— Поймите, для вашего сына будет лучше, когда разберемся... Убит его товарищ.

— Убит?.. Товарищ?..

Женщина глядела на Кучеренко, но вряд ли понимала, что от нее хотят. «Чудная какая-то, — невольно подумал капитан. — Или я, может, выбрал не ту манеру разговора?»

— Никак не пойму, — мягко заметил вслух, — почему вы боитесь сказать, куда уехал ваш сын... Где же все-таки он?

— В Джамбул уехал.

— Когда?

— Вчера вечером.

Кучеренко облегченно передохнул.

— Так, добре... Мне нужны фотографии вашего Файзуллы. — Желательно последних лет.

Женщина молчала, робко поглядывая на Кучеренко. Опять уговоры, разъяснения.

Наконец — вот она, фотография. Точно: тонкие усики, прямые брови. Да, Нургалиев-Футболист отпустил усики.

Кучеренко почувствовал: на лбу вроде бы выступил пот.

— Когда вернется ваш сын — сообщите нам. Для его же пользы. Я запишу вам номера телефонов. Только обязательно. Запомните?

В отделе фотографии Нургалиева и Жусупова разглядывали с особой тщательностью.

— С этим и я знаком. — Капитан Бондарев легонько щелкнул пальцем по краю фотографии Жусупова.

Сарсенбаев кивнул: да, знаком. Теперь аэропорт — тоже под надзором линейного отдела, и там, в аэропорту, крутился Жусупов, когда пропал чемодан пассажира, прилетевшего из Алма-Аты. Тогда-то Бондарев и познакомился с Жусуповым.

Шурагазиев взял фотографию Нургалиева, чуть прищурился, полная шея его покраснела. Посмотрел, покрутил фотографию и так, и эдак. И высказаться вроде пора, но он все медлил.

— Да, — сказал наконец. — Этот слушал пульс тогда, я его прогнал... Моя ошибка...

В кабинет вошел водитель таксомотора 17-03 — плотный, кряжистый. Приостановился.

— Приглашали, товарищ начальник?

— Приглашал. Подходите поближе, садитесь.

Подполковник положил перед таксистом десяток фотографий парней — фотографии были разнокалиберные по размерам и различные по исполнению.

— Посмотрите, нет ли тут кого-то из знакомых вам.

Таксист поглядел на верхнюю фотографию, молча отложил в сторону. Вторую — тоже в сторону, третью — тоже. На четвертой задержался дольше, поднял глаза — Сарсенбаев прочитал в них: «Дали, наверно, не для шуток, а я вот ничего пока не могу сказать обнадеживающего». Но отложил в сторону и четвертую. Взгляд на пятую.

— Он! — Таксист даже слегка подпрыгнул на стуле. — Он, товарищ начальник, этот самый, с усиками. Я его вез от вокзала до Парковой, потом с Парковой.

— Не ошибаетесь?

— Нет, что вы. Какая ошибка? Усики, брови, нос — все его.

— Что ж, так и запишем. Смотрите дальше.

Еще две фотографии отложены в сторону без комментариев. Следом:

— Это — второй, что ехал. Все ругался. Кричал тому, убитому: «Опоздаем из-за тебя...»

Дежурный по станции тоже опознал Нургалиева и Жусупова.

— Да, они заходили звонить.

Кассир багажной конторы тоже сказала: они.

Когда за кассиром закрылась дверь, Сарсенбаев беглым взглядом окинул своих замов, инспекторов уголовного розыска.

— Еще один шажок вперед, — сказал спокойно. — Теперь точно знаем, приехали на вокзал вместе с Мамбетовым Нургалиев и Жусупов. Они же звонили нашему дежурному. Но куда делись после того — не знаем... Надо запросить кассу, сколько билетов продано до Джамбула на ночные поезда — и на прямые, и с пересадкой.

— Я это уже сделал, — отозвался Айдаров, блеснув своими быстрыми глазами. — На ночные поезда до Джамбула не продали ни одного билета.

Сарсенбаев кивнул — ясно.

— Значит, ни одного? Но эти друзья-приятели могли поехать и без билета, это для них просто... А могли и не поехать... Хотя бросить своего товарища в беде — знаем мы их товарищество, и все же, — бросить в беде... Для этого нужна веская причина... Скорее всего... Скорее всего, Нургалиев и Жусупов все-таки уехали в Джамбул.

Сарсенбаев помедлил. Глянул на часы — рабочий день подходил к концу.

— Попытаюсь связаться с Джамбулом, — сказал он собравшимся. — А вы не теряйте времени...

Джамбул дали минут через десять.

Поздоровался с начальником линейного отдела, подполковником милиции Абдрашитом Каракузовым, справился о здоровье, о семье.

— А теперь у меня такая просьба, Абике. У вас там трое арестованных — украли чемоданы из камеры хранения. Все трое отсюда, из Кзыл-Орды: Жусупов Толя, Суюнышев и Аманкулов. Хотелось бы знать, состоялся над ними суд или еще не состоялся. Если нет — когда состоится.

— Знаю этих, суд откладывается, — ответил джамбулский коллега. — А когда состоится — уточню, потом сообщу.

— Хорошо. Звони на квартиру, буду рад твоему звонку.

Генка Шамов вместе со своим дружком, Сенькой Плаховым, сидел в железнодорожном ресторане.

Нельзя сказать, что заведение завидное, и все же — не гадюшник. А главное — пиво хорошее. Свежее, в меру холодное. Генка для начала взял сто пятьдесят водки, Сенька пил только пиво. Обмывали Генкин отпуск — отдыхает парень.

— Как раз бархатный сезон, — в который уже раз повторил Генка, наслаждаясь тем, что ему дали отпуск именно в этот самый бархатный сезон. — Через три дня освободится моя Оксанка — не могли, бюрократы, дать отпуск вместе со мной, — освободится, и махнем к самому синему в мире Черному морю...

В другом конце зала пронзительно взвизгнула официантка.

Звучная пощечина.

— Нахал, чего руки распускаешь?

Шамов привстал — что там? Увидел: к двери в кухню бежала полная официантка.

— Люди, мужчины, что же вы смотрите? — крикнула она, махнула полной, пухлой рукой и скрылась за дверью.

Худощавый парень с бутылкой нетвердо, как на ходулях, шагал к двери в кухню.

— Я те, сволочь...

— Милиция! — закричала буфетчица из-за своей стеклянной загородки.

— Милиция! — закричала вторая официантка.

Кто-то выскочил на улицу — слышно, как топали к двери.

— Милиция, где милиция? — вновь закричала буфетчица.

Этот крик, видимо, заставил парня опустить бутылку. Он ногой хватил в дверь кухни, но дверь не поддалась. Парень размахнулся — от двери во все стороны полетели бутылочные осколки. Шамов даже несколько пригнулся.

И тут скорым шагом вошел старший сержант милиции. Задиристый парень схватил со стола вторую бутылку.

— Гражданин, прекратите! — твердо скомандовал ему старший сержант.

— А, и ты с ними... — Парень замахнулся. Вдруг ойкнул, рука повисла плетью. Бутылка оказалась в руках старшего сержанта.

— Пойдемте отсюда. — Старший сержант твердо, под руку, повел дебошира к двери.

Шамов потянулся к кружке.

— Здорово, — несколько оторопело сказал Сенька Плахов. — Раз — и давай отдохни на казенной койке.

Шамов усмехнулся — эх, мальчишка.

— Чего ты развосхищался? — Шамов прищурился. — Они это только и могут — руки крутить...

— Не заметил, он не крутил, — засомневался Плахов.

— Эх ты, не заметил...

Плахов пожал плечами.

— Ну, ты уж слишком.

— Чего слишком? — Шамов покосился в одну сторону, в другую. — Я тебе говорил — порезали Звонаря?

— Ну, говорил... А при чем тут старший сержант?

— При чем... — Шамов снова покосился влево, потом вправо. — При том, что я знаю, кто порезал. — Понизил голос. — Я знаю, кто порезал, я видел. А им, этим ментам, век не узнать. Понял?

Он всегда приходил в отдел за полчаса до начала рабочего дня. Выслушает доклад дежурного, просмотрит вчерашние записи для памяти. Не спеша прикинет план дня — этим надо заняться в первую очередь, это может подождать.

Сейчас, конечно, самое первое — дело Мамбетова. Но не забыть бы и о Чиили — надо туда, на пункт, кого-то послать. Да, и в совхоз не грех бы съездить, проведать дочку — вторую неделю она там со своими одноклассниками помогает убирать рис, работает на току.