— Но как же так? — не скрывая удивления, воскликнул Турантаев. — А шифровки? Они же идут от его имени.

— И дальше, полагаю, будут идти за его подписью, поверь моему слову. Но теперь-то нам ясно, что господа темнят. Мэнсфилд где-то на задании. Здесь очень простой расчет. Возьмем худший вариант: в Берлине каким-то образом стало известно о провале их агентов. Подписывая телеграммы от имени Мэнсфилда и к тому же каждый раз не обещая помощи, они тем самым пытаются усыпить нашу бдительность. Если же там только предполагают о возможном провале, то Мэнсфилд будет иметь возможность проверить своих подопечных, проверить со стороны, потому как они ни помощи, ни тем более его самого не ожидают. Эти их маневры мне очень не нравятся. Неужели мы где-то маху дали? В том, что Мэнсфилд у нас, сомневаться не приходится. Да и в центре так полагают. — И министр подробно рассказал о разговоре с Москвой, предложил Турантаеву во второй половине дня собрать весь оперативный состав на совещание.

О прилете полковника Вагина сотрудники отделения узнали от капитана Оллонова, но и он сам, конечно, не знал причину столь неожиданного возвращения. Догадываясь, что приезд министра вызван какими-то чрезвычайными обстоятельствами, чекисты нетерпеливо ожидали начала совещания. Вагин внимательно оглядел сотрудников и негромко начал.

— Всем вам, товарищи, известно, что я сегодня намеревался вылететь в Москву. Но, как видите, я снова здесь. На это есть весьма важные причины. Из Москвы, — продолжал Вагин, — поступил документ... Я сейчас ознакомлю вас с ним. — Он взял лежавший перед ним лист бумаги, стал читать:

«Объявляется во всесоюзный розыск особо опасный государственный преступник. Розыску и аресту подлежит... — министр сделал паузу, как бы давая присутствующим время сосредоточиться. Повторил: — Розыску и аресту подлежит Рудольф Штейн, — по кабинету пробежал ропот удивления. Вагин постучал по настольному стеклу карандашом, призывая к тишине, и продолжил: — 1919 года рождения. Уроженец города Берлина. Немец. Член нацистской партии с 1932 года. Штурмбанфюрер СС. Сотрудник службы безопасности (СД). Бывший военнопленный американской армии. Разыскиваемый известен также как Мюллер Ганс, Рудо Павло, Машинскас Ионас. В последнее время носил фамилию Мэнсфилд...

— Мэнсфилд! — вырвалось у Павла Орешкина.

— Да, Мэнсфилд. Наш старый знакомый, — подтвердил Вагин. — Прошу, товарищи, прослушать до конца. По неперепроверенным данным, с особым заданием переброшен на территорию СССР. Канал переброски не установлен. Приметы разыскиваемого, — Вагин предложил присутствующим записывать. — Рост — 177-178 сантиметров, телосложение атлетическое, выправка спортивная, походка непринужденная. — Перечислив черты лица разыскиваемого, министра заметил: — Как видите, никаких особых примет.

— Это уж точно, — как бы подтверждая услышанное, снова не удержался Павел и, наклонившись к Черенкову, зашептал: — Здорово приметы описаны. Точно. Я-то его видел. Если встречу, сразу узнаю...

— Павел Ильич, — Вагин покачал головой, — что узнаете — это хорошо. Но к этому мы еще вернемся, а сейчас прошу дослушать. Речь неторопливая. Говорит по-немецки, по-английски и по-русски отлично. По-испански, по-литовски и по-французски с некоторым акцентом. При задержании, — Вагин сделал ударение, — соблюдать особую осторожность. Преступник решительный, расчетливый, хладнокровный, хитрый. Вооружен.

Дочитав документ до конца, министр осторожно, словно это был взрывоопасный предмет, положил листок на стол:

— Видите, товарищи, какая птичка залетела к нам. Мэнсфилд, как мне сказали московские товарищи, направлен для проведения операции под шифром «Лена». А от вас до Лены, как говорится, рукой подать. Очень много шансов за то, что он прибыл на том самом планере. Так полагают и в центре.

— Товарищ полковник, — капитан Оллонов встал, — разрешите по ходу сразу вопрос. Значит, шифровки от имени Мэнсфилда — липа?

— Чистейшей воды, — подтвердил Вагин, но тут же поправился: — Я имею в виду не сами шифровки, конечно, а подпись Мэнсфилда. Мы уже говорили об этом с Айсеном Антоновичем, он вам потом все подробно разъяснит. — Министр вышел из-за стола, прошелся по кабинету:

— С этим Мэнсфилдом — Штейном и так далее — придется повозиться. У нас нет даже его фотографии, а из всех присутствующих видел его только Павел Ильич. Но просто опознать его мало. Надо выяснить, с чем он пожаловал к нам, а после этого взять его, причем только живым. Кстати, я давно хотел спросить, что это у нас с рукой, Павел Ильич?

— Это? — Орешкин поднял забинтованную руку. — Это, товарищ полковник, что-то вроде громоотвода на случай встречи с Мэнсфилдом.

— Я вас понял, — Вагин улыбнулся, но тут же стал серьезным: — Может, пока не поздно, освободить вас от этого задания? Право, не хотелось бы вами рисковать. А риск, скажу прямо, немалый.

— Что вы, товарищ полковник! — воскликнул Орешкин. — Я же решил проситься к вам на работу.

— Я этого не знал. Тогда будем считать, что вы держите экзамен на зрелость. — Повернувшись к Турантаеву, Вагин распорядился: — Сегодня же переоденьте его в костюм, тщательно проинструктируйте и покажите, как надо пользоваться фотоаппаратом. И последнее, Павлу и Ивану Петровичу, — Вагин посмотрел на майора Марченко, — с сегодняшнего дня ни в коем случае не появляться здесь и не звонить по телефону. Я надеюсь, вы найдете способ связи. Кроме того, вы, Павел Ильич, не должны больше посещать и радиоклуб. Занимайтесь с Черенковым. Не исключено, что Мэнсфилд будет наблюдать за вами.

Затем Вагин еще раз подробно обрисовал общую картину, поставил перед каждым оперативным работником конкретную задачу, ответил на возникшие в ходе совещания вопросы и отпустил людей.

Оставшись вдвоем с Турантаевым, Вагин устало откинулся на спинку стула, задумался.

— Знаешь, — после минутного молчания обратился он к подполковнику. — Надо будет подготовить для них посылочку. Скажем, немного грунта, лишайника, пробу воды, кое-что сфотографировать и при очередном радиосеансе сообщить об этом. Может быть, повторить эксперимент с тайнописью, где расписать, что все это добыто в интересных районах, и, естественно, попросить курьера, который мог бы доставить «товар» по назначению. Мы на этом ничего не теряем, но зато станет ясно их отношение. Как ты на это смотришь? А сейчас бери бумагу, надо наметить мероприятия на ближайшее время. Его-то у нас, к сожалению, в обрез. В понедельник мне нужно быть в Якутске. Ну, а завтра, — Вагин хитро прищурился, — все же поохотимся. Ружьишко-то для меня, надеюсь, найдете?

Турантаев шутливо развел руками: дескать, какой может быть разговор!

Дополнительно намеченные мероприятия были выполнены точно в срок, но и эта работа не внесла в обстановку ни малейшей ясности. На последнюю радиограмму разведцентр снова ответил благодарностью, предложил хранить посылку до лучших времен, не обмолвившись и словом о курьере, и желал дальнейших успехов. Ответ, конечно, был подписан Мэнсфилдом.

Чекисты понимали, что противник хитрит, стремится к перепроверке своих агентов. Чтобы не допустить активных враждебных действий со стороны противника, упредить его, требовалось как можно скорее найти Мэнсфилда.

А время шло. Наступил октябрь, но напасть на след Мэнсфилда так и не удалось.

— Не исключено, что у него совсем другая задача, — войдя однажды к Турантаеву, предположил Оллонов.

— Может, другая, а может, и нет. Искать-то все равно надо. И сдается мне, — Турантаев пристально посмотрел на капитана, — что он уже начал действовать. Да, да, действовать. Скажи, Николай Спиридонович, что можно взять у человека, который только что отбыл срок наказания и вышел на свободу?

— Справку! Конечно же, справку об освобождении, — неторопливо ответил Оллонов.

— Вот именно. — Турантаев поднял перед собой карандаш. — Имея такую справку, нетрудно получить и паспорт.

— А что, есть данные?

— Есть. — Турантаев достал из сейфа какой-то бланк. — Вот Борис Иванович сообщает, что вчера в Якутске обнаружен труп некоего Ланцова Геннадия Петровича. При нем не оказалось ни денег, которые ему были выданы на дорогу, ни этой самой справки. Деньги, конечно, взяты, чтобы создать видимость обычного ограбления.