— Это точно? Не упустили чего-нибудь?
— Точно, так и запишите.
— А кто, кроме вас, провожал Рахима?
— Его брат, Булат.
— Девушек не было?
— Нет, никого больше не было.
Майор Айдаров
Айдаров записывал на большом листе бумаги все, что знал о Рахиме. Потом, глядя на этот лист, можно будет поискать связи между собранными фактами — они все перед тобой.
В дверь постучали.
— Да, да, войдите! — крикнул Айдаров, прикрывая свои заметки чистым листом бумаги.
В кабинет уверенно вошла женщина в темном легком плаще. Айдаров сразу узнал ее: из багажной конторы станции.
— Здравствуйте, — сказала женщина. — К вам направили. — И тоже узнала Айдарова, улыбнулась. — Вот как хорошо... Это вы к нам заходили ночью? Не ошиблась?
— Нет, не ошиблись. Садитесь. Чем могу быть полезен?
Женщина выглянула в коридор.
— Заходи, — скомандовала кому-то там.
В кабинет несмело зашел паренек лет восемнадцати-девятнадцати — худенький, веснушчатый, с длинными белесовато-серыми волосами.
— Это мой племянник, Семен Петрович Плахов, — пояснила женщина. — А я, если помните...
— Плахова Ангелина Ивановна, — продолжил за женщину Айдаров.
Ангелина Ивановна засмеялась с удовольствием.
— Да, память! Завидую...
— Ничего, пока не жалуюсь, — улыбнулся Айдаров. И, действительно, жаловаться ему на память было бы грешно: он без труда запоминал на шахматной доске любую позицию, что вызывало некоторое удивление у коллег.
— Завидую, — снова сказала женщина. И другим тоном: — Я думаю, это вам очень важно знать — вот он, племянник, расскажет.
Парнишка все выбирал, куда ему сесть, — на стул, на диван? И все-таки сел на стул.
— Я слушаю вас, Семен Петрович.
Паренек почему-то вспыхнул — наверно, не привык, чтоб называли по отчеству.
— Это тетя... — наконец заговорил он. — Я думал: не надо. А тетя: пойдем. Ну, вот...
— А вы все по порядку, — подбодрил Айдаров, — тетя плохого совета не даст.
— Вот и я говорю, — совершенно освоившись, сказала женщина. — Он, — указала на племянника, — он знает человека, который видел, кто ударил ножом того, на перроне. А идти не хотел...
Айдаров почувствовал: в груди что-то дрогнуло. Неужели такая удача?
— Да, это очень важно, если так, — сказал он, переводя взгляд с тетки на племянника, с племянника на тетку. — Пожалуйста, Семен Петрович, расскажите самым подробным образом, как вы узнали о том человеке — от кого, при каких обстоятельствах... Пожалуйста, подробно, не упуская ничего.
— Это было вчера вечером, — кажется, спокойно заговорил паренек. — Мы с Генкой Шамовым — он помощник машиниста — зашли в ресторан...
— Ты ходишь по ресторанам? — вскинулась женщина.
— Простите, — твердо перебил Айдаров, — пожалуйста, не мешайте давать показания вашему племяннику, иначе я вынужден буду попросить вас подождать в коридоре.
— Меня?.. — И сразу женщина опомнилась. — Верно-верно. Извините... Извините, пожалуйста...
Паренек еще немного подождал.
— Ну, пришли мы в ресторан. Геннадий в отпуск собирается, вернее — он уже в отпуске, обмыть решили...
Айдаров частенько заглядывал в ресторан, интересовался, кто там бывает из завсегдатаев, с кем, — и отчетливо представил зал, столики, «клиентов» за столиками.
— Ваш друг уезжает куда-нибудь? — спросил паренька.
— Собирается на Черное море.
— Когда?
— Он уже в отпуске. Жене не дали сразу, вместе с ним, говорил: три дня придется ждать.
— Так, пожалуйста, дальше.
— Ну, сидели мы, пили пиво. — Паренек покосился на тетку. — Генка для начала выпил немного водки, я только пиво... Ну, сидим. Тут какой-то тип полез к официантке — я толком не видел, чего там и как полез. Ну, заходит старший сержант ваш, сразу этого, который шумел, — под руку и на улицу. Генка и говорит: руки, мол, способны крутить, а настоящих преступников не могут поймать.
— Пожалуйста, поточнее, как он это сказал.
— Он сказал: «Я знаю, кто порезал». Еще сказал: «Я знаю, кто порезал, я видел».
— Вы точно помните, он говорил: «Я видел»?
Паренек заколебался. Глянул на тетку.
— Да, говорил, — сказал вдруг твердо. — И ты, — повернулся к тетке, — ты меня не упрекай, тетя... И мы понимаем, как и что...
Капитан Шурагазиев
— Итак, гражданин Нугманов Умырзак, вам известно, в чем мы можем вас подозревать, что заставляет...
— Нет, нет и нет, — перебил парень. — Что вы шьете мне мокруху? Я что — спятил?
Шурагазиев помолчал.
— Какой ты горячий, Нугманов, беда с тобой. Мы-то ничего не хотели бы тебе шить, это ты себе шьешь... Давай-ка подумаем вместе. На перроне убили человека. У нас есть несколько сигналов, есть несколько подозрений, догадок, кто мог это сделать. Обязаны мы их проверить?
Парень молчал.
— Обязаны или нет? Как считаешь?
— Обязаны...
Шурагазиев кивнул.
— Так, обязаны... Сам говоришь: обязаны... Вот мне и приказали проверить тебя...
— А что, на меня кто настучал?
Шурагазиев предупреждающе поднял руку.
— Погоди... Пока мы рассуждаем... Ну вот, я проверяю, где ты был, когда убили человека на перроне, где был сразу после убийства, а ты молчишь.
— Не могу, не могу я сказать... А это не я...
Шурагазиев подождал, неторопливо, вроде бы с интересом, оглядывал голые стены следственной комнаты.
— Та-ак, — снова заговорил, переводя взгляд на парня. — Давай-ка дальше думать Человека обвиняют в убийстве, а он почему-то не желает доказывать, что невиновен. Почему же? Выходит, он действительно имеет какое-то отношение к тому убийству. Так?
Нугманов помолчал.
— Мокруха — это вышка в моем положении... — сказал негромко. Снова помолчал. Вдруг с надеждой глянул на Шурагазиева. — А если я был в тот вечер и до утра у одной знакомой?
— Чего же тогда скрывать?
— Но у нее муж вернулся из командировки, а у нас не все готово... Вы придете — погорит она...
— Ну-ка, успокойся, — сказал капитан, — и давай все по порядку. Спокойно давай.
— Нет, ничего я не скажу, — вдруг снова изменил решение парень. — Я не убивал... Доказывайте — я буду молчать, ничего вы не докажете.
Шурагазиев легонько покивал.
— Верно говоришь, будем искать истину, это наша работа, будем... Но вот какая штука... Ты обижаешься, что мы, представители власти, все еще держим тебя под наблюдением, — вон как наседал на меня. Ты считаешь себя таким же гражданином, как и все другие. Но настоящие граждане должны помогать следствию, а не мешать...
— Э, гнилой заход... Чего вы уговариваете? Чего агитируете?
— Ишь ты — агитируете... Ты на грех не наводи, я с тобой по-хорошему.
— А как потом перед ней, перед мужем? Засыплю я ее...
Шурагазиев поднял руку.
— Не психуй. Проверим так, что не бросим тень на невинных.
Нугманов вроде повеселел.
— Я вам верю.
— Спасибо, — кивнул Шурагазиев. И самым доброжелательным тоном: — Ну, давай, чего там.
— Кадиша... Мы с ней дружили. Потом ребята угнали с завода машину риса, продали — и я с ними пил. А все повесили на меня... Пошел я в отсидку. К Кадише подвалил один, взял ее на понт, наплел на меня всякое... Женились. Я вышел, увидались — она меня, только я...
Шурагазиев готов был улыбнуться — а парень-то ничего. Не удержался, сказал:
— Вот видишь, как к тебе относятся, а ты хотел свою жизнь поломать... Подумай только.
— Да, любит, наверно, — посветлел парень. — И мы хотели вместе жить, она хочет уйти от мужа. Но пока с матерью Кадише не фартит, никак не уговорит ее Кадиша — ребенок-де, и вообще расходиться нехорошо, у казахов не принято... Позавчера вечером и всю ночь я и был у Кадиши... А нынче, в обед, должен приехать ее муж — как же проверить? Как зайдете, при муже?
— Ох, парень, не впутывай ты меня в свою личную жизнь, сами разбирайтесь, втроем. — Шурагазиев заметил: Нугманов нахмурился, замолчит еще опять: — Да, да, с Кадишой сами решайте, — поспешил капитан. — Это хотел сказать. Только по закону делайте... А проверять... Есть у Кадиши близкая подруга?
