Блэр молчит, даже когда я провожу рукой по ее волосам, спускаюсь по мешковатой рубашке к бедру. Это не вызывает у нее энтузиазма. Когда я быстрым движением выхватываю у нее сумку, она наконец-то теряет скучающее выражение лица. Уголки ее глаз напрягаются.

С моих губ срывается хрупкая усмешка, и я слегка сжимаю ее шею. — Что у тебя есть в твоем мешке с фокусами?

Блэр бросает взгляд в сторону, ее густые ресницы взметаются над веснушками, которые подмигивают мне, как звезды. Вместо ответа она слегка втягивает нижнюю губу между зубами.

Я кладу сумку на молнию на прилавок и роюсь в ней одной рукой. Мои брови взлетают вверх, когда я вижу отмычки, плоскогубцы, отвертку и кольцо с ключами, похожее на набор, который мы с Бишопом храним в школе для собственных шалостей. Моя маленькая воришка не шутит.

Уголки моего рта изгибаются в удовлетворении, когда я прохожу через тонкий шнур. Идеально.

Схватив ее запястья, я заставляю их опуститься за стул, крепко привязывая каждое к металлической подставке.

— Ты думаешь, что пугаешь меня этим? Это не так.

— Я поймал тебя, не так ли? Ты была чертовски плохой девочкой.

Блэр поворачивает голову достаточно далеко, чтобы взглянуть на меня уголком глаза, ее волосы каскадом падают на спину. Я зарываюсь в них пальцами и дергаю за шелковистые пряди, заставляя ее голову отклониться назад. Она встречает мой взгляд, и по моему лицу пробегает зловещая ухмылка.

— Вот так. Борись сколько хочешь. — Я наклоняюсь ближе и касаюсь носом ее виска, вдыхая. Она пахнет дешевой имитацией ванили, но мне это нравится. Резкость ей идет. — Ты находишься под домашним арестом. Я здесь главный, и ты никуда не пойдешь.

Блэр ехидничает себе под нос. Мой кулак сжимается в ее волосах, и маленький звук застревает в ее горле.

Я говорю в сторону ее лица. — Следи за своим отношением. Или тебе не понравится то, что я с тобой сделаю.

Отпустив ее, я проверяю целостность узлов на каждом из ее запястий, убеждаясь, что она не может вывернуться. Они достаточно тугие, чтобы впиваться в кожу, не нарушая кровообращения. В самый раз для дискомфорта. Когда я закончил с фиксацией, я подошел и похлопал ее по бедру. Сложив руки, я наклоняю голову, рассматривая моего незваного гостя.

— Ты останешься в таком положении до приезда полиции.

— Ты не вызвали полицию. — Блэр качает головой, повторяя мои движения. Она скрещивает ноги. — И не вызовешь.

Мои руки опускаются, и я наступаю на нее, останавливаясь в дюйме от ее лица, упираясь руками в спинку табурета. Он достаточно высокий, чтобы дать ей немного высоты, но все же не уравнивает нас.

Бравада должна быть фальшивой. Она не может думать, что в этой ситуации у нее есть рычаги влияния, как у пойманного вора.

— Разве нет? Я обрушивал ад на людей и за меньшее, чем ты. — Угроза повисла в небольшом пространстве между нами. — Ты угнала мою машину.

— Этот безвкусный кусок дерьма? — Блэр насмехается ледяным тоном. — Что за бельмо на глазу.

Я сдерживаю рык. Все закончится слишком быстро, если я не буду действовать осторожно. Она заслуживает медленной пытки за свое неуважение. Я снова касаюсь ее волос, кручу их между пальцами, обдумывая свою тактику.

— Ты покрасила волосы в черный цвет для полной криминальной эстетики? Теперь ты действительно вписываешься в трейлерный парк, в котором сосешь хуй, не так ли?

Она сжимает челюсть и смотрит на меня как кинжал. Я отбрасываю прядь волос.

Блэр похожа на богиню хитрости и проступков, привязанную к кухонному табурету, с вызовом в глазах, фарфорово-гладкой шеей, просящей моей руки, и ее пухлым губам.

Это соблазнительное зрелище.

Она была бы прекрасна, если бы не была такой чертовой занозой в заднице.

— Трюки не оплачиваются, так что ты решил перейти от наглых карманных краж к этому? — Еще одна опасная улыбка кривит мой рот. — Или ушибленные коленки — это больше специализация твоей мамы?

— Заткнись! — Блэр с грубым звуком ударяется о табурет. Ее волосы скрывают лицо, а плечи вздымаются от учащенного дыхания.

А, слабое место.

Я обхватываю ее лицо, надавливая большим пальцем под подбородком, чтобы заставить ее повернуться ко мне лицом, вгоняю нож сильнее, ударяя ее по спине, где я могу причинить ей боль словами.

— Ну вот и все. Подожди, пока ученики Сильвер-Лейк услышат правду, которую я раскрыл о домашней жизни Тряпичной Энн.

Она обнажает зубы. Огонь, которого я так жаждал, вырывается наружу. Я хочу сразиться с ней за то, что она перешла мне дорогу.

— Вот ты где, маленький демон. Мой большой палец подталкивает ее голову назад. — Я наконец-то вышвырну тебя из моей чертовой школы, когда копы арестуют тебя за незаконное проникновение, взлом и проникновение и попытку кражи.

— Мудак, — рычит она. — Ты жалкий придурок.

Я смеюсь ей в лицо, наклоняясь ближе. Она откидывается назад, насколько это возможно в неудобном положении, в которое я ее поставил, ее нос сморщился.

— Ты действительно хочешь вырыть себе более глубокую могилу? — Мой голос мягкий, в противоречии с моими словами.

— Ты бы уже вызвал полицию, а ты этого не сделал. — Она бьется об узлы, связывающие ее запястья. — Ты предпочитаешь играть в эту больную игру, притворяясь, что можешь меня контролировать.

Все остальные в школе всегда видели во мне дерзкого плейбоя, большого шутника. Но не Блэр. Нет, она видит насквозь все мои сценические забавы. Как будто она знает. Она никогда не сможет узнать, каково это. Не такая никчемная крыса, как она.

У меня сводит челюсть, и я хватаю ее за лицо, сжимая ее щеки. — Может, я просто хочу сначала сломать тебя. Но ты точно проведешь эту ночь в тюремной камере.

— Где это, в твоем подвале?

Злая ухмылка искажает мои губы. — Это то, чего ты хочешь? Ты мечтаешь в своей маленькой запутанной голове, что это начало какой-то сказки, где у меня есть какая-то башня, чтобы держать тебя в ней? Я знаю, что девочки в школе любят поговорить, но я не принц. Я твой худший кошмар, липкие пальчики. Я сделаю тебе больно за то, что ты дотронулась до моей машины.

— Я могла бы сказать им это до того, как они деградировали, подпрыгивая на твоем больном члене. — Блэр пытается ухмыльнуться, но моя хватка на ее лице останавливает ее. — Все, что я вижу, это жалкого мудака, который окружает себя царством фальшивых идиотов. Ты ничего не можешь сделать со мной. У тебя не хватит смелости.

— Похоже, ты не понимаешь, что я держу тебя связанной на своей кухне. Не проси пощады. — Я щелкнул зубами, приблизив зубы к ее лицу. — От меня ты ее не получишь.

— Для человека, который любит эту нелепую машину, ты, конечно, не торопишься звонить властям, чтобы они меня забрали.

Она говорит самодовольно, как будто раскусила меня. Да, точно.

Это то, что сводит меня с ума. Она ведет себя так, будто знает обо мне все. Она ничего не знает.

— Если ты так торопишься, то…

Я отворачиваюсь от нее. Набрав номер, я медленно поворачиваюсь лицом к ней, рука небрежно засунута в карман.

Блэр смотрит на меня, в ее храбром фасаде появилась трещина, ее брови сходятся вместе, когда я начинаю насвистывать. Она вздрагивает.

— Ладно, подожди. Серьезно, я…, — отрезает она, делая тяжелый вдох. Она расставляет ноги, больше не играя, будто я не представляю угрозы. Видеть, как ломается ее гордость, и слышать отчаяние в ее голосе — это праздник оправдания. — Девлин, пожалуйста. — Ее глаза расширились, когда я открыл рот, чтобы ответить, и переключил свое внимание на телефон. — Я сделаю все, что угодно! Не надо!

Подняв бровь, я позволил моменту растянуться. Выражение ее лица потеряло всякую уверенность, теперь, когда надвигаются реальные последствия. Я переключаю телефон на громкую связь и скольжу им по граниту. Он останавливается рядом с ней, крутится вокруг нее.

— Спасибо, что позвонили в пиццерию Джимми, могу я принять ваш заказ?

Блэр бросает шокированный взгляд с телефона на меня. — Ты… позвонил в доставку?