Ю.Ж.: Обращаются ли трансгендерные/транссексуальные люди к психологам или наоборот, стараются избегать их? Бывают ли случаи психологической коррекции и отказа от «перехода»? Хотя подобная коррекция и психотерапия признана неэффективной…

И.К.: К психологам… Для людей, которые часто чувствуют себя уязвимыми и, возможно, пережили травматичные ситуации в общении с внешними людьми, это, пожалуй, вызов. Кто-то обращается. Не так часто, насколько я знаю. Кто-то идет именно по пути «перехода» не останавливаясь на внутренних переживаниях, идет сразу к психиатрам – за заключением. А еще я точно знаю, почему не обращаются. Потому, что есть опыт, передающийся из уст в уста. И о психиатрах, и о психологах. Он иногда мифологизированный, но часто не придуманный, имеющий реальные ситуации в основе. Такой вот опыт. Когда не захотели выслушать и вслух ужасались тому, кто пришел на прием, когда бежали в соседний кабинет и созывали коллег – показать «живого транссексуала», когда «воспитывали, наставляли, ругали», когда необоснованно задавали ненужные и очень личные вопросы, когда рассказывали, что все это «не угодно богу», пугали раком, назвали паспортным именем и местоимением, даже выгоняли… А по поводу «психологической коррекции, направленной на отказ от перехода». Согласно позиции однозначно уважаемой мною Международной ассоциации профессионалов в трансгендерном здоровье, лечение, направленное на примирение с полом, определенным при рождении, признано не эффективным, а кроме того, считается нарушающим профессиональную этику. В некоторых странах существует тенденция к запрету такого рода терапии. Что еще тут обсуждать?

Ю.Ж.: Какова распространенность трансгендерных людей? Если ли тенденции к их увеличению? Можно ли сказать, представители каких социальных групп составляют трансгендерное сообщество (образование / происхождение/ социальное положение и т.п.)?

И.К.: Цифры, отражающие распространенность, публикуются по разным данным и разным авторам, и по разным странам, и по годам… Они такие примерно по данным Международных стандартов оказания помощи трансгендерным людям: 1: 11900 – 1: 45000 трансженщин, 1: 30400 – 1: 200000 трансмужчин (39 лет, 8 стран, 10 исследований). Но всегда есть допущение о том, что эти цифры весьма приблизительны и крайне минимальны… Ибо в цифры попадают те, кто попал в поле зрения тех, кто эти цифры считал… А тенденция к увеличению есть вот в каком вопросе – увеличивается количество обращающихся за помощью в гендерные клиники. Там, где они есть, там, где есть возможность получить помощь, где качество этой помощи улучшается, растет число специалистов и услуг… Там – увеличивается. И, совершенно ясно, что это разные люди, разного происхождения, из разных социальных групп, но проблема в том, что их уровень качества жизни и социального комфорта может существенно снизиться в связи с их уязвимым положением в обществе. Потому что часто транслюди с высшим образованием в связи с невозможностью найти работу по специальности, в особенности в период «перехода», вынуждены заниматься неквалифицированным или низкоквалифицированным малооплачиваемым трудом, потому что транслюди, поделившись с родителями своими переживаниями и открыв им свою идентичность, встречают не помощь, поддержку и понимание, а их выгоняют из дома, потому что трансженщины, не имеющие возможность достичь хороших результатов в коррекции тела из-за позднего начала «перехода», не видят для себя иного будущего и возможности заработать на дальнейшие операции, кроме занятий сексработой.

Ю.Ж.: В фильме «Девушка из Дании» главная героиня уже не в детском возрасте как бы внезапно начинает осознавать свое желание «быть женщиной». Действительно ли подобное может происходить со взрослыми транссексуалами? Прожив существенную часть жизни в своем биологическом поле, будучи взрослыми, возможно, при каких-то внешних обстоятельствах они начинают осознавать себя человеком другого гендера? Или же они испытывают гендерный дискомфорт с самого детства?

И.К.: Я бы тут ответила цитатой из фильма, словами самой главной героини Лили, когда она, обращаясь к своей бывшей жене, заявила: «Ты помогла появиться Лили, но она всегда жила во мне».

И хотя неблагодарное дело рассуждать о фильме в формате обсуждения правдоподобности клинического случая, даже и о фильме, основанном на достоверном материале… Но да, я полагаю, что неожиданный вызов – позировать в женском, лишь легализовал для Лили возможность осознания, выхода, проявления, реализации уже существующего до… А если говорить о реальности, то, безусловно, этап осознавания своей идентичности, понимания себя, принятие своей инаковости, возможно, после длительного этапа подавления трансгендерных чувств, принятие решения о том, чтобы открыть кому-то свою идентичность, решение о начале «перехода» может быть очень разным с точки зрения начала и длительности.

Ю.Ж.: Как вести себя родителям, если они замечают у своего ребенка трансгендерные тенденции? Что будет с ребенком, гендерный дискомфорт, если родители с помощью воспитательным мер пытаются пресечь эти его проявления? Сможет ли ребенок перерасти этот период, примириться с полом, определенным при рождении, реализоваться в нем, и быть удовлетворенным своей жизнью, или же по достижении взрослости человек снова возвратится к этой проблеме?

И.К.: Ребенка своего надо любить – в любом его состоянии, с любыми тенденциями. Быть терпимым, разговаривать, проявлять интерес, пытаться понять, идти на компромисс, присматриваться, наблюдать, ждать… Быть защитой от враждебного внешнего мира, объяснять этому миру, что их ребенок особенный… Тем более, прямо сейчас до конца же не известно, насколько устойчиво его гендерное несоответствие. Очень бы хотелось дать такую рекомендацию: пойти с ребенком в гендерную клинику, к хорошему гендерному психологу, посещать занятия для детей с трансгендерными тенденциями, дать возможность ему разобраться в себе, специалисту помочь разобраться с его детскими сложностями… Но… В нашей стране нет гендерных клиник, гендерных психологов, специалисты очень боятся детей с гендерным несоответствием. Они будут либо избегать консультировать семьи с трансгендерными детьми и самих детей, либо будут убеждать ребенка, что «ты же мальчик, тебе нельзя носить юбочку, это неправильно, ты должен играть с машинками, быть брутальным…». Еще могут назначить психотропные препараты. И родители – да, будут бороться с этими его тенденциями, «пресекать». И да, он научится приспосабливаться, соответствовать, встраиваться, скрывать, вести двойную жизнь или подавлять себя… А потом? Ну, или привыкнет приспосабливаться, подавлять, скрывать, мучиться, встраиваться… Или рано или поздно решит начать «переход».

Литература:

Карагаполова И. О различии в дискурсах, касающихся трансгендерности, в европейском пространстве и в постсоветском регионе. – 2015. Интернет-ресурс. http://1sexology.ru/9-o-razlichii-v-diskursax-kasayushhixsya-transgendernosti-v-evropejskom-prostranstve-i-v-postsovetskom-regione/

Beemin G., Rankin S. The Lives of Transgender People. – ColumbiaUniversity Press, 2011.

Ebershoff D. The Danish girl. – Phoenix, 2000.

Hoyer N. (ed.). Man into woman: the first sex change. – Blue Boat Books Ltd, 2004.

Развитие профессиональной парадигмы в области сексологического консультирования

БОСТАНДЖИЕВ Румен Тодорович —

психотерапевт, сексолог, доцент, доктор медицины ЦХН в БСУ, член Европейской федерации по сексологии и Европейской ассоциации по сексуальной медицине

[битая ссылка] http://1sexology.ru/seksualnost-v-kontekste-sovremennoj-nauki/ Сексуальность в контексте современной науки

Долгие годы сексуальная тематика была исключена из поля серьезной научной мысли в христианском мире. Первые более серьезные опыты вступить на эту опасную территорию со стороны отдельных представителей медицины относятся к концу 19-ого века. Первоначально исследовательский интерес фокусировался на сексуальное поведение и на те его аспекты, которые дают основание заклеймить его как анормальное.