На аэровокзале Оллонов разыскал Марченко и других сотрудников, передал указание начальника.

— Легко сказать «берите». А как это сделать? Он постоянно настороже. Может огрызнуться или отравиться, — выслушав капитана, высказал свои опасения Марченко.

— Все может быть. Но брать-то надо. Начинать буду я, — Оллонов с улыбкой сжал и разжал кулаки. — В случае чего подсобите.

Облокотившись на изгородь и дымя папиросой, человек, уехавший от озера на машине, смотрел на летное поле. Оллонов направился прямо к нему. Облокотившись на забор рядом со шпионом, капитан посмотрел в ту же сторону, затем перевел взгляд на незнакомца и небрежно спросил:

— Тоже летите?

— Лечу, — неохотно отозвался тот.

— А папироской, случаем, не угостите?

— Отчего же не угостить. Пожалуйста, — тот достал портсигар, сам вынул из него папиросу и протянул ее Оллонову.

Прикуривая от папиросы собеседника и не отрывая взгляда от его лица, Оллонов твердо произнес:

— А теперь слушайте меня...

Он не договорил: лицо шпиона искривилось от ярости, левая рука потянулась к борту пиджака, но капитан перехватил ее в воздухе. Другой рукой он дернул за воротник незнакомца с такой силой, что тот оторвался, а сам шпион, не устояв на ногах и увлекая Оллонова за собой, упал на перрон. На помощь подбежали чекисты. Враг оказался сильным, ловким. Сопротивлялся отчаянно и никак не давал заломить руки себе за спину. Увидев эту возню и не зная, что происходит, пассажиры обступили их, кое-кто попытался заступиться за «пострадавшего»: чего, мол, все напали на одного.

Подъехала милицейская машина, и толпа сразу успокоилась. Задержанного втолкнули в машину, и через несколько минут он был в приемной отделения МГБ.

Турантаев сразу же доложил о задержании в Якутск.

— И что он говорит? — послышался в трубке голос Вагина.

— Пока я с ним не беседовал. Его только доставили.

— Немедля сообщите туда о встрече. Ты меня понял?

— Понял, Борис Иванович. Будет сделано. Что? Вылетаете к нам? Хорошо. Буду ждать...

Положив трубку, Турантаев распорядился ввести к нему задержанного.

Переступив порог, тот воровато повел глазами по сторонам и встал у двери. На предложение подполковника пройти и сесть не реагировал.

— Николай Спиридонович, развяжите ему руки, зачем вы его так запеленали?

— Сопротивлялся, — пояснил Оллонов, подходя к задержанному. — Еле справились. Сразу чувствуется: основательная тренировка.

— А ворот — чья работа?

— Моя, — виновато признался Оллонов.

— Ну и каков результат?

— Вот она, — Оллонов положил перед подполковником ампулу с ядом.

— Та-ак, — Турантаев придвинул ампулу к другим изъятым вещам. — Надеюсь, вы не станете утверждать, что мы задержали вас, не имея на то оснований? — он кивком головы показал на вещи. — Молчите? Значит согласны. Итак, сразу перейдем к делу. Вы задержаны органами государственной безопасности как агент иностранной разведки. Улик против вас у нас больше чем достаточно. Как говорится по-русски, вам крышка. Вы же русский человек? Не так ли? Довожу до вашего сведения, что мы жестоко караем своих врагов, но чистосердечным признанием вы можете облегчить свою участь. Поэтому я рекомендовал бы вам не запираться, а давать только правдивые ответы на поставленные нами вопросы.

— И что же вы хотите от меня услышать? — вдруг твердым голосом спросил задержанный, глядя Турантаеву прямо в глаза.

— Для начала вашу настоящую фамилию?

— Документы у вас, в них все сказано.

— Не слишком ли их много для одного человека? Вот здесь, — Турантаев взял один из паспортов, — вы значитесь Козловым Иваном Семеновичем и по справке тоже — уполномоченный по заготовке пушнины. А по другим паспортам вы Брянцев Николай Федорович и Ефимов Илья Ильич. Это что же, все вы?

— Видимо, я.

— Меня все-таки интересует ваша настоящая фамилия.

— А какая разница, кем я назовусь?

— Хорошо. Оставим пока этот вопрос. Может быть, вы изволите назвать своих шефов? Впрочем, нам известно, какой разведкой вы к нам заброшены и даже каким путем. Знаем и ваших шефов, но хотелось бы все это услышать из ваших уст.

— Мэнсфилд. Мэнсфилд — мой шеф. Есть такой майор. Но что это вам даст? Или вы с ним думаете установить переписку? — шпион скривил губы.

— Возможно, установим, — будто не заметив иронии, спокойным тоном произнес Турантаев и предложил описать внешность шефа.

— Много хотите знать. Ничего я вам больше не скажу. Не на того напали. — Шпион замолчал и уставился в пол.

— А каким образом вы оказались в СССР, тоже не скажете? — Турантаев чуть наклонил голову, слегка постукивая карандашом по стеклу.

— Раз вам все известно, стоит ли... — не поднимая головы, не совсем внятно обронил шпион.

— Для уточнения стоит. — Турантаев вышел из-за стола, взял из шкафа кепку и, подойдя к задержанному, быстро надел тому на голову.

— Это ваша кепка. Возьмите да не теряйте в другой раз. Хотя терять ее вам больше не придется, разве что вместе с головой.

Шпион рывком сдернул кепку с головы.

— Я не понимаю! Зачем вы мне ее даете?

— Понимаете. Все вы прекрасно понимаете. Посмотрите назад. Узнаете эти вещи?

Задержанный обернулся, но тут же отвел глаза, и лоб его моментально покрылся капельками пота.

Он вспомнил все. Вспомнил, как на самолете был доставлен в район Западной Украины, как покидал самолет и как на перехват нарушителя неслись советские истребители с разноцветными огнями на крыльях. Как бы заново он услышал стрельбу их пулеметов и успокаивающий ответ шефа, который на его запрос по рации сообщил, что у русских проводятся ночные учения, а самолет, который его доставил, благополучно возвращается обратно. Теперь он понял: Мэнсфилд соврал, чтобы успокоить его. Самолет был сбит. Иначе откуда взяться вещам? Сопоставив все это, задержанный пришел к мысли, что о нем, действительно, много известно органам МГБ. Обозлившись на своих хозяев, шпион зло процедил сквозь зубы: «Сволочи...»

— Это вы о ком так?

Ответа не последовало. Арестованный без разрешения придвинулся к столу, облокотился, обхватив руками голову задумался. Поняв состояние допрашиваемого, Турантаев не стал его торопить: заговорит сам.

Шпион продолжал молчать. В течение часа он сказал всего несколько ничего не значащих слов. Поняв, что задержанный не намерен отвечать, Турантаев хотел отправить его в камеру предварительного заключения, но в это время в кабинет вошел сотрудник и положил перед подполковником телеграмму. Турантаев понял, что связь с разведцентром противника установлена и оттуда получен ответ. Посмотрев на шпиона, Турантаев прочитал шифровку, наступил на ботинок шифровальщика и громко с возмущением произнес:

— Что за чепуху они тут пишут?! Ну я им отвечу! А вы сейчас же отправьте это нарочным.

Он написал: «Унесите шифровку, она была как раз кстати», — и размашисто расписался, чего обычно никогда не делал. Подождав, пока за шифровальщиком закроется дверь, он снова обратился к задержанному:

— Ну, так и будем играть в молчанку?

Шпион поднял голову и неожиданно попросил закурить.

— К вашему огорчению, не курю.

— При обыске у меня изъяли портсигар. Его передали вам...

Турантаев из кучи вещей достал портсигар, на котором были изображены три богатыря, раскрыл, взял папиросу и подал ему.

— Курите.

Задержанный стал мять папиросу в пальцах. Мундштук отломился. Огорченно посмотрев на папиросу и сославшись на волнение, он попросил другую.

Волнуется, значит, должен кое-что рассказать, подумал Турантаев и положил перед шпионом портсигар. Тот не спеша взял из одного отделения папиросу, помял ее, как и первую, попросил спички, закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, неожиданно заговорил:

— А теперь спрашивайте. Я готов вас слушать!

— Слушать или отвечать?

— Как вам будет угодно, — безразлично проронил шпион.