— Да я ничего...

— Ну и хорошо, — Турантаев улыбнулся. — Так вот, все это и ввело в заблуждение Ивана Александровича. Видимо, вы были слишком откровенны с бывшим командиром вашего взвода. Кстати, вам о нем что-нибудь известно?

— Да. Мне о нем рассказывали в Москве, да и полковник Вагин говорил.

— Значит, не будем повторяться. Они воспользовались и тем, что с дядей вы никогда не виделись и знали друг друга только по переписке и фотокарточкам. И надо признать, Вольф сумел неплохо сыграть вашу роль. Ну, а теперь, — Турантаев снова улыбнулся, — роли поменялись. Справитесь?

— Постараюсь. Как-никак, я у себя дома, да и вы будете рядом.

— Все это так, — Турантаев поднялся из-за стола и заходил по кабинету. — Все это так, — повторил он. — И вы дома, и мы рядом. Но не забывайте, что «Вольф» был отлично подготовлен, а вы... К тому же мы не знаем, кто к вам придет на встречу и когда. Поэтому и не можем сказать, чем вся эта наша работа может закончиться. Не исключены большие трудности и... немалый риск.

— Риск? А вы, товарищ подполковник, думаете, я там не рисковал? Но, как видите, ничего, выжил. К риску я уже привык.

— Если так, будем считать разговор на эту тему законченным. Кстати, через четыре дня сеанс радиосвязи, так что готовьтесь. Поедете с лейтенантом Черенковым.

Трудности начались у чекистов с первого же дня. Вольф был хорошо подготовленным агентом-радистом, в то время как Павел не имел ни малейших навыков в этом деле. Правда, в ближайшее время не ожидалось человека с той стороны, и можно было надеяться, что до его появления Орешкин постигнет азбуку Морзе. Поэтому Павел сразу же стал посещать радиоклуб и постоянно занимался с лейтенантом Черенковым.

Была и другая трудность. Проживая в Адычане, арестованный шпион заимел обширный круг знакомых, а среди геологов — даже близких друзей. Во избежание недоразумений надо было временно оградить Павла от этих людей, рассказать ему о них, познакомить с ними заочно. По рекомендации подполковника Турантаева, два особо близких «друга» шпиона с повышением были переведены на работу в Якутск, в геологическое управление. Остальные вопросы вызвался уладить капитан Оллонов.

Наступил день очередного сеанса. Минут за тридцать до выхода в эфир Черенков и Павел выехали на «газике» туда, где была спрятана рация. Погода стояла пасмурная, и Черенков поминутно посматривал на небо. «Наверное, будет дождь», — успел подумать Черенков, и тут же на стекло упали первые капли. Вскоре хлынул настоящий ливень.

— Все, Павел Ильич, лето кончилось. Сегодня рацию заберем и соорудим для нее тайник. Ты знаешь, что это такое?

— Догадываюсь, — ответил Павел. — Это место, которым обычно пользуются шпионы.

— Правильно. А поскольку мы как раз и есть «шпионы», то соответственно и будем действовать.

Дождь не прекращался, и Черенкову пришлось работать в машине. Передав радиограмму и получив ответ, они сложили рацию и, не мешкая, отправились в обратный путь.

Павел оказался на редкость способным и прилежным учеником. Каждый вечер Черенков с Павлом в определенном месте приступали к занятиям. Работали они по два-три часа кряду. Но как только истекало время, Павел упрашивал продлить занятия хотя бы еще на 30 минут. А когда истекали и они, просил еще столько же. Лейтенант, конечно, ни разу не отказал ему. Ведь от их успехов зависел дальнейший ход операции, а, возможно, и жизнь многих.

Однако на этот раз заниматься им пришлось недолго. Через час их обоих вызвал к себе подполковник Турантаев.

— Могу обрадовать, Юрий, — он сделал паузу. — Письмо твое получили. За труды вам обоим объявлена благодарность и добавили по тысяче долларов, так сказать, сверх гонорара. Желают дальнейших успехов.

— Вот это да! Хвалят нас, — весело проговорил Черенков, — значит, и в будущем не подкачаем.

— Подожди, — остановил лейтенанта подполковник. — Рано радуешься. Тут, может быть, как раз и кроется подвох.

Турантаев достал из сейфа розовый листок бумаги и, вернувшись к столу, продолжал:

— Вот, получил от министра. Сегодня ночью спецрейсом вылетает к нам. Просит встретить и подготовить вездеход.

— Куда? Зачем?

— Не знаю, не сообщает. Но, видимо, что-то произошло.

— Кстати, Айсен Антонович, а кем подписан ответ центра? — вдруг спросил Черенков.

— Хочешь знать, кто тебя похвалил? — Турантаев засмеялся. — Все тот же Мэнсфилд.

— Интересно, почему вдруг там начал командовать этот майор? — проговорил Павел. — Ведь там есть и постарше чинами. Или у них каждый агент имеет своего начальника?

— Ей-богу, не знаю, — ответил Турантаев. — Может, он просто остался за шефа. Да ну ладно, леший с ним. Подписал, так подписал. Идите пока занимайтесь, а я тут еще немного покумекаю...

Утром следующего дня лейтенант снова был в этом же кабинете.

— Рассаживайтесь, товарищи, — Турантаев показал на стулья. — По-моему, все в сборе...

— Как все? — удивился Черенков. — Капитана Оллонова нет.

— Его и не будет, — ответил Турантаев. — Он уехал вместе с министром.

— Уже? — лейтенант заерзал на стуле: — А куда?

— Для этого я и собрал вас. — Турантаев вновь осмотрел присутствующих. — Борис Иванович ночью отправился к месту падения неизвестного планера, — в кабинете воцарилась настороженная тишина. — Вместе с ним целая комиссия: врач, эксперт, представитель гражданской авиации и капитан Оллонов. Планер упал где-то на границе нашей республики с Магаданской областью. Почему упал, кто на нем летел — пока этого мы не знаем. Известно только, что планер не наш. А отсюда следует, — Турантаев помолчал. — Отсюда следует, что на нем, возможно, прибыл именно тот, кого мы так с вами ждем. Человек мог воспользоваться парашютом, а планер разбился.

— Да, но откуда он мог взяться? — снова удивился Черенков. — Я-то видел планеры... до границы-то...

— Понятно, — остановил лейтенанта подполковник. — В том, как он мог пролететь такое расстояние, думаю, большой загадки нет. Могли же его доставить к нашей границе на самолете? Потом отцепился и полетел дальше. Но это не наша забота. Там на месте разберутся. Речь о нас с вами. Если действительно пожаловал курьер, он обязательно должен встретиться с Павлом. А он у нас к этому, к сожалению, еще не готов. Вдруг тот предложит Павлу связаться с разведцентром, что тогда? Давайте мы подумаем, что делать. У кого какие предложения?

— По-моему, есть очень простой и надежный выход, — поднялся Орешкин. — У меня вот, выше кисти, имеется, так сказать, на этот случай, парочка жировичков. Липомой, что ли, их называют. Они, правда, мне не мешают, и врачи говорят, что с ними я проживу двести лет, но... — он засмеялся, — я готов ими пожертвовать. А после можно руку в гипс, лишь бы кисть была свободной. Я же должен постигать морзянку.

— А что, это выход, молодец, — сказал Турантаев. — Договорились. Сегодня же сделать операцию. Я сам договорюсь со специалистами. Итак, пойдем дальше, — он посмотрел на Марченко, затем перевел взгляд на лежавший на столе лист бумаги. — Что тут у меня записано вторым пунктом? Ага, вот оно! Это касается лично вас, Иван Петрович, — снова посмотрев на Марченко, Турантаев прочитал: «Завербовать майора Марченко и передать в разведцентр, что в экспедиции приобретен свой человек». Ну как?

— Здорово! — откликнулся майор. — Это, как я понимаю, для успокоения их души. Но тильки, — он снова перешел на родной язык, — я могу и не пидты на вырбовку. Нэмае у мэнэ желаня робыть на ворогив.

— Пойдешь. Еще как пойдешь. Считай, что ты уже завербован. И, наконец, последнее. Мы не должны исключать, что человек, которого мы ждем, уже у нас. Мы не должны также исключить того, что в разведцентре полагают или даже точно знают о провале их агентов. Поэтому прошу... — Турантаев не закончил мысли. В это время ему принесли только что поступивший из министерства пакет. Взглянув на конверт, на котором стояло слово «срочно», подполковник решил закончить совещание. — Итак, прошу установить всех, кто в последнее время прибыл в Адычан, и проверить этих лиц. Вот, пожалуй, и все. Если есть вопросы, прошу. Нет? Свободны. Вас, Иван Петрович, прошу задержаться.