Если, наконец, мы и согласимся, что апостол Петр особенным актом назначил своего преемника на римскую кафедру и сообщил ему всю полноту церковного авторитета, которым сам обладал, то такую же точно передачу надо доказать при каждом переходе папского престола к новому папе.

Но все очень хорошо знают, что такой передачи вовсе не делается, и что, следовательно, всякий новый папа получает главенство над церковью и все соединенные с ним свойства, в том числе непогрешимость, не от своего предшественника, который, однако же, один только в целом мире ими обладал.

Спрашивается, откуда же берется, где источник той высшей степени благодати, которой будто бы обладают папы?

Возможных выходов остается еще только два.

Именно, если признать, что власть пап не выше, а равна власти Вселенского собора, то такой собор, собираемый при вступлении каждого нового папы, мог бы, конечно, сообщать ему всю власть, весь авторитет, которым сам пользуется.

Но Вселенский собор после смерти каждого папы не собирается.

Остается, наконец, последний способ: надо, чтобы папы почерпали своей авторитет непосредственно из того же источника, из которого почерпнули его сами апостолы, то есть чтобы при избрании каждого нового папы повторялось то высокое событие, которое совершилось в Иерусалиме в пятидесятый день после воскресения Христова, именно сошествие Святого Духа.

Так как и этого сами католики не утверждают, то должно признать, что не существует источника, из которого можно бы было произвести папскую власть; значит, она самозванная и должна быть таковой даже в глазах каждого рассудительного католика.

Неосновательность папских притязаний, а следовательно, и всего католического понятия о церкви можно доказать еще и другим, столь же простым и очевидным способом.

Становясь опять на католическую точку зрения и признавая верховенство апостола Петра над прочими апостолами в том именно смысле, в каком понимают его католики, спрашивается: кому принадлежит высший в церкви авторитет после апостола Петра?

Очевидно, что он принадлежит другим апостолам.

После кончины апостола Петра апостол Иоанн жил еще более 30 лет и, однако же, не занимал римской кафедры и даже призываем на нее не был.

Следовательно, если утверждают, что папам принадлежит главенство над церковью потому, что они суть наследники апостола Петра на римской кафедре, то против этого можно возразить с такой же точно силой, что так как высший церковный авторитет после кончины Петра на эту кафедру призван не был, то из этого необходимо следует, что, по понятиям первых христиан, верховный авторитет в церкви вовсе не соединялся необходимым образом с римским епископством, ибо иначе надо признать, что папы Лин, Анаклет и святой Климент имели преимущество власти и авторитета над самим апостолом Иоанном, или что в то время были в церкви два равносильных авторитета, из которых каждый соединял в себе всю полноту церковной власти.

Для уяснения представим себе, что предстоит решить следующий исторический вопрос.

В столице какого-нибудь государства существовала некоторая важная и значительная должность, точного значения которой мы, однако же, не знаем — не знаем, соединялась ли с ней вся полнота самодержавной царской власти, или же это была только должность весьма уважаемая и высокая, но, однако же, без преимуществ верховенства.

Данные для решения этого вопроса имеются следующие:

а) известно, что первый, занимавший эту должность, имел царскую власть;

б) известен закон перехода этой власти; например, известно, что она передавалась от отца к сыну по первородству, так что сын этот имел в глазах народа высший авторитет после своего отца.

При этих несомненных данных события имели следующий ход. Отец умер. На должность, которую он занимал, поступает не сын, а кто-либо другой, даже не по назначению отца, а по избранию; и затем, по понятиям всего народа, вновь вступивший на должность (объем власти которой составляет искомое задачи) занимает ее законным образом; сам ее занимающий считает себя также законным образом ее занимающим; наконец, тот, который по первородству должен был бы ее занимать, если бы она была царская, также считает выбранного помимо его законным образом ее занимающим; и нераздельно, и одновременно с этим, однако же весь народ, сам поставленный на должность, и наследник царской власти одинаково признают, что царская власть (то есть в нашем случае — высший церковный авторитет), несомненно, принадлежит никому другому, как этому наследнику.

Если при всем этом мы признаем, что должность, точное значение которой нам неизвестно и которое мы отыскиваем, тем не менее была должностью царской, то придем к следующему неразрешимому противоречию: что весь народ (то есть все первые христиане), сами лица, занимавшие означенную должность (Лин, Анаклет, святой Климент), и даже сам законный наследник царства (апостол Иоанн) признавали этих лиц, занимавших более чем в течение 30 лет эту мнимоцарскую должность, одновременно и нераздельно и законными государями, и похитителями престола.

Чтобы выйти из этого противоречия, необходимо признать, что должность сама по себе не имела царского значения, и что если первый ее занимавший и был вместе с тем царем, то это было лишь случайным совпадением, как римские императоры принимали на себя часто и должность консулов.

Нельзя против этого сделать и того возражения, что обстоятельства или собственное нежелание апостола Иоанна воспрепятствовали ему занять римскую кафедру, ибо все-таки ее должны были бы ему предложить, даже он сам должен был бы потребовать ее для себя, дабы выяснить ее значение для будущих веков, а затем уже по каким-либо причинам от нее отказаться.

Не подумали об этом заблаговременно отцы иезуиты, а то непременно отыскали бы какое-нибудь свидетельство о таковом событии, за несуществованием которого необходимо признать, что ни первые христиане, ни первые папы, ни сам апостол Иоанн не соединяли с римским епископством никакого понятия о церковном главенстве, а следовательно, такового единоличного главенства не имел в виду и сам Иисус Христос.

Независимо от того, доходит ли до сознания самих католиков вся несостоятельность папских притязаний, самые практические последствия власти и значения, приписываемого папам, таковы, что католические народы не могут сносить их бремени и стараются высвободиться от них разного рода непоследовательностями.

Например, непогрешимость папы ограничивают одной духовной областью на основании слов: "Царство мое не от мира сего" и "Воздадите Божие Богови и кесарево кесареви".

Такое разграничение, без сомнения, справедливо, но как же решить те границы мира сего, где кончается кесарево и где начинается Божие?

Очевидно, что ни мир, ни кесарь этого решить не могут, ибо они погрешительны и могут положить неправильную границу, — могут выйти из своих пределов, как вышел из них Пилат, которому сказаны были первые из этих слов; как выходили римские кесари, которые, как известно, вообще не были склонны к нетерпимости и гонениям за веру, а думали, что требовали именно кесарева, заставляя христиан приносить жертву богам, нераздельным с Римским государством, воскуривать фимиам на алтарях статуй, воздвигнутых кесарю, представителю обожествленного государства.

Если папа — наместник Христов, то очевидно, что никому, кроме него, не может принадлежать и разграничение Божьего от кесарева.

Таковы практические затруднения, которые уже давно существуют для государств и народов, называющих себя католическими.

Проблемы, которых мы коснулись, столь сложны, что обсуждать их мы не можем.

Но я представлю Вам выдержки из работы немецкого исследователя[1], которая, как мне кажется, кое-что нам прояснит.

Итак, будьте внимательны.

Члены тайного общества "Этрусское Братство" не относились к "свободным каменщикам", начавшим активно действовать примерно с XVII столетия. "Свободные каменщики" — религиозно-этическое движение, возникшее в Англии и распространившееся во многих странах. Его название, структура (объединение в ложи) и традиции заимствованы от средневековых цехов (братств) строителей-каменщиков и отчасти от средневековых рыцарских и мистических орденов. Движение стремится к созданию тайной всемирной организации с целью мирного объединения человечества в религиозном братском союзе. Они допускают, как правило, исповедование любой религии, чтут Бога как "Великого архитектора Вселенной".