— Мы должны быть с ним, — отрезал Спрайт. — Мы его друзья, и мы должны оставаться вместе.

— Возражения, Пинч?

Мгновение никто ничего не говорил, когда Пинч посмотрел на своих спутников. Гур держал руку на мече, готовый к слову, если оно будет дано. Мэйв смотрела на Пинча, ища защиты, в то время как Спрайт ответил  холодным вызовом. Лорд Камергер позволил дьявольской улыбке тронуть его губы и приподнять их уголки.

— Ну?

— Уведите их. Они для меня ни черта не значат.

Телохранители бочком двинулись вперед, готовые к драке. Если бы ветер унес его слова в другом направлении через двор, возможно, произошла бы битва, но этого не произошло, и битвы не было. Все трое застыли, когда их вожак повернулся к ним спиной и вошел внутрь.

— Мы с тобой еще не закончили, Пинч, ты ублюдок! — взревел Терин, когда дверь захлопнулась.

Внутри Пинч остановился, отмахиваясь от слуги, который поспешил вперед. Он напряг слух, прислушиваясь к звукам неприятностей, опасаясь, что начнется драка. Это было частью игры — повернуться к ним спиной, но когда мошенник прижался к стене, на него напали сомнения. Действительно ли он их разыгрывал? Они могли ему понадобиться; это было все, что он понимал под дружбой. Мысль о том, чтобы рисковать своей жизнью, чтобы спасти их просто потому, что они были его командой… — «Они знают правила игры», — рассуждал он про себя. — «Они смогут отличить розыгрыш от реальности. А если они этого не сделают…»

Пинч не знал, что он будет делать.

Наконец, когда стало ясно, что ничего не произойдет, Пинч последовал за слугой в свои комнаты. Там была приготовлена ванна и уже разложена одежда: прекрасный черный комплект чулок с бордовым и белым камзолом и панталонами лучшего покроя.

Только когда он был вымыт, побрит, подстрижен и одет, прибыл гонец от лорда Клидиса с приказом явиться в западный зал. Пинч знал, что выбор времени был выбран не случайно. Без сомнения, слуги, приставленные к нему, докладывали на ухо Клидису о каждом его движении. Мошенник не питал иллюзий относительно степени свободы и доверия, которые Лорд Камергер ему предоставил.

Прогуливаясь по коридорам, мошенник  не торопился. Без сомнения, все ожидали его появления со всей нетерпеливой злобой, которой они обладали. Конечно, его дорогие, дражайшие кузены вряд ли изменились; доброта, любовь и великодушие не были навыками выживания при дворе Манферика. Мошенник догадывался, что теперь все стало только хуже; пока Манферик был жив, страх перед ним всегда был большим сдерживающим фактором.

Итак, Пинч прогуливался по залам, освежая в памяти планировку дворца, оценивая старые сокровища, которые он когда-то игнорировал, и, восхищаясь новыми для него предметами. Это было почти забавно — смотреть на свою прежнюю жизнь глазами другого человека. Портреты королевской семьи, с их высокомерием и превосходством, теперь интересовали его меньше, чем рамы, в которых они были. Вазы он оценивал по тому, сколько заплатил бы брокер, мебель — по количеству позолоты на ней. Всегда возникал вопрос о том, как вывезти ее из Анхапура, где найти подходящего брокера.

Топот ног по отполированному временем мрамору нарушил задумчивость Пинча. — Мастер Джанол, двор ожидает вас в обеденном зале, — сказал чопорный Распорядитель Стола, должность которого была обозначена по его униформе.

— «Нужно дать им покипеть». Не меняя своего удобного темпа, Пинч кивнул, что он придет. Он не собирался подчиняться диктату мелкого придворного чиновника — или тех, кто его послал. Он опоздает, потому что сам так решил.

Затем по каменным коридорам разнесся трескучий смешок, когда Пинч рассмеялся над собственным тщеславием. У него не было выбора. Он опоздает, потому что все они ожидали, что он опоздает. Пусть что угодно другое, но королевский подопечный Джанол не окажется тем блудным негодяем, которого они все себе представляли — мятежным, нераскаявшимся и непокорным. Пусть они представляют его таким, каким хотят; он будет играть эту роль — пока.

К тому времени, как он толкнул смехотворно высокие двери и вошел в волшебно освещенный обеденный зал, посетители уже обсудили приемлемые сплетни и теперь оказались в ловушке, слушая, как Лорд Камергер описывает свое путешествие. Старый камергер поднял глаза, когда двери со скрипом открылись, и, едва прервав свой рассказ, кивнул Пинчу, чтобы тот прошел к центру большого изогнутого стола и представился королевским наследникам.

Старый мошенник, человек, обладающий устойчивым равновесием на крыше, ледяными нервами в поножовщине и уверенным умом, способным озадачить любого, кроме магической защиты, почувствовал густой, замедленный страх перед сценой. Прошло десять с лишним лет с тех пор, как он в последний раз был в такой компании, и внезапно забеспокоился о том, что мог забыть все важные тонкости и нюансы придворного этикета. Дело не в том, что он возражал бы против оскорбления какой-то зловещей задницы, просто это лишило бы его удовольствия. Следовательно, чтобы скрыть чувство застенчивости, Пинч изучал сидящих за столом так же пристально, как они изучали его. Проходя мимо внешнего края, мошенник лишь мельком заинтересовался лицами, которые находились перед ним, сосредоточившись на том, чтобы угадать ранг и положение по их одежде и бейджам. Это были второстепенные лорды двора, те, кто хотел быть участниками интриг, но их использовали только хозяева. По большей части эти лица и их украшения были тупы, как скот, не сознавая, кто они такие, и довольствовались своим ничтожным положением и установленным превосходством над простыми массами. Они беспокоились о том, кто с кем сядет рядом, капали жиром на свои воротнички с оборками и шутили о том, чья внешность была улучшена сегодня вечером рукой какого-нибудь иллюзиониста.

Тем не менее, то тут, то там пара дерзких глаз встречалась с Пинчем или ехидный комментарий был шепотом сказан соседу, когда он проходил мимо. Пинч обратил на это особое внимание: откровенный выказывал некоторые надежды на хитрость или вдохновение, сплетники были достаточно осведомлены, чтобы уже слышать, кто он такой. И то, и другое может оказаться ценным или опасным в грядущие времена.

Помимо этих посетителей, приглашенных в основном для того, чтобы заполнить стол, был и второй уровень, и теперь интерес Пинча усилился. Здесь мошенник заметил лица и коротко кивнул дамам и лордам, которых он помнил. Каждый лорд и леди, сидящие здесь, были союзниками принца. Пинч узнал гордого Графа Аранрока, командующего военно-морским флотом, по вышедшей из моды козлиной бородке, которую он все еще подстригал до кончика. Пройдя дальше, мошенник чуть не вздрогнул, увидев торговца Зеффереллина, который обычно торговал награбленным в трактире рядом с рынком. Судя по его чрезвычайно роскошным одеждам, бизнес, должно быть, был достаточно хорош, чтобы купить респектабельность. Следующей была дама, которую он не знал, но определенно хотел бы знать. Она обладала утонченной элегантностью, которая предполагала, что она может сломить дух самого чистого человека. Наконец, был Иерарх Юрикале, мужчина ростом с дровосека, чьи черные глаза сердито смотрели на людей поверх его длинного изогнутого носа и раскидистой белой бороды. Он был человеком, чье слово могло вдохновить верующих на убийство за его дело. Даже за столом он сидел отчужденно, отдельно от всех остальных,  будто он один был выше всего этого. Пинч знал, что это была ложь. Не было человека, более непосредственно вовлеченного в придворные интриги, чем Красный Священник.

Это были руки, которые держали ножи принцев и Лорда Камергера. В одежде их ничто не отличало от пешек нижнего яруса — которые верили, что одежда определяет ранг с помощью странной алхимии моды, — но этот внутренний уровень знал, в чем заключается истинная сила. Они выбрали свою сторону. Какое крыло стола, с какой стороны, как близко к центру стола — все это были подсказки, ожидающие расшифровки.

Наконец вожак мошенников добрался до центра, где повернулся к столу и небрежно поклонился. На противоположной стороне изогнутого главного стола сидели четверо принцев, надежно прислонившись спинами к каменным стенам. Между ними находились остальные члены семьи: Герцог Томас и Леди Гралн. В самом центре, на обычном месте короля, сидел Клидис —  Лорд Камергер и Регент Успения.