Основными итогами работы Епархиального собрания было избрание нового Епархиального совета и принятие резолюции, в которой заявлялось, что харбинцы признают своим духовным главой Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона и подчиняются власти Патриарха через Заграничный Синод{311}.

25 сентября от имени Харбинского чрезвычайного Епархиального собрания была направлена телеграмма Патриарху о том, что во исполнение указа Заграничного Архиерейского Синода, а также руководясь постановлениями Собора 1918 г. и постановлением № 362 от 7 (20) ноября 1920 г., на Епархиальном собрании были «мирно совершены перевыборы членов Харбинского Епархиального совета»{312}. Аналогичная телеграмма была послана Заграничному Синоду{313}. Бывший член Епархиального совета профессор Н. И. Миролюбов также направил телеграмму Патриарху. Он, со своей стороны, просил отменить решения Епархиального собрания, созванного «с нарушением соборных положений»{314}.

На телеграмму Миролюбова Патриарх ответил просьбой указать, какие именно соборные положения были нарушены{315}, в связи с чем профессор составил новый доклад, в котором подробно изложил все свои замечания о незаконности Епархиального собрания и его решений по выборам нового Епархиального совета. Доклад был направлен вместе с телеграммой{316}, в которой были перечислены главные нарушения: 1) устранение членов старого Епархиального совета без суда до срока; 2) назначение постоянным председателем совета правящего архиерея; 3) устранение до срока прежних депутатов Епархиального собрания и избрание новых с нарушениями. Обращаясь к Патриарху с просьбой расследовать дело, Миролюбов советовал назначить для ревизии архиепископа Японского Сергия (Тихомирова) «как более нейтральное и беспристрастное лицо».

В тот же день новый Епархиальный совет направил членам старого совета копию протокола своего первого заседания. В документе сообщалось, что новый состав совета «постановил приступить к исполнению своих обязанностей и начать прием дел от прежнего состава Епархиального совета»{317}. По отношению к этому решению мнения членов старого совета разделились: протоиерей Петр Рождественский и протоиерей Михаил Филологов вынесли резолюцию – «принять к сведению и исполнению», тогда как два других члена совета, миряне Н. И. Миролюбов и Н. Л. Гондатти, остались при особом мнении, настаивая на признании незаконности выборов нового совета. При этом Н. И. Миролюбов посчитал невозможным сложение с себя полномочий члена совета до разрешения вопроса Патриархом Тихоном{318}.

Несмотря на дальнейшие обращения профессора Миролюбова к Патриарху с просьбой ускорить расследование дела, вопрос о конфликте в Харбинском Епархиальном совете так и не был окончательно разрешен.

К началу октября 1924 г. должностные обязанности в новом Епархиальном совете были распределены следующим образом: протоиерей Александр Онипкин – исполняющий обязанности председателя, протоиерей Леонид Викторов – секретарь Епархиального совета и мирянин Е. Н. Сумароков – член совета. Канцелярию предполагалось сохранить в прежнем составе, однако делопроизводитель совета С. Е. Еварестов попросил освободить его от исполнения обязанностей с 7 октября 1924 г.{319}

Согласно определению Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. о епархиальном управлении, Епархиальный совет должен был состоять из «пяти выборных штатных членов, из которых один – в пресвитерском сане – по избранию совета, с утверждения епархиального архиерея, состоит председателем»{320}. По соборному определению председатель и члены Епархиального совета не должны занимать «в других епархиальных или иного ведомства учреждениях должностей, препятствующих надлежащему исполнению ими обязанностей по Епархиальному совету», в частности, они не могут быть благочинными и членами благочиннических советов. Исполнение обязанностей председателя нового Епархиального совета архиепископ Мефодий поручил протоиерею Александру Онипкину, благочинному Градо-Харбинского округа.

О последствиях конфликта архиепископа Мефодия с Епархиальным советом Н. И. Миролюбов впоследствии писал, что он повлек за собой «падение церковной дисциплины, усиление сектантства (адвентистов, баптистов и др.) и проч.»{321}. О настроениях проживавших в Харбине архиереев в этот период свидетельствует краткое упоминание епископа Мелетия в письме митрополиту Антонию: «Преосвященные Михаил и Нестор пребывают во благодушии сравнительном»{322}.

Подводя итог истории конфликта архиепископа Мефодия с Харбинским Епархиальным советом, необходимо отметить следующее. Глава Харбинской епархии архиепископ Мефодий в силу особенностей своего характера оказался невольным соучастником интриг тайных церковных оппозиционеров, чему способствовало его покровительство священнику-эсперантисту Иннокентию Серышеву, в котором он видел не только гонимого представителя свободомыслия, но прежде всего сына одного из лучших пастырей управляемой им прежде епархии. Серышев, в свою очередь, пользуясь влиянием на архиепископа Мефодия, содействовал выдвижению тех представителей харбинского духовенства, которые по своим личным качествам могли бы составить ядро будущей обновленческой епархии. Так, он сблизился с состоявшим в клире кафедрального собора протоиереем Александром Онипкиным, симпатизировавшим обновленцам. После того как архиепископ Мефодий добился перевыборов Епархиального совета, Онипкин был избран исполняющим обязанности председателя. Такими действиями оппозиционеры пытались взять под контроль церковное управление и создать условия для организации в Харбине обновленческой епархии. Как показали дальнейшие события, эти планы не осуществились и находившаяся в ведении Зарубежного Синода Харбинская епархия, преодолев напор оппозиционных сил, осталась неотъемлемой частью Русской Православной Церкви.

В 1923 и 1924 гг. зарубежный епископат вынужден был принимать наиболее важные решения, связанные с вопросом о создании законного органа высшего церковного управления, которому подчинялись бы все находившиеся за пределами России епархии и миссии. После упразднения ВЦУЗ указом Патриарха Тихона предполагалось, что вопрос об организации церковного управления за границей должен быть решен на Всезарубежном Церковном Соборе в составе епископов, клириков и мирян. Однако Собор этот так и не состоялся, сначала его предварил, а потом фактически заменил Архиерейский Собор, который открыл свою работу 18 (31) мая 1923 г. На первом же заседании было принято решение о необходимости отложить созыв Всезарубежного Собора на неопределенное время, что объяснялось двумя причинами: невозможностью «правильного и полного представительства Заграничной Русской Церкви, в особенности из отдаленных ее епархий», и неблагоприятными условиями момента.

При подготовке к Собору Временный Архиерейский Синод разослал архиереям всех епархий и миссий Русской Православной Церкви Заграницей опросные листы и приглашение принять участие в работе Собора. 25 апреля 1923 г. такое письмо, датированное 5 (18) февраля того же года, было получено в Харбине. Харбинским епископам сообщалось, что в предстоящем Архиерейском Соборе они могут участвовать «или лично, или чрез своего представителя с соответствующими полномочиями». В случае же невозможности ни прибыть на Собор, ни прислать на него своего заместителя председатель Синода предлагал каждому иерарху высказать свое мнение письменно по четырем пунктам.