– Как ты, родная? – прошептал Горан, подойдя сзади и обдав меня морозной свежестью. Расстроен, раздражен и крайне зол.

– Что? – спросила я, обернувшись.

– Мы не сможем сегодня улететь – из-за метели. – Признался мужчина. – Будь она проклята!

– Успокойся. – Я обняла его. – Значит, так было нужно.

– Зачем, любимая?

– Что-то мне подсказывает, что скоро узнаем.

– Вот это и пугает.

– Смотри на плюсы – здесь, по крайней мере, точно нет Архангела Михаила!

– Жизнь моя! – вздрогнув, Драган крепко прижал меня к себе и уткнулся лицом в волосы.

– Ты обещал не сходить с ума и не загоняться по этому поводу, помнишь?

– Стараюсь.

– Хэмингуэй писал, что «В метель всегда начинает казаться, будто на свете нет ни врагов, ни вражды».

– Это точно не наш случай! – фыркнул санклит.

Стук в дверь спас меня от повторной лекции, призванной успокоить сходящего с ума главу клана.

– Ужин подан в малой столовой, гос… – Натаниэль запнулся и покраснел. – Саяна.

– Там все собрались?

– Да, как вы и велели.

– Просила. – Уточнила я. – Идем, Горан.

Когда мы следом за Натаниэлем вошли в зал, «местные» подскочили и согнулись в поклоне. Пришлось потратить уйму времени на объяснения и просьбы так не делать, но в глубине души я понимала – от того, что впиталось с молоком матери, избавиться почти невозможно. Что ж, тем интереснее будет работать бригаде психологов, что притихла, раскрыв рты от удивления. А пока применим испытанную тяжелую артиллерию.

– Натаниэль, попроси, пожалуйста, принести вино из погреба. – прошептала мисс Хайд на ухо рядом сидящему парню.

– Как прикажете.

Через полчаса гнетущая тишина растворилась во всплесках смеха, гуле разговоров и понятных только местным шутках.

– Наконец-то! – удовлетворенно кивнула я, прижавшись спиной к горячей груди Горана.

– Госпожа Ангел всех споила! – выдохнул он мне на ухо.

– Ай, накажу! – повернув голову, я поцеловала его. – Так нечестно! У твоих губ вкус вина! А мне пить нельзя!

– Пока беременна и кормишь грудью нашего малыша, твоему санклиту придется терпеть тебя трезвую! – продолжил издеваться мужчина. – Какой ужас! – Драган поставил передо мной стакан сока. – А вот это можно пить без ограничений.

– Терпеть трезвую. – Эхом пробормотала я, не в силах отвести взгляд от вишневой жидкости.

– Любимая, это была шутка! – санклит побледнел. – Прости идиота, умоляю! – но я не слышала его.

Перед глазами всплыл первый завтрак в замке. До сих пор помню, как в столовую медленно вошел слуга. На подносе стоял бокал с вишневым соком. Бережно, как величайшую драгоценность в мире, он поставил его передо мной на стол.

– Пей. – Приказал мучитель. – Без разговоров, Саяна.

Я молча влила в себя сок, машинально отметив какой-то неприятный привкус и решив, что из-за беременности сбоят вкусовые рецепторы, бывает.

Вот дура! Какие рецепторы?! Киллиан что-то добавлял в тот сок! Трижды в день! И обязательно следил, чтобы все было выпито до последней капли! Что этот мерзавец туда подмешивал?!

В этот момент Натаниэль, молчавший весь ужин, поднял голову, и я получила разгадку.

– Мне нужно вам кое-что рассказать, Саяна.

– Говори. – Почти бесшумно прошептали губы.

– Господин лично наполнял ваш бокал на треть своей кровью – перед завтраком, обедом и ужином. – Парень сжался в комок.

– Вот в чем дело! – потрясенно выдохнула мисс Хайд. – Он накачивал меня своей кровью! Лошадиными дозами! Вот откуда реакция на него! Подонок! – я вскочила. – Простите, вам придется продолжать без меня.

Во мне все еще бушевала злость, когда мы вошли в спальню. Круглая комната с лепестками разноцветных окон-витражей от пола до потолка, конусом уходящего вверх, вновь заставила ощущать себя Дюймовочкой в чашечке цветка. Но разозленной до предела Дюймовочкой с гранатометом! Я уперлась взглядом в кровать в центре, вновь думая о том, что уродливая резная «шапка» из красного дерева делает ее похожей на беседку.

– Может, ляжем в другой комнате, родная? – спросил санклит.

– Нет, здесь. Мне нужно заменить те воспоминания на новые, с тобой. А сейчас… Он ранил мою душу, Горан! Хотел, чтобы я насильно полюбила его! Мерзавец!

– Ты не виновата, – мужчина притянул меня к себе. – Перед действием его крови ты была бессильна.

– Твоя кровь сильнее! – мисс Хайд осеклась, глядя на него.

– Весь твой, любимая. – Прошептал он, полыхнув глазами, и повернул голову до предела вправо.

Я погладила бешено бьющуюся под кожей жилку, поцеловала ее и, помедлив, вонзила в шею Драгана зубы. Соленая горячая влага хлынула в рот. Он сладко застонал, сжав стальное кольцо рук. Слизнув красные дорожки с кожи, я облизнулась и прошептала:

И янтарные очи драконаОтражает кусок хрусталя –Я сторожу этот клад.И чешуею нарисованный узорРазгонит ненастье воплощением страсти,Взмывая в облака судьбе наперекор,Безмерно опасен, безумно прекрасен.

– Читать тебе стихи должен я! – запротестовал мой санклит.

Дремала душа, как слепая,Так пыльные спят зеркала,Но солнечным облаком раяТы в темное сердце вошла.Не знал я, что в сердце так многоСозвездий слепящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля глаз говорящих твоих.Не знал я, что в сердце так многоСозвучий звенящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля губ полудетских твоих.И рад я, что сердце богато,Ведь тело твое из огня,Душа твоя дивно крылата,Певучая ты для меня.

Застонав, я обвила руками его шею и поцеловала. Стальное нерушимое кольцо сжало талию. Перед глазами моментально всплыло усмехающееся лицо Киллиана, но мне легко удалось отмахнуться от него, как от дыма костра, что назойливо лезет в лицо, и сосредоточиться на вкусе любимых губ – нежность и страсть – их никогда не забыть, не отказаться, не променять на чьи-то другие. Хочу еще больше, еще, еще, еще!

– Мой! – прорычала я, сорвав с мужчины рубашку и подтолкнув к кровати.

– Твой, любимая! – хрипло выдохнул он, тяжело дыша. – Целиком и полностью в твоей власти, родная!

Ладонь в его шевелюру. Протяжный стон.

– Хочу тебя! – прошептала я.

– Саяна! – он одним движением уложил меня на постель и навис надо мной. – Мы должны быть осторожны. Из-за малыша. Хорошо?

– Да. Иди ко мне.

Горан застонал, прильнув к моим губам. Обжигающие ладони быстро оставили меня без одежды. Заставляя кожу расцветать обжигающими вулканами, он проложил дорожку поцелуев от шеи к груди и начал спускаться ниже.

– Ну, уж нет! – запротестовала мисс Хайд, потянув его наверх. – Нет сил ждать!

– Люблю тебя! – мужчина вошел в меня и застонал, замерев. – Воздух мой! Что же ты со мной делаешь!

– Горан! – я сжала его горячей влажной упругостью и тоже замерла, смакуя это ощущение – мой любимый внутри.

Зарычав, Драган медленно начал двигаться, сводя меня с ума. Зарычав в ответ, я вонзила коготки в его атласную спину, что горела под моими ладонями. Мой, только мой! Всегда! Ни Ангелы, ни Архангелы не потушат то сияние, что сейчас разгорается в наших телах и душах. Это никому неподвластно, никому!

Я изогнулась в его руках, отдавшись блаженству, закричала в голос, и мы вместе утонули во взрыве наслаждения.

– Еще! – потребовала я, придя в себя.

– Любимая! – глаза Горана сияли. – Жизнь моя, я рожден для этого! – он вновь прильнул ко мне.

Из груди вырвался крик. Тело скрутило судорогой.

– Что, родная? – Горан прижал меня к себе. – Сон?

– Нет. Это что-то иное. – Я встала, подошла к окну и, распахнув одну створку витражного окна, вгляделась в завывающие вихри метели. – Господи!

– Любимая? – Драган накинул на мои плечи свою куртку и обнял.

– Ты их не видишь?

– Кого?