– Ого! – пораженно пробормотала мисс Хайд.Гостиная напоминала люкс в «Мажестике» после схватки с Баалом. Теперь понимаю смысл выражения «все перевернуто вверх дном» – здесь словно взорвалась бомба. Оказывается, мне и такое доступно. Прикрыв глаза, я доверилась вибриссам. Пробежав по помещению, они доложили, что мои санклиты и демоны живы, но придут в себя еще не скоро. Напарники Глеба тоже дышат, хотя очень сильно пострадали – но я не буду их жалеть.

А сам Глеб? Нахмурившись, я открыла глаза. Сидит на полу у стены, уронив голову на грудь. Как мы до такого докатились?.. Но все можно исправить. Я подошла к нему и опустилась на колени рядом.

– Глеб? – мои руки легли на тело брата и затормошили его. – Глеб?..  – тело медленно скользнуло вдоль стены и упало набок.

Голова запрокинута. Глаза открыты. Из груди торчит санклитский кинжал. По закону подлости он вошел точно в сердце.

– Господи! – я выдернула клинок и отбросила в сторону. – Глеб, очнись, братик! – моя кровь хлынула в его рот и рану. – Мы все забудем, начнем сначала, правда? Давай же! Очнись, умоляю! Ты нужен мне! Нужен Гуле! Брат, умоляю! Делай, что хочешь! Охоться на меня! Презирай! Стерплю твою ненависть, черт с ней, только живи! Пожалуйста, Глеб!

Я вновь и вновь рвала запястье зубами, лила кровь в его рот и рану, не желая замечать, что глаза уже подернулись мутной белесой пленкой, пока осознание насильно не заполнило протестующую душу помимо воли сердца.

Глеб мертв. Я убила брата. Не все можно исправить.

Я обняла его, укачивая, как ребенка. Боль была невыносимой. Неужели это все? Господи, помоги проснуться! Пусть это будет лишь ужасный сон, умоляю! Так не должно быть, не должно, не должно! Пусть ненавидит меня, пусть! Но пусть живет! Пожалуйста! Господи!!!

Как хочется вернуться в детство, под нашу одну на двоих фуфайку перед пышущей непереносимым жаром печкой! Скрыться под ней от всего мира, прижаться друг к другу, сидеть плечом к плечу, зная, что вместе мы выстоим против всего мира, защитим друг друга, не дадим никому в обиду! Мы крепки, как бетонный замок! Эта дружба до самой смерти!

– Глеб! – прокричала я, еще крепче сжав его безжизненное тело. Как же больно! – Прости меня, родной мой!

Сильные руки осторожно отняли его у меня.

– Нет! – я пыталась сопротивляться. – Не надо, хочу быть с ним! Глеб!

– Саяна, любимая! – меня крепко прижали к горячей груди. Я взмыла вверх, закрыв глаза.

Вверх? Мне туда нельзя.

Я не помню то время. Вообще. Оно текло сквозь меня. Секунды, минуты, часы, дни. Я была одна наедине с этой болью, разрывающей душу в клочья – бесконечно. Пока не услышала голос. Далеко. Очень знакомый. Наполненный такой же болью, что и моя душа.

Я встала с кровати, постояла, шатаясь и привыкая к кружащемуся миру, и пошла к голосу. Он становился все громче. Боль текла из него сплошным потоком, пульсировала яростью, в агонии жалила сама себя и звала меня к себе.

Ступеньки кончились. Снег обжег босые ступни.

– Саяна! – Горан бросился ко мне.

Но я видела только ее – Гюле. Понимая, впитывая, отдавая себя на растерзание ее боли. Я возьму столько ее страдания, сколько позволит Господь. Из-за меня она потеряла любимого. И, как следствие, у нее опять случился выкидыш. Я должна.

– Это нечестно! – прошептала женщина, глядя на мой живот. – У меня никогда не будет ребенка от Глеба, а тебе Бог дал двойню! Как же так?.. – по ее щекам потекли слезы.

Я всхлипнула, оседая на снег. Силы кончились. Хочу умереть.

Горан подхватил меня на руки, и вскоре я почувствовала тепло кровати под спиной.

– Родная моя, любимая! – покрывая поцелуями лицо, шептал он. – Воздух мой, держись, умоляю!

– Она права. – Прошептали губы. – Это нечестно.

– Саяна, все будет хорошо, душа моя! – Горан всхлипнул.

– Почему я не умерла? Тогда Глеб остался бы жив.

– Не говори так, умоляю!

– Не хочу жить. – Глаза закрылись. – Отпусти меня. – Нужно лишь принять его – тот ласковый желтый свет, уйти с ним, в него, навсегда.

– Родная, сделаю все, чего ты захочешь. – Сквозь слезы прошептал Драган. – Но возьми меня с собой. Без тебя мне не жить.

– Это тоже нечестно. – Пришлось вновь открыть глаза и утонуть в боли – и своей, и Горана.

– Ты и наши малыши – ради вас я живу. – Мужчина накрыл горячей ладонью мой живот. – Без вас…

Я вздрогнула всем телом, когда боль – совсем иная, физическая, полоснула низ живота. По бедрам потекла горячая влага.

– Кровь! – ахнула я. – Мои малыши! Нет!

– Саяна! – Драган в ужасе смотрел на алое пятно, что расплывалось подо мной.

– Что же вы делаете?! – громыхнуло за спиной санклита.

– Сэмуэль! – облегченно выдохнула я, протянув к нему руку. – Умоляю, помоги!

– Ты только что была готова умереть. – Сурово глядя на меня, напомнил Архангел. – Ты отказалась от них. Ты сама убила их.

– Не хочу! – прорыдала я, чувствуя, как жизни детей уходят из меня. – Помоги!

– Вот вечно у вас так. То хочу, то не хочу.

– Помоги, умоляю! – Горан упал перед ним на колени.

– Встань. – Сэмуэль поднял Драгана и усадил на кровать. – Ты нужен ей в здравом уме, так что успокойся. – Он сел рядом со мной и положил ладонь мне на живот. – И ты успокойся, Ангел Жизни. Твои малыши в тебе.

– С ними все будет хорошо? – срывающимся шепотом прошептала я.

– Эти дети – благословение божье. – Благоговейно произнес Архангел и неожиданно изрек, – так что если больше фигню творить не будете, ничего плохого с ними не случится.

– Спасибо! – хором выдохнули мы с Гораном.

– А теперь отойди, санклит. – потребовал Сэмуэль и, когда Драган отошел к двери, обнял меня.

За его спиной засиял ослепительно белый свет, и через мгновение его мощь укутала меня, бережно баюкая, изгоняя боль, вливая силы и залечивая раны в душе. Все встало на свои места. Моя беременность была кровью в воде. Глеб – хищником, акулой. Пока малыши во мне – они смертны. Брат знал – убив моих детей, он убьет мою душу. Именно этого он и хотел. Я не дала этому случиться. И пусть груз убийства брата навсегда останется на моей совести, я знаю, что он не оставил мне выбора.

Но Глеб не сам пришел к этому. Его привели за руку – ту самую, что я видела на его татуировке с менорой. И те, кто это сделал, ответят за все.

Как только вхожу во Врата,Я чувствую волшебство.Оно уносит меня, уносит отсюда.Освети темноту,Подними меня отсюда ввысь,Подари мне свои крылья…Звезды, что на Небесах, лежат у моих ног.Within Temptation «Enter»

Ладонь с менорой. Я запомнила ее. И продолжила жить дальше. Самым главным были юные Драганы. Как бы ни было сложно, мне пришлось смириться с мыслью, что малышам сразу после рождения придется отнять человеческую жизнь, ведь они наполовину санклиты. Я могла лишь немного смягчить ситуацию, поэтому мы улетели на Бали, где жила мама Драгана, Руфь. Она как раз возглавляла общину людей, добровольно жертвующих свою жизнь санклитам.

С нами полетели Юля и, конечно, охрана – в том числе, оба демоненка. Сеня и Кира остались в Стамбуле заниматься фондом под моим дистанционным наблюдением. Для всех я ушла в декрет, чтобы доносить малышей в покое, наслаждаясь красивой природой, дыша свежим воздухом и поедая фрукты, не состоящие наполовину из химии.

Остров, где, говорят, среди местных зеленых предгорий и знаменитых рисовых террас ходят боги и демоны, встретил нас сезоном дождей. Но доброта Бали проявлялась даже в этом – погода, как веселый карапуз, не умеющий долго грустить, вдруг хмурилась, но дождик чаще всего шел несколько минут, а потом снова светило солнышко. В компенсацию за мелкие неудобства в виде необходимости постоянно таскать с собой зонтик вечно зеленый рай баловал нас теплой, как парное молоко, водой. Первые дни мы почти не вылезали из нее, возвращаясь в дом Руфи лишь чтобы поесть, поспать и заняться любовью.