— Как — наши? Почему же я не знаю?

— Да потому, что взяли ваши, а доставили нам.

— Совсем непонятно.

— Так мне доложили. Хочешь, уточню, что там и как?

— Не нужно. Я у своих уточню.

С минуту Сарсенбаев сидел с трубкой в руке, нажав пальцем рычажок аппарата. Если правду сказал Елюбаев, — рано, очень рано взяли. Алиби Рахима надо бы проверить, брать пока вроде ни к чему.

Сердито крутил диск телефона.

— Дежурный?.. Капитан Бондарев?.. Это Сарсенбаев. Где, кто и при каких обстоятельствах взял Аскарова Рахимбека, Рахима?

— Рахима? — в голосе Бондарева чувствовалось удивление. — Ничего подобного у нас не было.

— Как — не было? Только что мне звонил Елюбаев из горотдела.

— Мне, во всяком случае, такой факт не известен.

— Уточни и позвони.

— Слушаюсь...

Сарсенбаев опять взялся за газеты.

Дверь в комнату Галимжана Сарсенбаевича приоткрыл младший сын, Шакрат.

— Папа, к тебе можно?

Шакрат запрыгнул на диван, уселся рядом. Лукаво поглядел на отца.

— Ну как, папа, возьмем щенка? Породистого, от немецкой овчарки?

Сарсенбаев улыбнулся.

— Значит, твердо решил от немецкой овчарки?

— Конечно. Они вон какие... — И Шакрат начал перечислять достоинства немецких овчарок: очень умные, могут службу нести...

Сколько бы это длилось, неизвестно, но позвонил Бондарев.

— Нет, товарищ подполковник, — доложил он, — никто из наших не забирал Рахима.

Галимжан Сарсенбаевич сказал сыну:

— Ладно, бери овчарку.

Шакрат, радостный, выскочил из кабинета.

— Мне бы твои заботы, — сказал вслед Сарсенбаев.

Поднял трубку, набрал номер Елюбаева.

— Калике, что-то непонятное. Наши вроде не забирали... Но не в том дело, не перебивай. Доживем до утра, там разберемся. А пока — просьба. Если Рахим все же у вас — ни полслова ему о Мамбетове, о наших подозрениях. Ни о чем таком не спрашивать. Хорошо?

Елюбаев обещал.

Галимжан Сарсенбаевич отодвинул в сторону газеты. Взялся за предстоящий отчет. А время от времени в сознании все всплывал вопрос: «Интересно, что же там и как случилось?» Раз поднял уже трубку, хотел снова позвонить Елюбаеву — и положил. «Теряешь выдержку, подполковник, — сказал себе, усмехнувшись. — Теперь все равно до утра ничего не изменишь». И без насмешки подумал: «Нервы уже не те. Бесследно вся эта канитель не проходит. Нет, не проходит».

Среди ночи он проснулся — что-то вроде не так сделал или забыл, не доделал, что ли?.. Чуть не поссорился с Назирой? Нет, все обошлось. Так что же? Вспомнил: не узнал про Рахима. Отмахнулся: ладно, до утра.

Но снова заснул не скоро. Мысли — одна за другой, одна за другой, никак их не прогонишь.

Утром, прямо из дома, Сарсенбаев поехал в областное управление внутренних дел, на совещание по итогам работы за восемь месяцев.

Шофер молчал, а Сарсенбаев перебирал в уме, кого послать в Чиили, — нужен там человек. Потом Сарсенбаев заметил: шофер раз скосил глаза на него, второй. Поерзал на сиденье.

— Говори уж, чего там у тебя.

— Случай вчера был, — повеселев, сказал шофер. — Иду я так часов в девять, по Селиверстова, заворачиваю на Ауэзова — парень с ножом. Прижал пацана к забору: «Давай деньги». Я кинулся, выбил нож...

— ...И доставил этого самого парня в горотдел.

Шофер резко повернулся.

— Что, вам уже доложили, товарищ подполковник?

Сарсенбаев усмехнулся.

— Ладно, ты веди машину как следует... А что касается парня — молодец. И дальше действуй в таком же духе.

Про себя подумал: «Молодец-то ты, конечно, молодец. Но как бы не напортил этим делу с Рахимом. — Несколько подивился: — Вот ведь как бывает — сам Рахим напросился, не мы за ним пришли. И чего бесится? Может, специально все это разыграл? С какой же целью?..»

Ему было поручено на сегодня перепроверить все, что было известно об отъезде Рахима в Аральск.

Капитан послал за Булатом, младшим братом Рахима.

Привели парня быстро: он только встал, никуда еще не успел уйти.

— Что случилось? — спросил независимым тоном, когда его ввели в кабинет.

Ожидая Булата, Кучеренко думал о нем, о Рахиме, о Розе.

— Давай договоримся, — твердо, даже резко сказал Булату, — спрашиваю — я, ты — отвечаешь.

Булат заметно сник.

— Спрашивайте...

— Так, добре. Припомни, кто выпивал у вас с Рахимом накануне его отъезда в Аральск.

Кучеренко понял: парнишка медлил неспроста. Наверное, очень хочет знать, что уже известно милиции, что нет. Наконец, сказал:

— Отец был. Еще какой-то парень. Первый раз его вижу.

— Первый ли?

— Первый. Больше никогда не видел.

— Ну, допустим. Еще кто был?

— Где?..

— Где?.. У вас же.

— Еще были две девчонки.

— И этих не знаешь? — с усмешкой спросил Кучеренко.

— Нет, немного знаю.

«Ага, насмешечки на тебя действуют», — отметил про себя Кучеренко.

— А раз знаешь... Как их зовут?

— Одну — Инна.

— Фамилия?

— Кажется, Лаврецкая.

— Другую?

— Валя зовут. Фамилии не знаю... Валя и Валя.

— И как они себя держали, эти девушки?

— А они такие... Пили. Не стеснялись.

— Чего не стеснялись?

— Ну вообще... Матерились, курят.

«И это все на глазах Розы!» — подумал Кучеренко. А вслух:

— На таких Рахимбек и собирается жениться? На ком же из них?

— Нет, не на таких. Эти — так...

— Кто же невеста Рахимбека?

Булат помолчал, пожал плечами.

— Этого я не знаю. Рахимбек не говорил мне...

— Еще кто был?

— Никого больше не было.

— Это точно?

— Точно.

— А кто провожал Рахимбека?

— Я уже говорил.

— Повтори.

— Я провожал и тетя Зина Ежова.

— Еще кто?

— Больше никто.

Павлычев неторопливо прикурил. Посмотрел на спичку, помахал ею в воздухе, чтоб потушить.

— Повезло нам, — в который раз уже повторил Шурагазиев. — Бывает так! Я всех своих Джанибеков и Умырзаков проверил, у Туткина был три раза... И вдруг... Бывает такое, а, Владимир Петрович?

Павлычев кивнул коллеге — действительно, редко, но бывает. Начальник Казалинского линейного пункта милиции сообщил: задержан Джанибек Умырзаков. Сразу догадка: возможно, Мамбетов сказал тогда не «Джанибек, Умырзак», а «Джанибек Умырзаков»? И вот Джанибек Умырзаков задержан казалинцами, конвоируется в Кзыл-Орду. За взлом контейнера и попытку ограбления он, конечно, ответит. Но, может, прольет какой-то свет и на убийство Мамбетова?

— Только, Жаке, — сказал Павлычев Шурагазиеву, — как договорились, — не спешить, при этом, первом, допросе — ни полслова о Мамбетове, о Рахиме.

— Что вы, Владимир Петрович? — в голосе Шурагазиева слышалась обида. Павлычев понимал: Шурагазиев никак не может примириться с тем, что старшим над ним, капитаном, человек, ниже его по званию, — отсюда все и идет.

— Знаю, знаю, — поспешил Павлычев, чтоб сгладить шероховатость. — Не первый день все мы работаем... Но сказал о том — и себе сказал, себе напомнил, не торопиться...

Шурагазиев кивнул в ответ. Хотел что-то ответить, но не успел: ввели Джанибека Умырзакова. Павлычев подумал, что говорил он об опасности торопливости, имея в виду и подполковника Сарсенбаева — тот тоже загорелся, когда ему доложили о взломщике контейнера Джанибеке Умырзакове, сам хотел было допросить его. Потом решил: еще насторожится — почему вдруг главный начальник допрашивает?..

Все это мелькнуло в сознании Павлычева, а глаза его уже ощупывали задержанного. Высокий, несколько сутуловатый парень. Лицо — худощавое, вытянутое и какое-то пятнистое. Острый подбородок, мясистая нижняя губа. Но все это не производило неприятного впечатления — хотя, конечно, не красавец. Неприятными были глаза — маленькие, глубоко спрятанные, до таких не скоро доберешься.