— В клуб, поди, пошла, у нас теперь клуб открыли в доме Артемия, — ответил Лабырь.
Пелагею словно подтолкнули.
— Тебе бы еще надо пойти с ней! Не знаю, отчего отстал он нее. Очень хорошо было бы вам вдвоем: один небылицы рассказывал бы, а другая… тьфу — стыдно сказать!..
— Вот докурю трубку, и я пойду, — невозмутимо ответил Лабырь.
Его спокойствие взорвало Пелагею. Вспыхнула ссора.
— Всю жизнь с тобой, дурак Лабырь, потеряла! — кричала Пелагея. — Знаешь только пьянствовать да языком болтать! Знать, не видишь, что вошло в твою избу?!
— Николай вошел, от учебы сбежал, — поддразнил Лабырь.
Пелагея бросилась на середину избы и пошла честить мужа.
— Провались ты в преисподнюю сквозь печь, сквозь кирпичи! — неистовствовала она. — Ты нашел со своей козлиной бородой эту сноху и привел ко мне в дом! Ты выкопал где-то эту лесную змею и обвил ею всех нас!.. Ты!.. Ты!..
Из-за семейного скандала подруги Агаши свернули свои мочки и собрались по домам. Их никто не удерживал. Вскоре в избе осталась только семья Лабыря. Ссора продолжалась недолго. Лабырь перестал отвечать, и Пелагея остыла. Поскучав немного, Николай стал одеваться.
— Ты куда? — спросила мать.
— Схожу за Лизой.
— Ты знаешь, где она?! Она тебе сказала, куда пошла?! Твоя жена всем так и докладывает, куда ходит. Не смей ходить за ней! Придет небось, если вспомнит про мужа, а не вспомнит — так провалиться бы ей, такой жене!
Пелагея вырвала из рук сына пиджак, усадила его на лавку, стала собирать ужин.
— Я сбегаю за ней, — отозвалась Агаша.
— Тебя, ведьмовку, не спрашивают: сиди, где сидишь!
Лиза прямо из клуба пошла с Таней к своим и там осталась ночевать. О приезде Николая она узнала только утром, когда за ней прибежала Агаша. Встреча с мужем была не из радостных.
— Зачем не вовремя приехал? — спросила Лиза насупившегося Николая.
— Помешал тебе своим приездом? Могу и обратно уехать.
— Зачем помешал! Хорошо сделал, что приехал, ученый человек из тебя все равно не выйдет. Будешь жить дома, может, и мне легче будет, а то от твоей матери житья нет, день и ночь поедом ест…
— Оттого и дома не ночуешь?
Лиза промолчала. Николай насмешливо сказал:
— Откуда ты знаешь, что я дома буду жить? Я только приехал посмотреть, как ты здесь без меня.
— Увидел?
— Очень даже хорошо!
Пока они так разговаривали, все домашние ушли, оставив их в избе одних. Николай вскоре переменил тон и стал ласковее. Не было особых причин быть холодной и Лизе. Она молча разглядывала осунувшееся от городской жизни лицо мужа и тоскливо думала, что он вряд ли будет ей защитой перед свекровью. А вечером, когда она стала собираться в клуб, Николай схватил ее за полу шубы и спросил, куда она идет.
— Мне на собрание ячейки надо, проводи меня.
— Что это у вас каждый день собрания: вчера собрание, сегодня опять?
— Вчера репетиция была и сегодня будет.
— Никуда ты не пойдешь! — сказал Николай, повышая голос, и стянул с нее шубу. — Сказано — не пойдешь, и не пойдешь!
Конечно, Лиза могла не пойти. Она так и сделала бы, скажи Николай об этом просто. Но грубый окрик словно подхлестнул ее. Она решила и на этот раз настоять на своем, выдернула из рук мужа шубу и быстро оделась.
— Ты что?! Самовольничать! Кто я тебе?!
С дрожащими губами и перекошенным лицом Николай сунулся к ней с кулаками.
Лиза быстро схватила с коника валек и угрожающе подняла его.
— Посмей только тронуть меня!
— Батюшки светы! — завопила, входя, Пелагея. — На мужа поднимает руку!
— А он какое имеет право меня бить?
Николай отшатнулся от Лизы и стоял весь красный, не зная, что ему делать.
— У меня нет причины не пойти на собрание, — спокойно сказала Лиза, опуская валек.
— Я приехал — вот причина, — глухо отозвался Николай, поглядывая на валек.
Лизе вдруг стала противна его трусость. Ведь он явно испугался. Она со злостью швырнула валек в сторону.
— Ты не приехал, ты удрал, удрал, словно дезертир! — сказала она и быстро вышла из избы. Вместо клуба она пошла к своим и весь вечер проплакала, жалуясь матери.
— Такую жену, сынок, не так держать надо, — сказала Пелагея после ухода Лизы. — Ты возьми плеть и секи ее до тех пор, пока она перед тобой на коленях не будет ползать…
Она жалела сына, которого обидели, словно он и не мужчина. Не по себе было и Николаю. Он со вздохом опустился на лавку. Ему было стыдно перед матерью, что не сумел справиться с женой.
5
С приездом мужа жизнь Лизы стала совсем невыносимой. Если раньше только свекровь не давала ей покоя, то теперь они вместе с сыном изводили ее всеми способами. Бить ее Николай больше не рисковал. Он был трусоват. Решительность Лизы пугала его. Но он делал много мелких пакостей, на которые обычно бывают способны слабые люди. Он прятал ее одежду, ночью сгонял с постели, щипался… Лизе иногда казалось, что она не выдержит такой жизни. В ячейке она появлялась редко, ей просто было не до этого. Часто бывала у своих и всегда со слезами. Мать звала ее совсем вернуться домой, но Сергей Андреевич был против этого. Раз Таня не выдержала, напустилась на него: не жалко ему родной дочери! Сергей Андреевич спокойно возразил:
— Замуж выходят не для того, чтобы потом уходить от мужей. Я ее за Николая не отдавал, сама пошла, пусть теперь и живет. Я не хочу на себя брать позора, не хочу, чтобы на мой дом пальцем показывали.
— Но ведь ей житья нет! — протестовала Таня.
— Это не наше с тобой дело. Пусть ведет себя получше да поменьше с тобой по клубам таскается.
Тане пришлось прикусить язык. Этот степенный, передовой хлебороб в делах семейных мало чем отличался от Пелагеи. Что же оставалось делать Лизе? Смириться со своим положением и терпеливо сносить все это? Может быть, так оно и было бы, не вмешайся Таня. Она обо всем написала Захару, просила у него совета, как действовать. Здесь ей мало кто мог помочь. Даже Канаев, которому она не раз говорила о положении Лизы, однажды ответил ей, что изменить что-либо сразу нельзя, что Лизе надо постепенно действовать, что свекровь скоро постареет и Лиза сама будет хозяйка в доме.
— В крайнем случае ей надо просто уйти от них, а это не так просто, — говорил Канаев. — Наше время все перемелет, Татьяна Михайловна. Мы меняем условия жизни, а условия меняют людей.
«Жди, когда изменится Пелагея, а жизнь Лизы будет исковеркана», — думала Таня.
Захар не заставил ждать ответа. Он писал:
«Добрый день, Танюша!
Сегодня утром получил твое письмо. Мы с тобой уже не раз говорили об этой несчастной свадьбе. Не буду повторять, что Николай Пиляев вообще подлый человек. Это нам с тобой хорошо известно. Но думаю, что мы, комсомольцы, в этом деле тоже не без греха. Мы ничего не предприняли, чтобы расстроить эту свадьбу, а могли бы повлиять на Лизу. Ты пишешь, что самое лучшее для Лизы — это уйти от Николая. У нас здесь открылась подготовительная группа, куда из основного курса перевели всех малоподготовленных. Хорошо бы устроить туда и Лизу. Она подойдет, здесь таких, как она, много. Пусть она возьмет необходимые документы и едет прямо сюда. Я тем временем договорюсь с дирекцией. Неплохо будет, если она возьмет из волости направление. Это ей здесь очень поможет. Уговори ее поступить так, иначе мы ей помочь никак не можем. О себе писать нечего, учусь, аж кожа трещит. В прошлом письме я тебе обещался достать пьесы для вашего драмкружка, кое-что достал, не знаю, подойдут ли они для вас. Ты просишь прислать гриму, но где он продается, не видел.
Увижу — куплю и все пришлю вместе. Бывай здорова.
З. Гарузов».
Таня встретилась с Лизой, рассказала ей о письме Захара, думая, что та с радостью схватится за это предложение. Но Лиза отнеслась к нему иначе.
— Как же я уйду? Это небывалое дело! — отвечала она на уговоры подруги.
