Чтоб наметить — прежде всего надо ознакомиться с известным уже, и Айдаров изучал протокол допроса Умырзакова. Но нет-нет, да и вспоминал беседу с Рахимом. Любопытно, почему, например, Рахим просил устроить очную ставку со своими родственниками — отцом, братом, сестрой — и соседкой, почему не с другими? Может, другие действительно не видели тогда его, во время отъезда?.. И сразу, следом, притупляя и заслоняя эту мысль, — факты из протокола допроса Умырзакова, фамилии его товарищей.

Дверь легонько скрипнула. Айдаров поднял голову от стола.

Пожилая, седоватая женщина переступила порог.

— К вам можно?

— А, это вы, Ангелина Ивановна?

— Да, это я, — улыбнулась женщина.

— Проходите, садитесь.

Айдаров убрал в ящик стола протокол допроса Умырзакова.

Женщина присела к столу.

— Слушаю вас, Ангелина Ивановна, наш нештатный сотрудник по станции... Подойдет такой чин?

Ангелина Ивановна не очень весело рассмеялась.

— Я нештатный сотрудник и станции, и своей квартиры... И от снохи, Анюты, Анны Васильевны, и от Семена не раз уже слышала такое.

— Видите, я угадал.

— Да, угадали... А пришла я к вам вот чего. Жена этого самого Генки Шамова, Оксана, доняла меня. Сам Генка ничего, а она доняла. Бабенка быстрая, современная, но разумная, нравится она мне. Сначала чуть не со слезами: «Вы его опозорили!» Потом: «Сходите, замолвите словечко, у вас там знакомые, в милиции. Пусть разрешат уехать в отпуск, отнесутся по-человечески...»

Женщина помедлила.

— Значит, пришли просить, — жестоковато сказал Айдаров, — пришли просить, чтоб «по-человечески»?

— Нет, что вы!.. — поспешила Ангелина Ивановна. — Я совсем о другом. Можно — откровенно?

— Разумеется, — улыбнулся Айдаров. — Неоткровенные разговоры, по-моему, вообще пустая трата времени.

— Это хорошо, что вы так думаете... А откровенно — знаю, в каждом деле есть добросовестные работники и недобросовестные или, скажем, не очень добросовестные, есть хорошие учителя, врачи, машинисты, милиционеры, а есть и не очень хорошие — это ведь жизнь. Знаю и то, что по одному плохому врачу могут неправильно судить о сотне хороших. То же самое с одним милиционером, с одним учителем. Так?

— Так, — согласился Айдаров.

— Ну вот. А я не привыкла по одному человеку судить о сотне. И знаю: в основном у вас отличные люди. А если на одного бездушного нарвешься — уговорами его не сделаешь более человечным. Тоже ведь так? Согласны?

— Ясно, ясно, Ангелина Ивановна, — весело засмеялся Айдаров. — Спорить не собираюсь. И вижу: не будете просить за того, кто этого не заслуживает.

Засмеялась и женщина.

— Приятно, когда тебя сразу понимают. — Зачем-то открыла сумочку и снова закрыла ее. — А пришла я вот чего, — продолжила, — пришла посоветоваться, точнее — посоветовать вам. Правда, если это глупость — понимаю в вашем деле я немного, — если глупость, вы откиньте ее... А мне показалось...

— Смелее, — подбодрил Айдаров, — чего там. Это ведь только в шахматных турнирах: возьмешься за фигуру — не смеешь ходить другой, в разговоре могут быть и допущения, и споры. Не стесняйтесь.

— Я и не стесняюсь... И подумала вот о чем. Генку Шамова я немного знаю — хвастун, не нравится он мне. С Оксанкой его только познакомилась — понравилась. И вот, думаю, она может повлиять на Генку, может помочь вам.

— Как помочь?

— Ну, поговорить, подготовить Генку, чтоб он правду сказал...

Айдаров насторожился. «Подготовить, подготовить», — закружилось в мозгу. Но, странно, закружилось вокруг разговора с Рахимом... Стой! Это ведь Рахим ПОДГОТОВИЛ себе алиби, указывая, с кем дать ему очную ставку! Тут — яснее ясного.

— Что, детский совет дала? — спросила Ангелина Ивановна, видя, что Айдаров почему-то молчит.

— Нет, я не о том. Мелькнула одна догадка... А ваше предложение — просто интересно узнать, на чем оно базируется. Почему, например, убеждены, что Шамова надо подготовить, и он вдруг скажет правду? А, может, он уже выложил ее давным-давно?

— Если так, почему не разрешаете уехать?

— Он еще потребуется для следствия. Возможно, очная ставка или что-то другое.

— Это так... Понимаю. Но я знаю Генку — трус он и трепло, а строит из себя черт знает кого. Знаю, не прижмешь ему хвост — будет темнить.

— Значит, «прижать хвост?»

Женщина рассмеялась.

— Вот-вот, прижать.

— За совет спасибо, — подытоживая разговор, сказал Айдаров.

Женщина ушла.

Да, действительно дельный совет... Но — стоп! Как бы не забыть о догадке — ведь Рахим специально готовил себе алиби. Надо побыстрее сказать об этом и Сарсенбаеву, и Кучеренко.

— Надеждина Валентина?

— Да, Надеждина.

— Где работаете?

Кучеренко заметил: женщина смутилась.

— Так... Нигде пока.

— А как же, на что живете?

— Живу с одним, как с мужем. Но не регистрированы.

— Почему же не регистрируетесь?

— Не нравится он мне. Жмот.

— Та-ак... Не нравится, а живете.

— Вышло как-то по-чудному... Но, спасибо, друзья поддерживают. Иногда подарок преподнесут.

— Рахимбек Аскаров тоже дарил?

— Рахимбек?.. — женщина остановилась, отрицательно покачала головой. — Нет, у меня с ним ничего не было.

— А у кого было? У Инны Лаврецкой?

Надеждина поколебалась.

— Да, Инка с ним жила.

— Но вы ведь тоже были у Рахима.

— Да, была. Ну и что?

— Когда последний раз были?

— Недавно была.

— Поточнее.

— Я точно... В среду была. Это — десятого числа.

«Вот оно — десятого!» — сверкнуло в сознании Кучеренко.

— Кто еще там был?

— Инка была. Парень какой-то еще, отец Рахима.

— Так, добре... И много выпили?

— Нет, немного. Отец принес две бутылки. Распили. Я села на диван, телевизор смотрела. А что там Инка делала — я не знаю.

— В какое время это было?

— Часов в восемь вечера.

— И что же вы смотрели?

— Какие-то загадки...

— Не ошиблись, десятого? Десятого то было?

— Десятого, в среду. На танцы потом пошли. А танцы в будничный день — только в среду.

— И все-таки давайте проверим вашу память. — Кучеренко взял подшивку областной газеты, полистал. — Вот программа телепередач. Десятое, среда...

Надеждина тоже поднялась со своего стула.

— Вот видите, — показала она пальцем. — Десятое, это самое время — «Загадки и отгадки».

— Что ж, добре. А с танцев куда пошли?

— Рано мы ушли с танцев. Вместе с Инкой.

— Рахима после того видели, встречались с ним?

— Нет, не видела, не встречала.

На перекрестке улиц Парковой и Сенной он остановился. Да, домов двадцать от дома, где жил Мамбетов — отсюда виден фасад, шиферная крыша. И всего шесть домов до дома № 21 по Сенной. Трудно поверить, очень трудно поверить, что Джанибек Умырзаков и Кален Мамбетов не знали друг друга. Наверно, не раз вместе ходили в железнодорожный парк, в клуб, вместе возвращались. Да, не мог Умырзаков не знать Мамбетова.

Айдаров двинулся по Сенной улице к дому № 21. Удивился: кажется, просто, а вот раньше не додумались. Ведь просто — поискать Умырзака и Джанибека где-то поблизости от дома Мамбетова... Хотя, правда, и не так близко, все соседние улицы трудно прочесать... Нет, все-таки надо было бы, ну, например, с помощью уличных комитетов можно было бы проверить, а вот не сделали. Как говорится, век учись...

Бабушка Джанибека пригласила Айдарова пройти в дом.

— Спасибо аллаху, гостя послал, — улыбалась Айгерим-аже. — Я уж думала: одной придется пить чай, скучно. Присаживайся, сынок.

Айдаров тоже улыбнулся — приятная старушка. Трудно такую огорчать...

Айгерим-аже быстро накрывала дастархан. Айдаров оглядывался — нет, книг не видно. Что поделаешь, такие интересы у хозяев, обходятся без книг.