Диспетчер, склонившись над большой книгой, не сдержала зевка. Извиняясь, посмотрела на Павлычева.

— Что поделаешь, Катя, — сказал он в ответ. — Время-то за полночь, хоть пой, хоть кукуй — спать все равно хочется.

Катя улыбнулась, занялась своими бумагами. Павлычев попросил разрешения закурить. Поглядывая на Катю, на ее книги и бумаги, подумал: «Да, задал я работу. Вокзал, пожалуй, самое людное место в городе, сюда и отсюда столькие едут — раз-два не посчитаешь».

И все же Павлычев удивился, когда диспетчер, наконец, назвала число таксистов, подъезжавших к вокзалу вечером и ночью.

— Тридцать семь? — невольно перепросил он.

— Тридцать семь.

Катя рассмеялась.

— Сами просили, — сказала она.

— Что поделаешь — служба, — ответил Павлычев, — и мне надо бы со всеми этими таксистами потолковать — тридцать семь! Понятно, один на один потолковать и чтобы другие до времени не знали, о чем тут речь пойдет, не знали, что мы уединяемся. Можно это устроить?

— Связаться с теми, кто на линии, — запросто, у всех рации, — с готовностью ответила Катя. — Но некоторые сменились ночью, вот беда.

— Ладно, давайте хоть тех, кто на линии. Пока с ними будем беседовать, уже утро будет.

Диспетчер открыла соседний кабинет.

— Располагайтесь вот здесь.

Павлычев прошел к небольшому письменному столу, огляделся. Между стенкой и столом — легкое кресло, под окном — новые мягкие стулья с темно-зеленой обшивкой, метрах в двух от двери — книжный шкаф.

В дверь постучали.

— Входите.

И вот перед Павлычевым водитель таксомотора Сергей Иванович Кутепов. Неторопливо он сел на предложенный стул, стараясь не суетиться, снял кепку, пригладил волосы.

— В какое время вы были минувшим вечером в районе вокзала? — спросил Павлычев.

— У диспетчера все точно записано.

— Ну, а сами вы не помните?

— Помню, но могу и ошибиться... Около девяти привез парочку — прямо к поезду. Да, раньше девяти... Из второго микрорайона привез. С вокзала захватил четверых — двух девушек и старушку с девчонкой, отвез на Коммунистический, у «Радуги». Потом еще, ближе к десяти, был на вокзале. Вез из «Черемушек» парней, четверых.

— Какого они возраста?

Кутепов легонько поерзал на стуле.

— Это я по привычке говорю: парни. Не парни они, мужики, лет по сорок. Представительные такие...

— Зачем они ехали на вокзал?

— Пива спрашивали, нет ли в железнодорожном ресторане... И все смеялись над одним из своих — сзади сидел, Гохой называли... Нет, ничего, хорошие мужчины.

— А с вокзала как? С вокзала кого везли?

— Да опять же этих. Они попросили подождать десять минут, говорят: «Заплатим. Если пива не будет, назад поедем». Минут через пять идут и поехали.

«Вот интересы, — с удивлением подумал Павлычев, — из-за пива готовы хоть на край света». Вслух спросил:

— А еще кого везли?

— Больше я не был на вокзале. Все как-то по городу крутился.

— Ну, а когда ждали этих четверых, ничего особенного не слышали? Или, может — еще лучше — видели?

— Такого — что вас интересует? — еле приметно улыбнулся таксист.

— Вот именно, — улыбнулся и Павлычев.

— Нет, не слышал и не видел... Да и вообще-то я не очень любопытный.

Павлычев задал несколько вопросов о товарищах Кутепова по работе. Предупредил:

— Прошу о нашей беседе никому не рассказывать.

Когда в коридоре смолкли шаги Кутепова, Павлычев пошел в комнату к диспетчеру.

— Давайте, Катя, вызывайте следующего.

Он постоял на перроне, посмотрел в одну сторону, в другую. Следует, пожалуй, двинуться налево — в этой стороне пункт технического осмотра вагонов, дальше локомотивное депо, много всяких зданий, много и темных углов.

Рассвет еще не пробился. Хорошо, прожектора светили. Но как ни приглядывался Кучеренко, на перроне не было никаких заметных следов драки, борьбы.

Он шел зигзагами, и мужчина в железнодорожной фуражке, попавшийся навстречу, смотрел на него с недоумением и даже с опаской.

— Товарищ, подождите, пожалуйста.

Железнодорожник приостановился.

— Закурить, что ли?.. Я не курю.

Кучеренко подошел ближе.

— Я из железнодорожной милиции.

— А, из милиции. Формы-то нет, не поймешь.

— Это не столь важно... А беспокою вас вот почему. Не заметили, случаем, — на путях или тут, на перроне, — никто при вас не скандалил?

— Нет не видел, — помотал головой железнодорожник. Полез в карман. — Закурите?

«А ведь говорил, что не курит», — отметил про себя Кучеренко.

— Нет, спасибо. А следов драки или чего-то необычного, подозрительного не наблюдали?

— И этого не видел, — железнодорожник чиркнул спичкой, прикурил. — Говорят, около вокзала кого-то порезали. Но я не видел.

— А что говорят о нем?

— Говорят, увезли на «скорой»...

— Кто это вам говорил?

— Все у нас говорят, на пункте технического осмотра.

— Так, добре... Там есть кто-нибудь, на вашем пункте?

— Есть, есть. Зайдите, может, чего скажут.

Из двери в дежурку пункта технического осмотра вагонов в лицо пахнуло мазутом, застоявшимся табачным дымом.

— Здравствуйте, товарищи.

— Здравствуй, нежданный полуночник, — ответил пожилой худощавый железнодорожник, с тонким хрящеватым носом.

— Здравствуйте, — нестройно ответили другие.

— Как жизнь?

— А вам по какой такой надобности? — спросил худощавый.

— Это из нашей, из железнодорожной милиции, — сказал вместо Кучеренко парнишка с грязным пятном под носом.

— Верно, — кивнул Кучеренко. — Видимо, встречались?

— Встречались, — улыбнулся паренек. — Это когда на перроне танцы устроили...

И Кучеренко сразу вспомнил: дурачились пареньки на перроне — рвали струны гитар, задирали пассажиров. Пришлось одернуть.

— Ну, а минувшим вечером не танцевал? — спросил паренька.

— Когда? Работать надо.

— Ладно, потолкуем еще... А пока, — Кучеренко глянул на худощавого, — хотел бы с вами поговорить.

— Это пожалуйста, — отозвался тот.

— Выйдем, чтобы не мешать товарищами, покурим на свежем воздухе.

На улице худощавый насторожился. Покосился по сторонам, прежде чем сесть на скамейку. «Вроде бы и этот трусит, как тот, что давал закурить, — подивился Кучеренко. — Чего это они?»

— Не было ли тут поблизости ссоры какой-нибудь, драки?

— Да, товарищ начальник, — облегченно вздохнул худощавый, — да, слышали про случай с ножом.

— Где именно? И кто он, раненый?

— А кто его знает — кто... Если б знать.

— Ну, а где ранили?

— Кто ж его знает, где. Говорят, у старого вокзала лежал.

— И никто из вас не видел его?

— Не было таких.

— А от кого вы слышали об этом раненом?

— Один наш заходил, на танцах был в парке.

— Его фамилия? Адрес?

— Чего там, он тоже ничего толком не видал. Подошел к народу, а того, который лежал, уже на носилках поволокли в машину «скорой».

И все же Кучеренко записал фамилию и имя парня, заходившего на пункт после танцев, — Сергеев Эдуард.

Кучеренко решил пройти по пути, может, составители поездов что-то видели.

Обогнул длинный состав — никого. Полез через тормозную площадку одного из вагонов состава, что стоял на следующем пути. Отметил про себя: «К утру вроде похолодало». Спрыгнул на землю.

— Эй, ты, чего тут шатаешься? — услышал вдруг.

Двое железнодорожников стояли, курили. Молча подождали, пока Кучеренко подошел к ним, представился и спросил:

— Не видели случайно, не было где-то здесь, на путях, какого скандала, драки?

— Драки не видел, — ответил один из железнодорожников, приглядываясь, куда бы бросить окурок. — А вот шел на работу — навстречу двое парней ведут одного, тот еле перебирает ногами. Думал — пьяный. Подошли ближе — тот, в середине, держится руками за живот, на руках — кровь.

— В какое время? Когда это было?