Эрри никогда не смущал мой возраст, и она всегда делилась сокровенным.

— Прости, что не понимала тебя тогда.

— Ты выросла, — мы лежали, глядя друг на друга: я с сожалением, она с улыбкой, — и влюбилась.

— Да, в того, кто сломал тебе жизнь, — тяжело вздохнула, пряча взгляд. Было немного стыдно.

— Глупо думать об этом сейчас. Наше с ним время в прошлом, а ваше только началось. И я очень хочу, чтобы ты не упустила шанс как я.

— Ты не выдержала разлуки.

— Нет, я просто была слаба, и мои собственные страхи взяли верх. Я так боялась его потерять, что сама все испортила. Давила на него, требовала, чтобы он все бросил и сбежал со мной. Я поступила как эгоистка, и сама поплатилась за это. Просто не выдержала своих внутренних метаний и наложила руки. Но ты сильная, ты сможешь удержать свое счастье.

— Какое счастье, Эрра? Я не справилась с обетом, не выполнила клятву и богиня взяла свое, — равнодушно произнесла, проведя рукой по области сердца.

— Не спеши с выводами, сестренка, — она повернулась, коснулась рукой щеки и по-сестрински погладила, — он любит тебя и не позволит вот так уйти. Ты не я, и тебя он не отпустит.

— Но мама…

— Мама? Прости, Мирра, я считала, что с моей смертью она отдаст всю свою любовь тебе, а вместо этого она растила тебя как воина во имя мести. Тебе пришлось расплачиваться за мои ошибки. Но это не значит, что и ты должна умирать во имя любви. Любовь должна нести счастье, а не смерть. И он именно тот, кто сделает тебя счастливой. Просто отпусти меня и будь счастливой.

Эррина сжала мою руку, одарила родной улыбкой и тут же растворилась ярким солнечным светом, ослепляя меня.

— Эрра…, - выдохнула, закрывая рукой глаза, и тут же почувствовала дикую боль в груди. Будто тиски сдавили тело, и тут же все прекратилось, давая возможность нормально дышать.

Сердце колотилось с бешенной скоростью, воздух болезненно проникал в легкие. На глаза навернулись слезы. Открыв глаза, поняла, что мы больше не в поле, и сейчас далеко не ясное, летнее утро. И Эррины рядом нет. Ее давно уже нет рядом.

Что-то влажное и теплое коснулось руки, потом снова, и снова. Взглянула на руку, и увидела Тринайю, лижущую мою ладонь. Та с сожалением кивнула, в голове прозвучало «мы квиты» и кринтус исчезла из поля зрения.

Повернула голову в другую сторону, и обомлела в ужасе — Сандериус лежал в полуметре от меня, с торчащим в груди кинжалом… тем самым кинжалом.

— Сандер, нет! Нет! Нет! Пожалуйста, прошу тебя, не оставляй меня.

Подползла к любимому, боясь даже прикоснуться.

— Это все моя вина, я виновата! Чертов кинжал! — со злости схватилась за рукоять. Его тело содрогнулось, когда острие вышло. Бросила его в сторону, едва не задев наследного принца.

— Эй, потише, я тебе не враг!

— Как это произошло? — глотая слезы, прошептала, не в силах смотреть на кровавое пятно на его рубашке.

— Он хотел тебя спасти.

— Зачем? Я сделала свой выбор. Зачем он это сделал?

— Наверное, потому что любит? — предположила Рикарда, обнимая своего жениха. Кажется, у них все налаживается.

— Какой смысл от этой любви, если он мертв? — закричала, что есть сил, ударив его по груди. Зачем? Не знаю, просто злилась на него за эту нелепую смерть. Ударила вновь.

— Такой, что я жив, — кашляя, прошептал он, — и это было больно.

***

Мы сидели на диване в его гостиной. Облокотившись спиной на его грудь, нежилась в его объятиях, глядя на умиротворенно потрескивающий огонь в камине. Сейчас, находясь в его объятиях весь мир перестал существовать. Еще вчера мы едва не лишились друг друга из-за глупых недомолвок, но хвала богиням — они направили нас по верному пути.

На столике стояли две чашки с остывающим чаем. Но сейчас не хотелось ничего, кроме как его теплых, нежных рук.

— Почему ты ничего не рассказала? Мы могли все решить, что-то придумать, — поглаживая волосы, шептал мужчина.

— Это сложно…

— Расскажи все с самого начала.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, когда все началось. Когда так вышло, что из любящей дочки я превратилась в оружие своей матери.

— Эррина с рождения была особенной. На ней была метка богини Давилии.

— Что за метка?

— В день своего совершеннолетия обладатель метки должен добровольно принести себя в жертву во имя нашего народа. Она должна была слиться с природой, подарив плодородные земли, силу и процветание своему народу. Как только это стало известно, ее родителей и Эррину вознесли на пьедестал. Им предоставили лучшее жилье, все привилегии к их услугам. Однажды мама спасла человека. Он забрел далеко в лес и был ранен хищником. Она выходила его, и прежде чем он исчез, она изменила своему мужу, а я последствие этой связи. Когда я родилась, муж почувствовал во мне чужую силу, понял, что мама изменяла ему, и ушел. С самого рождения я была ненавистным, нежеланным ребенком, разрушившим ее жизнь. Единственным, кто был мне рад, и кто дарил мне свою любовь, была старшая сестра, Эррина. А потом сестра решила отправиться в академию, чтобы последние годы своей жизни провести в свое удовольствие. Мать не стала ее отговаривать. Из академии она часто присылала мне письма, рассказывала как здесь все иначе, и о молодом демоне, что свел ее с ума. А потом она вернулась. Не доучилась даже первый год. Вернулась подавленная, нервная, уязвимая. Она призналась мне, что полюбила мужчину, что была с ним, и что он отверг ее.

Почувствовала, как Сандериус напрягся, крепче сжал мои плечи, прижимая к себе. Хотел что-то сказать, но я не дала.

— Позволь договорить. Она изводила себя день за днем, сходила с ума, била посуду, рвала одежду. У нее случались приступы агрессии. Ей было тяжело себя контролировать. Ей снились кошмары, она кричала по ночам. Однажды я застала ее за попыткой вскрыть вены. Отговорила ее, ведь она была моей единственной опорой, без которой я не знала, как жить. Но я не спасла ее. Она все же наложила на себя руки, немного не доживя до своего совершеннолетия. Спрыгнула с обрыва. Оставила меня одну.

— Мне жаль…

— Тогда мать из меня едва всю душу не вытрясла. Эрра оставила записку «он не виноват, я просто оказалась слабой». Мне пришлось признаться, что все ее метания были из-за мужчины. Тогда-то мама и нашла дневник сестры, в котором она много писала о тебе и о своих чувствах. Из поселения нас изгнали, заставив жить на границе леса. У нас был самый ветхий дом во всей округе, не было провианта, ибо охотится на этих землях и питаться здешними дарами природы нам было запрещено. Мать сходила с ума от сложившейся ситуации, а потом ей пришла идея отомстить. И она не нашла лучшего варианта, чем отомстить моими руками. Все эти годы меня растили как воина, готовя к твоему убийству.

— И ты была уверенна, что у тебя получится? Ты бы не смогла ко мне приблизиться с тем кинжалом, не позволь я тебе, — в его голосе была ирония. Уверена, он мимолетно улыбнулся.

— Ее планом было влюбить тебя в меня. Подпустить к себе, а потом убить. Я ведь ненавидела тебя, считала великим злом. Но тот вечер, в таверне все изменил. Когда я увидела тебя, не зная, кто ты, что-то кольнуло, встрепетнуло меня. И чем дальше, тем все было сложнее. Я не могла здраво рассуждать. С каждым днем во мне рождалось больше сомнений. И метка… она чувствовала все эти изменения, сдавливая сердце каждый раз, когда ты был рядом. От одних твоих поцелуев меня мучила такая боль, что с каждым разом было тяжелее сопротивляться зову. И я решила, что если не смогу сделать этого на балу, то не смогу никогда. И знаешь что? — я повернулась к нему, чтобы посмотреть в его бездонные черные глаза.

— Что?

— Я бы не смогла….

— Хочешь услышать мою версию? — я кивнула, и вновь устроилась на его груди. — Мы действительно встречались с твоей сестрой. И она была первая за сотню лет, с кем мне хотелось попробовать серьезные отношения. И вроде все было не плохо, мы не афишировали наши отношения, чтобы у нее не возникало проблем с другими учениками. Но со временем она стала требовать большего. Хотела раскрыться перед другими, стала ревновать. Увидела девушку в моем кабинете и устроила скандал, а ведь я ректор и это моя работа общаться со студентами. После она стала просить, чтобы я сбежал с ней, бросил все, и сбежал. Но я не мог. Просил подождать ее, пока она не закончит учебу, чтобы мы могли рассказать о нас. Но она не хотела. Тогда я не понимал, почему… она стала все чаще говорить, что потом у нас не будет будущего, что жить нужно здесь и сейчас. А после это переросло в постоянные скандалы и ругань. Она была дорога мне, но я не мог так больше. Попросил ее время, чтобы мы могли все обдумать, а потом она сбежала, обвинив в записке меня трусом. Если бы я только знал, Мирра, если бы я только знал…