменно поднял брови:

— Вы уверены, что он скрылся?

— Мог бежать, а могли и убрать.

— Да, тут, действительно, одно из двух.

Подполковник Турантаев порывисто поднялся и заходил по кабинету:

— А теперь суммируем, что у нас получается. Итак, заступив на смену, Зайцев похищает бланк. Каким образом, мы точно не знаем. Вечером он сменился. В силу каких-то обстоятельств ему понадобилось вернуть бланк обратно. Но с вечера в экспедиции были вы, а в кочегарке — его напарник. Он идет домой и ложится спать. Затем, дождавшись вашего отъезда, Зайцев возвращается в котельную, предлагает напарнику сходить за водкой и, воспользовавшись его отсутствием, подбрасывает документ. — Турантаев выдержал паузу. — Я, конечно, не утверждаю, что все именно так и было, предполагаю только. Ко всему этому можно добавить его загадочное исчезновение и появление бородача, о котором, к сожалению, мы ничего не знаем.

— Нет, почему же, — возразил Оллонов, — кое-что известно. Я беседовал с очевидцем. Он как раз у него прикуривал. Так вот, незнакомец был высокого роста, чуть сутулый, с небольшой окладистой бородкой. В серых валенках, оленьей дохе. И еще очевидец заметил небольшой шрам, то ли над правой, то ли над левой бровью.

— Это уже кое-что. Сейчас же проверить все парикмахерские, благо их у нас не так много, и выяснить, не брился ли подобный человек. Конечно, вряд ли он, совершив преступление, пошел в парикмахерскую, чтобы избавиться от такой приметы, как борода, однако проверить надо. Поезжайте, Николай Спиридонович, в аэропорт и наведите там справки, какие самолеты ушли с вечера и не появлялся ли этот тип на аэровокзале.

— Разрешите идти?

— Идите и действуйте. Товарищей из милиции я проинформирую.

Оставшись один, Турантаев созвонился с главным инженером и послал за ним машину.

С чего начать беседу с Орешкиным, как ее построить, чтобы не обидеть, не задеть самолюбие человека при снятии отпечатков пальцев?

Орешкин бойко вошел в кабинет, поздоровался и, чему-то улыбаясь, спросил:

— Айсен Антонович, опять, наверное, по поводу этого бланка? Будь он неладен. Вы уж меня извините, что я поднял...

— Опять, — перебил его Турантаев. — А вы что это сегодня словно именинник?

— Я и вправду именинник. Вот, — Орешкин вынул из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. — Телеграмма от племянника. Сегодня прилетает.

— Демобилизовался, значит? Поздравляю.

— Спасибо.

— М-да. Право, не хотелось бы портить вам настроение, но... придется немного испачкать ваши пальцы.

— Не понимаю.

— Бланк направляем в Якутск на экспертизу.

— Так вы все же предполагаете, что его кто-то выкрал, а потом подбросил обратно?

— Мы просто проверяем. Такая уж наша работа.

— Ой ли? — Орешкин покрутил головой. — Вы, наверное, и Огнева, и Зайцева начнете проверять. А они, скажу вам, люди хорошие. Особенно Зайцев. Тихий такой, скромный.

— Дроздов-то?

Орешкин округлил глаза:

— Кто? Какой еще Дроздов?

— Иван Александрович, — подполковник наклонился над столом, — настоящая фамилия Зайцева — Дроздов. А его прошлое — фашистский холуй. В годы войны он участвовал в карательных экспедициях и был там, скажу вам, не последней овчаркой. Охотился на партизан. Истязал наших людей. Всего и не перечислить. Его вина такова, что не выдержит земля, как говорят у нас в Якутии. Мы за ним наблюдали, да, как видно, проворонили: скрылся или убрали.