— Откуда же знаете кличку?

Имаш улыбнулся.

— Парень я холостой, за забором от других не прячусь — кое-что слышу. А потом — по-соседски живем, не обижаемся друг на друга.

Имаш говорил ровно, спокойно. Это располагало к доверию.

— Ясно, — кивнул Айдаров. — А теперь расскажите, как вы вчера зашли к соседям, кого там увидели, с кем познакомились, что вам бросилось в глаза.

— Особенного-то вроде... Да и вообще ничего не было. Узнал, что Сауле выписалась из роддома, зашел поздравить с дочкой. Гляжу, выпивают.

— Кто там был?

— Семья Мамбетовых. Еще двое парней.

— Как их зовут?

— Мельком я как-то видел их раньше, но вот как зовут... не интересовался. Да и вообще они, кажется, не называют друг друга по именам, только и слышишь: «Ты, фраер». Или: «Хмырь». Ко всем — «мужики».

— Ладно... Каковы они из себя?

— Один так лет восемнадцати-девятнадцати, невысокий. И злой, наверно.

— Почему так думаете?

— Какой-то он дерганый. Все время шипит... Еще характерное — волос короткий, недавно стригся под машинку.

— Второго как зовут, может, вспомните?

— Нет, не знаю ни того, ни другого. «Фраер» и «фраер» — вот и все имя.

— Хорошо, опишите внешность второго.

— Этот выше. Особенно приметное — усики. Маленькие такие, узенькие.

— Если будет необходимость, опознаете этих двоих?

— Узнаю. Без ошибки узнаю.

Имаш рассказывал дальше — как выпивали, что говорили, но ничего нового для Айдарова не сказал.

Айдаров поблагодарил Имаша и поехал в отдел.

В уголовном розыске горотдела милиции его встретили запросто — будто виделись только вчера. Полный, широколицый подполковник Елюбаев крепко, как тисками, сжал руку — Кучеренко знал об этих тисках и все же чуть присел. Елюбаев усмехнулся.

Потолковали о том, о сем. Дальше Кучеренко сказал:

— Друзья-приятели Мамбетова-Звонаря нужны. У вас уже был Шурагазиев, интересовался кое-кем. Возникла нужда еще раз заглянуть в ваш кондуит, в вашу алфавитную картотеку.

— Что ж, пожалуйста, нам не жалко.

Кучеренко присел к ящику. Итак, «Алдабергенов Сарымсак, год рождения — 1930, место рождения...» Нет, этот староват, не подойдет в друзья Мамбетову. Дальше — опять не то... И опять. И опять. Вдруг — «Жусупов Ергешбай». Кучеренко поднял голову от карточки, подумал.

Старший брат этого самого Ергешбая, Жусупов Толя, и еще два его дружка находятся сейчас в Джамбуле, ждут суда, — они выкрали несколько чемоданов из автоматической камеры хранения. Суд вот-вот должен состояться, может, сегодня как раз и состоится. Вполне возможно, что Ергешбай поехал в Джамбул... И он ведь похож на одного из тех, что вели раненого Мамбетова по перрону, вполне вероятно — на суд брата Ергешбай поедет. Значит, в качестве рабочей гипотезы можно принять: один из друзей Мамбетова, который собирался в Джамбул, и есть Жусупов Ергешбай, по прозвищу Тихоня. Особенно если учесть, что брат его, Толя, дружил с Мамбетовым.

И Кучеренко занес в записную книжку адрес Жусупова Ергешбая. «Вот, черт, — подумал с легкой досадой, — почему раньше не пришла мне в голову эта мысль? Умный, говорят, и долотом рыбу ловит, а тут... Мы же знаем, что Мамбетов собирался в Джамбул, мог бы и поломать голову и над тем, кому из его друзей и зачем потребовалось поехать туда же. Тем более — об этом говорили, когда собирались у подполковника...»

И снова склонился над ящиком. Да, один из друзей Мамбетова — Жусупов Ергешбай, Тихоня. Это почти точно. Это он вчера был — ему всего девятнадцать, именно о нем говорили как о зеленом юнце. А кто другой?..

Жусупов Толя сидит в Джамбуле, второй приятель Мамбетова, Суюнышев Ахмет, — тоже в Джамбуле дожидается суда. Видали Звонаря также вместе с Нургалиевым Файзуллой, по кличке Футболист... Так, так... Футболист-Нургалиев — высокий, как тот, что проверял пульс у Мамбетова. Только вот усики... Шут его знает, давно уже не встречался, может, и отпустил усы... И он, Футболист, тоже в этой картотеке — в феврале вернулся из мест не столь отдаленных. Мог этот самый Нургалиев-Футболист поехать в Джамбул? Мог. Конечно, мог. Хотя это все предположения, но предположения довольно веские.

И все-таки Кучеренко до конца просмотрел всю картотеку, не обольщаясь тем, что вроде бы нашел искомое. Выписал еще Султана Каратаева и Зейнуллу Серикбаева — их тоже видели в последние недели с Мамбетовым.

Водителем таксомотора под номером 17-03 оказался Петр Максимович Гулин — плотный, кряжистый мужчина лет сорока, в темной куртке с молнией, в темных узких брюках.

Поздоровался приветливо. Присаживаясь на предложенный стул, заметил:

— Со мной уже беседовал ваш товарищ.

— Верно, Петр Максимович. И что же вы ему рассказали?

— Да, так... — Таксист пожал плечами. — Драк я не видел, ничего такого не слышал...

— Хорошо. Расскажите, пожалуйста, где вы были, кого возили вчера во второй половине дня.

— И об этом говорил. Молоденький такой, ваш товарищ, спрашивал.

— Не страшно, расскажите еще раз. И как можно подробнее.

— Ясно-понятно, — сдержанно отозвался таксист. — Значит, так... Пообедал я около часа. Потом повез троих с вокзала во второй микрорайон. Оттуда четверых вез в аэропорт. Опять во второй микрорайон...

Айдаров терпеливо слушал, внимательно поглядывал на водителя. По манере говорить — размеренно, неторопливо — таксист напоминал сына Марлена. «И откуда у него, у пацана, эта самая неторопливость?» — подумал Айдаров о сыне. Следом пришло на память, как ведет себя Марлен за шахматной доской — не коснется фигуры, пока не обдумает хода. Прямо-таки не по-мальчишески. Это уже характер.

А таксист тем временем продолжал:

— ...Тут двое подходят, это на вокзале, говорят: поехали за линию.

Айдаров насторожился.

— Не помните, когда это было? В какое время?

— Так... полдевятого. Да, так.

— Хорошо, продолжайте.

— Поехали за линию, за железную дорогу. Там мои клиенты забежали в дом, за руки вытащили парня. Лет двадцати трех, может, и постарше... «Быстрее, быстрее, — говорят, — опоздаем».

— Адрес не помните?

— Почему не помню? Парковая, 37.

— А почему запомнили?

Таксист улыбнулся.

— Профессиональное, наверно. Столько вызывают по адресу — приходится в памяти держать.

— Понятно. Продолжайте.

— Поехали, значит. Один сидел рядом со мной, другие сзади... Водочкой попахивало, когда ехали двое, сел третий — еще хлеще запахло...

— Опишите того, что был рядом с вами.

— Высокий. В сером костюме. Да... Усики у него — приметные такие, узенькие, черные. И сам он весь черный. Чуб растрепанный. Он все больше молчал.

— Опишите, пожалуйста, и тех двоих.

— Тот, другой, который ехал с вокзала, — по виду еще пацан. Стриженый. В армию, что ли, призвали? А может, срок отбывал?

— А одет он как был, этот стриженый?

— Черные брюки. Расклешенные. Серая рубашка... И злой, хотя и пацан. На того, на третьего, что взяли на Парковой, все ворчал: опоздаем из-за тебя. Который с усиками, молчал, а этот зудит и зудит...

«Да, они, опять они», — отметил про себя Айдаров.

— Так, значит, поехали, — сказал таксисту. — Дальше что?

— Дальше?.. Доехали до переезда — закрыто, восемнадцатый шел... Пацан этот здорово психовал. Кричал: «Достукались, растуды вашу... Упустили прямой, с пересадкой теперь придется...»

— Как вы поняли эту его фразу?

— Тут все ясно-понятно. Они в Джамбул собирались ехать, а через него восьмой и восемнадцатый идут — восьмой к тому времени уже прошел, восемнадцатый на переезде. На других поездах придется добираться с пересадкой. Вот так и понял...

— А как вы узнали, что они собирались в Джамбул?

— Говорили они. И не раз.

— Не слышали, как они называли друг друга?

— Как называли?.. А по-блатному, «фраер», еще «дрефло», по-разному... — Таксист помедлил, повел глазами по стенам кабинета. — Да, по-людски вроде не называли. И нецензурными словами сыпали.