— Проклятые боги, она опознала нас! — выпалил он. — Ты иди первым, Пинч.

— Прекрати это и иди, ты, дурак. Она не опознала меня, тебя или кого-либо еще. Храм послал патрициев следить за каждой дорогой, ведущей из Эльтуреля. Она ловит рыбу, и, черт возьми, я настраиваю ее на неправильный улов.

— Дядя сказал: — Никогда не грабь храм. Слишком много людей слишком заинтересованы. Пусть меня снова повесят, я буду...

— Я сказал тебе прекратить это, так что зажми свои трепещущие губы и разыгрывай дурачка, — прошипел Пинч в последний раз, подтягивая Терина к лагерному кругу. Старый мошенник не мог вынести такого нытья. Их жизни были их жизнями, не данными им, не выбранными для них. Терин выбрал путь — быть высокопоставленным адвокатом и мошенником, и прямо сейчас это означало, что он должен был платить по счетам сполна.

— «Я не буду так хныкать», — презрительно напомнил себе Пинч, — «пока есть другой выбор, который нужно сделать».

— А теперь давай погреемся, пока не замерзли. Не было никакого смысла ждать ответа. Мошенник сильным толчком отправил спотыкающегося Терина в группу людей у костра.

Холодная дрожь группы, натянутое подтрунивание над близкой смертью и проглоченный запах крови были эффективной маскировкой для этой пары. Никто не сидел удобно у костра, поэтому не было ничего примечательного, когда Терин сел напротив жрицы и попытался смотреть на нее сквозь языки пламени.

Клидис не стал тратить время на приказы похоронить разбойников с большой дороги. Его люди оттащили тела в кусты, подальше от ручья, где их разложение не загрязнило бы воду. Их собственные похороны, в могилы, выкопанные в грязной полузамерзшей почве, были церемониями жестокого обычая —  тела завернуты, сказаны слова сержанта у шеренги тех, кто выжил, — все это совершалось бесстрастной муштровкой.

Закончив работу, Клидис подошел к костру, и постоял в шипящем тепле от слишком влажных дров. Его подбитая мехом мантия была забрызгана грязью так, что он был не более чем гротескным грибом — стеблем с двумя слабыми ножками, которые шатались под оттопыренным верхом толстой зимней мантии. — Потушите его. Мы уходим.

Скрывая свое раздражение за покорными словами «есть, сэр», двое охранников принялись упаковывать вещи. Терин, гордо цепляющийся за представление о том, что он непокорный, оторвал взгляд от жрицы. — Сейчас? Вы уже потратили светлое время впустую. Вы не пройдете и мили до темноты.

— Мы уходим. Вокруг могут быть еще бандиты, но ты можешь остаться, если хочешь, — предложил Клидис, раскинув руки в знак готовности.

— Вам лучше пойти с нами, мисс, — сказал один из двух солдат, который до сих пор «бил баклуши». Рябой ветеран коснулся своего глаза в знак того, что он отгоняет зло. — Здесь есть неосвященные мертвецы, и, конечно, они были злом. Неразумно спать рядом с ними, учитывая, что они так недавно были убиты. Я уверен, что они придут за живыми людьми ночью. Конечно, вы жрица и все такое, и для вас это не загадка.

— Во всем этом есть доля правды, — пробормотал его плосконосый спутник.

— Хватит тянуть время, вы двое! — прогремел баритон сержанта с другого конца поляны. — Лорд Клидис хочет, чтобы мы немедленно отправились в путь, так что поднимайте свои задницы в седла, если это не потребует слишком больших усилий, джентльмены!

Щелкнув большим пальцем, Терин отправился за их лошадьми.

— Принимайся за работу, — скомандовал рябой парень, когда его товарищ тупо уставился на него. Ветеран подкрепил свои слова, швырнув ногой комок грязи в сторону собеседника. Пока плосконосый парень складывал все еще дымящиеся кастрюли в мешок, ветеран прервал свой собственный грубый жест, как только сержант повернулся спиной.

— Самодовольный осел.

— Потерял представление о жизни солдата, не так ли? Вопрос Пинча повис в воздухе непринужденной беседы.

Настороженный непогодой глаз ветерана, почувствовав приближение серого фронта, остановился на мошеннике. — Он достаточно здоров, и чертовски лучше, чем ты, болтун.

Слова соскользнули с обтекаемой совести Пинча. — По крайней мере, я не заставляю других танцевать под мою джигу.

— Может быть так, а может, и нет. Твои друзья не едут слишком далеко от тебя. Терин с трудом пробирался по слякоти, ведя двух лошадей за позвякивающие поводья.

— Только дураки разделяют свои силы в стане врага. С ворчанием человека средних лет, Пинч вставил одну ногу в стремя и вскочил в седло. Со щелчком поводьев он отдалился от костра.

— Что бы все это значило?— удивился младший вор озадаченно.

— Соль на раны и масло в воду, мой адъютант, — ухмыльнулся старый лис. — Никогда не упускай шанса разозлить их и заставить думать, что ты на их стороне. Сейчас он вспыльчив, но, может быть, к Анхапуру этот конный солдат не будет огрызаться так сильно.

Терин осознал сообщение. — Друзья в нужных местах, да?

— Друзья повсюду, мой мальчик, — поправил его мастер, когда отряд выстроился в линию. Подмигнув и кивнув своему помощнику, Пинч придержал коня рядом со жрицей Лиссой.

— Приветствую вас, лорд Джанол. Ее глаза, до этого дружески открытые, теперь были настороженными.

— И вас, миледи. Пинч поклонился в седле. Годы обучения придворным манерам не прошли даром.

— Еще раз спасибо вам за то, что спасли мою жизнь. Хотя она не могла не быть благодарной, ее словам не хватало убежденности. Они были приятной преградой для светской беседы, за которой она могла скрывать свои истинные убеждения.

— Что еще я мог сделать?

— Я могла бы быть преступником, а они — невинными. Маска подозрительности начала сползать с ее глаз.

Пинч улыбнулся и поерзал в седле, пытаясь найти утешение для своих ноющих ног. — Я быстро разбираюсь в людях.

Возможно, он ответил слишком бойко, потому что эти слова задели ее. Намек на улыбку Лиссы, почти видимый в мерцающих тенях факелов, исчез. — Я учусь этому, хочу быть одной из них, — объявила жрица.

— Я заметила, Лорд Джанол, что к вам не относятся с уважением, подобающим пэру, — продолжила Лисса. Пинч упустил преимущество в их разговоре, и женщина быстро им воспользовалась.

— С заключенными редко так обращаются.

Глаза жрицы сузились. Без стыда она спросила: — Заключенный… за преступление...

— Неудобство.

Пинчу пришлось продолжить, прежде чем его невольная преследовательница смогла сделать собственные выводы. — Слишком большая популярность и ее слишком мало у нужной группы людей. Отъезд из Анхапура был целесообразным, так же как возвращение сейчас кажется… благоразумным.

Мошенник лгал экспромтом, и у него было несправедливое преимущество перед ней.

*****

Все прошло так, как сказал Терин.

Менее чем через милю движения кроваво-оранжевое солнце почти скрылось за голыми по-зимнему деревьями. Сумерки ненадолго воцарились в небе, прежде чем исчезнуть в недосягаемости ночи. Зимние совы и дикие собаки преследовали их в темноте, преследуя мышей и кроликов, которые убегали от стука лошадиных копыт. Другие существа тоже отмечали их прохождение, с человекоподобным звериным хрюканьем, которое передавалось по линии марша. Свет факелов ярко отражал существ со слишком большим или слишком малым количеством глаз. Лязг стали заставлял их бросаться прочь.

Только после нескольких часов ночной езды Лорд Клидис дал сигнал остановиться. Солдаты бросились на холодную, мокрую землю, пока сержант не подошел и не заставил их выполнять свои обязанности жестким ударом ботинка. С большим ворчанием и неохотой были разбиты палатки, выставлены двойные караулы и приготовлены холодные блюда. Пинч, Терин и остальные избегали всех этих подробностей и рухнули в своих палатках, как только их разбили.

Еще три дня эскадрон скакал верхом, Клидис поддерживал всадников в устойчивом темпе. Еще три человека погибли из-за катоблепаса — зверя настолько мерзкого, что один его вид мог убить. Он вышел из великого болота на юг в поисках пищи. Та битва была острой и опасной, и, видя, что пользы от нее никакой, Пинч и его команда держались подальше от ужасающего зверя.