– Прости, что ною. – Прошептала госпожа Драган, в очередной раз разразившись гневной тирадой, а следом потоком слез.– Это гормоны, сокровище мое! – супруг помог мне лечь и сам улегся рядом, обняв. – Делай все, чего хочется, не стесняйся. Ты и так самый сильный человек из всех, кого я когда-либо знал, родная!

– О-о-о!

– Не удивляйся, это…

– Драган! Это… не… О, Господи! – эта схватка сильно отличалась от предыдущих. Очень сильно! – на несколько минут я почувствовала себя тюбиком, из которого пытаются выдавить всю зубную пасту разом.

– Саяна? – санклит подскочил, вновь побледнев.

– Зови Руфь! – с трудом проговорили мои губы. – Быстрее!

Горан метнулся к двери и распахнул ее.

Перед глазами все прыгало из-за слез. Сознание, казалось, держится на тонюсенькой ниточке. В ушах шумело, но я услышала его крик: «Мама!» и улыбнулась – он впервые за то время, пока мы на острове, назвал Руфь мамой. В следующий момент из головы вылетели все мысли до единой – потому что сквозь уставшее тело прокатилась вторая мощная волна.

Это не схватки, осенило меня, это уже потуги! Значит, скоро. В комнату вошла свекровь, и меня залило любовью, идущей от нее.

– Да, уже скоро, – спокойно подтвердила она, осмотрев меня. –Полное раскрытие. Ваш первенец торопится к маме и папе!

– Дыши, родная! – хрипло прошептал Горан, встав на колени перед кроватью и вновь сжав мою руку. – Воздух мой!

– Ты тоже не забывай дышать! – с улыбкой парировала я.

Боль усилилась, но, как ни странно, стало легче – словно открылось второе дыхание. Я чувствовала, что осталось немного, и готова была на все, чтобы облегчить малышам путь в этот мир.

– Уже почти, дочка! – прошептала Руфь, когда после сильной потуги я откинулась назад, тяжело дыша и прижавшись спиной к груди мужа.

Она осторожно положила мою руку между ног, и я нащупала мягкую головку сына. Мокрые завитки его волос под ладонью – это ощущение не забыть никогда! Счастье прорвалось наружу смехом и слезами.

Еще одна потуга – и он лежит на моей груди, укутанный в рубашку отца, моргает ярко-голубыми глазенками с крохотными васильковыми пятнышками и смотрит прямо мне в душу.

Все звуки отошли на задний план. Тишина. Только мы двое во всем мире.

– Здравствуй, сын! – прошептала я срывающимся голосом.

– Саяна, – вплелся в наш уютный кокон мягкий голос Горана.

На кровать сел Антон. Кивнув моему санклиту, я помогла ему переложить малыша на дрожащие руки мужчины. И…

Этот момент долго вспоминался мне потом. Ощущение полной нереальности происходящего. Теплый золотистый свет, укутавший нежными потоками комнату. Антон, поглаживающий животик юного Драгана, который с пресерьезным выражением на розовом личике смотрит прямо в глаза человеку, который хочет отдать все годы, что у него остались, чтобы он жил. Малыш улыбается. Время замирает. И…

Все. Ничего не произошло. Антон остался жив. И наш с Гораном сын тоже.

– Это чудо! – ахнула Руфь.

– Любимая! – рыдая, Драган вернул малыша в мои объятия.

Крепыш сразу же нашел грудь и с тем же серьезным личиком начал деловито сосать молозиво, очень полезное для новорожденного, заодно стимулируя выход последа. Легкие схватки, после которых родилась плацента, я даже не заметила, поглощенная разглядыванием сына. Только сейчас осознала, что у него светлые кудряшки. Похож на мою маму.

– Копия ты! – прошептал муж, улегшись рядом с нами. – Саян.

– Саян? – я улыбнулась. – Уже выбрал имя?

– Выбирать тебе, любимая моя. Могу лишь предложить.

– Согласна.

– Спасибо, родная, за все! – мужчина нежно поцеловал меня, потом осторожно прикоснулся к пухлой щечке ребенка. – Он прекрасен, воздух мой! Саян Драган. Наш сын.

Крепкие объятия любимого усилили эйфорию в моей душе. Всегда буду помнить это ощущение – полнейшего счастья, любви и безопасности.

Бережно поместив плаценту в красивую корзиночку, сплетенную ее заботливыми руками, новоиспеченная бабушка накрыла ее пеленкой и положила рядом с нами, дав малышу время забрать из нее все необходимое – и на физическом уровне, и на духовном плане.

Это называется Лотосовое рождение. На Бали плацента считается вместилищем ангела-хранителя малыша – «Ари-Ари», и ее оставляют рядом с младенцем, пока пуповина не отпадет сама. При правильной консервации «детского места» солью и травами никаких неудобств не возникает.

Моему ангелочку много времени не потребовалось – к моменту, когда у меня вновь начались схватки, пуповина уже отпала.

– Пришла очередь твоей сестрички, – проворковал Горан, переложив сына в плетеную колыбельку. Тот не возражал, тихо посапывая.

В этот раз было больнее, но проще, ведь дочка оказалась совсем маленькой. Особенно, если сравнивать с очень крупным братом. Когда Руфь положила ее мне на грудь, она показалась такой крохотной, что я боялась к ней прикоснуться. Первой это сделала Наташа – осторожно погладив спинку малышки. И, как в случае с Саяном, ничего не произошло, все остались живы.

– Наше второе чудо! – я погладила ее черные волосенки и предложила грудь. Сосок скользнул в ротик девочки, и она начала пить молозиво. На меня глянули ее мутно-голубые глаза. И я вздрогнула, сразу же вспомнив надменный водянистый взгляд Киллиана.

– Красавица моя! – проворковал Драган, накрыв девочку своей рубашкой. – Как назовем, любимая?

– Пока не знаю. – Автоматически ответила мисс Хайд, стараясь не смотреть на личико дочери. К счастью, когда вышла плацента, девочка отпустила грудь, закрыла глаза и уснула. – Положи ее к Саяну, пожалуйста. – Прошептали мои губы.

– Саяна? – Горан побледнел. – Что случилось? На тебе лица нет, любимая!

– Убери ее от меня! – рявкнула я.

– Родная… – он осекся. Уложив девочку в колыбель вместе с корзиночкой с плацентой, хорват подождал, пока Руфь приводила меня в порядок и меняла постельное белье, потом лег рядом и крепко обнял. – Ты дрожишь, любимая. Поговорим?

– Нет.

– Как скажешь. Все будет хорошо.

Время неспешно потекло сквозь нас. Через несколько часов Горан уснул. Я лежала с закрытыми глазами, слушая посапывание трех Драганов и пытаясь понять, кто отец девочки. Перепробовала все, но ничего не получилось.

Господи, почему?! Я могу закрыть Врата в ад, подпалить задницу демону, привести в мир первого сына санклита, которому не нужно отнимать жизнь человека, чтобы жить, но не в состоянии понять, чей сперматозоид оплодотворил мою собственную яйцеклетку?! Какого черта, Господи?!Я скрипнула зубами. Зов малышки не прекращался. Она не спала, мне не нужно было видеть ее, чтобы это знать. Как и мать, кроха лежала с открытыми глазами и тосковала по материнской ласке и любви. Как маленькая пичужка, попавшая в тиски вьюги, она жаждала тепла и безопасности.

Из глаз потекли слезы. Я осторожно выбралась из стального кольца рук и мысленно попросила Драгана не просыпаться. Как ни странно, это удалось. Я подошла к колыбели и замерла, глядя на девочку. Чуть больше ладони. Но крепкая и… светлая. Маленький ангелочек, разгоняющий тьму вокруг.

Из-за темноты влажно блестящие глазки походили на глаза Горана. В ней океан силы. И океан боли. Из–за того, что ее отвергла собственная мать. Я вынула из колыбели корзиночку с плацентой малышки – пуповина уже отпала, взяла кроху на руки и всхлипнула.

– Прости меня, хорошая моя! Неважно, кто твой биологический отец! У тебя будет лучший на свете папа!

Осторожно прижав ее к себе, я вышла в сад. Было очень темно – верный признак того, что скоро тьма сдастся и уползет прочь, а мир попадет в теплые объятия рассвета. Сонные деревья молчали, покачивая листьями, когда по ним пробегал ветерок. Множество звуков вплеталось в эту нежную ночь – от потрескивания геккончиков до вздохов океана. Из-за Ньепи на острове выключили все огни, и можно было утопать в звездном небе, что величественно сияло так низко, что даже захотелось протянуть руку и дотронуться до этой вечной изумительной красоты.