Все еще ожидая худшего, Пинч снял реликвии с полки. Когда ничего не произошло, его рука начала дрожать — бессознательная дрожь глубокого облегчения.

Теперь было время поторопиться; опасная часть была сделана. Из сумки на поясе он достал копии. Подобно совершенной форме и ее тени, одно затмевало другое. Уверенность в том, что эта грубая копия одурачит, кого угодно, ослабнет, когда солнце затмит звезды. Было бы лучше, если бы было больше времени, чтобы найти подлинного мастера. Единственным решением, конечно, было спрятать солнце так, чтобы остались только звезды. Действительно, уверенность возросла, когда он завернул оригиналы так, что копии заблестели сами по себе.

Быстрая работа замедлилась по мере того, как он устанавливал подделки на место и работал над повторным прикреплением нити. Пинч сомневался, что ему  будет обеспечено место в пантеоне воров, если он потерпит крах, пытаясь перезапустить ловушку. Более чем вероятно, что Маск откажет ему в утешительном покое теней за такую оплошность.

Это был вопрос теологии, который, к счастью, остался без ответа. Нить была прикреплена снова, и работа была выполнена. Когда она была закончена, руки мошенника снова задрожали, когда напряжение спало.

Легким, почти радостным шагом Пинч преодолел скрытую щель, стараясь держаться подальше от подозрительного свисающего драпри, обнаруженного Мэйв. Сожалея о потере своих прекрасных инструментов, Пинч собрал то немногое, что осталось, отвязал от пояса тонкую веревку и приготовился уходить. Он соскользнул на площадку, привязал веревку и приготовился исчезнуть, не оставляя следа,  что он когда-либо здесь был.

Острый укол кинжала в поясницу испортил веселое настроение Пинча.

— Пожалуйста, дайте мне повод довести это до конца, Мастер Джанол, — прошептал голос у него за спиной. Это был глубокий голос, знакомый и холодный, роскошный от зрелости жестокости. Это был голос, наполненный резонансом массивной грудной клетки и сильных легких.

— Айрон-Битер…

— Мастер алтаря Красных Жрецов Айрон-Битер, Джанол — или мне следует называть тебя Пинч, как звал тебя твой друг, прежде чем я его проткнул? Кинжал еще сильнее вонзился в его кожу в ответ на сокращение мышц Пинча, услышавшего эту новость. — Стой спокойно, вор. Это ядовитый кинжал у твоей спины. Все, что нужно, — это один укол, а потом ты знаешь, что произойдет?

— Я думал, священники выше отравления.

— Храм делает то, что должен. Теперь отдай Чашу и Нож. Просто помни, одно движение, и ты покойник. Яд на этом лезвии особенно противный. Это будет долгая, мучительная смерть для тебя.

Пинч очень осторожно кивнул в знак понимания. Искусно приложенное давление Айрон-Битера удерживало лезвие на волосок от прокалывания кожи. Он сунул руку в сумку и очень осторожно извлек Нож. Он подал его позади себя, ручкой вперед. Мошенник не собирался делать ничего, что могло бы разозлить гнома.

— Возможно, мы сможем прийти к пониманию...

Карлик зашипел, как кипящий чайник. — В отличие от некоторых, я верен своему храму...

— И Принцу Варго. Вот для кого ты это делаешь, не так ли? Или ты просто случайно  бродил в темноте…

Гном вырвал нож из рук Пинча. — Принц — законный правитель Анхапура. Мы не позволим маленьким играм Клидиса изменить это.

— Мы — или только ты? Что тебе пообещал Варго?

— Чаша. Дай мне Чашу!

— Почему? Ты же убьешь меня, если я это сделаю.

— Я убью тебя, если ты не отдашь ее. Если ты это сделаешь, я оставлю тебя в живых.

— Почему?

— Было бы лучше, если бы никто не задавал вопросов о твоем исчезновении.

— А что, если я заговорю?

Позади него раздался резкий смех. — Я знаю, кто ты теперь, Пинч. Предположим, весь город будет знать.

Вожак мошенников побледнел. Разоблачение — это самая страшная угроза, с которой когда-либо может столкнуться любой мошенник. Быть названным и заклейменным вором было равносильно смерти, а то и хуже. Брокеры будут избегать  его, жертвы обмана будут настороженными в его присутствии. Старые партнеры подставят его ради своей выгоды, а констебли надавят на него, чтобы он рассказал то, что знает. Он видел, как это происходило раньше, даже использовал это знание против своих соперников. Он наслаждался тем, как они беспомощно извивались на крючке. Это привело их к нищете, пьянству и даже самоубийству — и это могло быть и с ним.

Пинч мрачно понимал, что выбора у него нет. С ненавистной неохотой он передал Чашу. Она была вырвана у него из пальцев.

— Повернись, — приказал гном.

Когда Пинч это сделал, он понял, как гному, не обладающему никакими навыками и монументальными размерами, удалось поймать добычу. Было бы неправильно сказать, что он столкнулся лицом к лицу со своим грабителем, потому что там, где должен был быть гном, не было ничего — только пустой воздух. Единственными признаками чьего-либо присутствия были Чаша и Нож, наполовину видимые в складках невидимого плаща.

— Проклятые Богом заклинания! Пинч ненавидел то, как они расстроили его планы.

Воздух усмехнулся. — С ними я могу двигаться тише и незаметнее, чем ты когда-либо надеялся, негодяй. А теперь к стене. Тычок кинжалом указал направление, в котором Пинч должен был двигаться — к обманчивому занавесу-драпри.

— Ты сказал, что не убьешь меня.

— Мне нужно быть уверенным, что ты не побеспокоишь меня, пока я все сделаю. Двигайся.

Пинч сделал неуверенный шаг, и, когда ничего не произошло, кинжал снова подтолкнул его вперед. В голове вора проносились отчаянные замыслы. Сможет ли он сразиться с невидимым врагом? Есть ли хоть какой-нибудь шанс, что он сможет заманить карлика в ловушку вместо себя или даже заставить маленького священника подойти слишком близко к кишащей личинками яме внизу?

Еще один шаг, и все это превратилось в бесполезные домыслы. Едва он двинулся вперед под напором ядовитого клинка, как занавес-драпри, который так безвольно висел на стене, внезапно задрожал неживой жизнью. Кисточки наверху, накинутые на железный стержень, высвободились, как маленькие ручки, и рванулись вперед в нетерпеливом объятии. Толстая ткань туго обернулась вокруг него, сжимая его в своих объятиях, как труп. Скорость и сила этого удара швырнули Пинча на пол и заставили его задыхаться, когда ковер попытался раздавить его грудную клетку.

Пинч боролся с ним, как мог, извиваясь, как червяк, чтобы противостоять давлению и набрать достаточно воздуха, чтобы предотвратить удушье. В то же время он должен был следить за полом, чтобы не переползти через скрытый выступ и не упасть в зловонную яму внизу. Мрачный смех Айрон-Битера показал, что гном сочувствует его борьбе.

На пределе внимания Пинча воздух замерцал, и из ничего возник водоворот формы, словно занавес, раздвигающийся в пространстве, открывая другой мир. По игре складок и ткани было ясно, что невидимость гнома исходила от волшебного плаща, который он теперь аккуратно сложил и убрал подальше. Не обращая внимания на смертельную схватку Пинча, священник осторожно перебрался через обманчивый проем к полке, едва переступая своими короткими ногами. Там он сделал несколько пассов над подделками Пинча, а затем небрежно заменил их предметами, которые передал ему мошенник. Гном мгновение изучал фальшивки, а затем небрежно швырнул их на иллюзорный пол.

К тому времени, как Айрон-Битер отскочил назад, на другую сторону скрытой ямы, мошенник почувствовал, как заскрипели его ребра, раздавленные до предела. — Я... умру, — с трудом выговорил он с последним выдохом, — но будут… вопросы.

Айрон-Битер посмотрел вниз, его борода встала дыбом, а губы изогнулись в широкой улыбке. — Ты дурак, Джанол, Пинч или кто там еще. Никому в этом суде нет до тебя дела. Твое исчезновение только облегчит их проблемы. По тебе никто не будет скучать, и ты никогда не был здесь желанным.

С этими словами карлик ухватился за край драпри и подвинул Пинча к краю ямы. — Пусть черви заберут тебя! — и с этой фразой ковер-драпри внезапно ослабил хватку, и Пинч покатился по полу в темноту.