— Урман, ты…, - он не дал продолжить фразу, сбивая все мысли в кучу, приложив палец к моим губам. Заиграла плавная, мелодичная музыка и мы стали кружиться ей в такт, как в водовороте.

Он смотрел на меня пылким, страстным взглядом, будто и не видел до этого. Как голодный зверь, поймавший добычу в цепкие лапы, прижимал к себе сильнее нужного, сильнее допустимого. Ведь мы просто друзья… и он не…

— Сандер? — едва дыша произнесла догадку, все это время крутившуюся на языке. Он мило улыбнулся, одной рукой неуловимо касаясь моей щеки. То, что мне казалось иллюзией, пошло рябью, и сейчас ректор был именно таким, каким был всегда только рядом со мной — настоящим. — Что ты творишь? На нас же все смотрят! Нельзя, отпусти! — постаралась вырваться, понимая, в какой ситуации мы оказались по его вине. Но он и не думал отпускать, лишь притянул так близко, как только было возможно. Мы больше не танцевали. Просто стояли в самом центре зала, под взглядами сотни студентов. — Они же на нас смотрят! — тихо взвыла, когда мужчина стал приближаться к моим губам.

— Они видят лишь то, что хотят увидеть, и только ты видишь меня настоящим, — прошептал он, прежде чем завладеть моими губами. И мир перевернулся, померк, закружил с бешеной скоростью, унося с собой ненужные лица, слившиеся в единую массу.

Поцелуй длился целую вечность, и, томясь в этой неге мне было совершенно все равно, что сердце сжимается от дикой боли, а по щекам текут слезы. Сейчас он мой, а я его. И я ни за что не упущу последнюю возможность вкусить запретный плод до того, как все свершится.

Миррелия

Когда он прервал поцелуй, голова еще некоторое время крутилась, и от падения удерживали по-прежнему его крепкие, теплые объятия.

Сладив с дурманом, открыла глаза, разглядывая пустующий парк на заднем дворе академии. Приглушенный свет был сосредоточен исключительно на нас.

— Что мы здесь делаем?

— Ты не хотела, чтобы на нас смотрели, а я не хотел тебя отпускать. Нам нужно многое обсудить, но не сейчас. У нас еще будет время.

— Сандер, я…, - попыталась возразить, но он не дал.

— Не надо, прошу, дай мне сказать. Сейчас я готов сделать то, чего никогда раньше не делал. Более того, был уверен, что никогда не сделаю. Но ты, Мирра, перевернула мой мир. Еще в тот миг, когда увидел тебя в той проклятой таверне, грязную, уставшую, загнанную в ловушку. Уже тогда что-то щелкнуло внутри, но ты же понимаешь, что глупец никогда не поймет намек с первого раза. Ни голос сердца, ни голос разума не способны пробить ту броню, что наслоилась на меня за эти годы. Но сейчас, Мирра, я четко понимаю, что готов признаться в этом тебе. Мирра, я…, - не дала закончить, приложив пальцы к его губам, протестуя против этих слов.

— Не надо, Сандер, пожалуйста, — я была готова разрыдаться, разрываясь между двух огней, — не усложняй все, пожалуйста, это ни к чему. Ты не должен ничего говорить.

Он перехватил мои пальцы, нежно целуя каждый. И вновь захотелось взвыть от его действий. Зачем? Зачем было это делать? Зачем создавать столько проблем? Ведь одна его фраза готова все поменять. А ведь я уже все решила.

— Но я хочу, Мирра! Впервые в жизни мне не хочется отмалчиваться в сторонке, и ждать, пока все само собой решится. Хочу, чтобы ты понимала, что такого со мной еще никогда не было. Да, я не идеален, и прошлое мое не отличается примерным поведением, но поверь, ни одна женщина еще ни разу не вызывала желания раскрыться. Да, мы не сможем объявить об этом сейчас, и встречаться нам придется тайно. Но поверь, милая, это для твоего же блага, ты даже не заметишь всего этого, да сама будешь рада, что мы не афишируем.

Он продолжал говорить о нашем непонятном и неясном будущем, совсем не замечая моих горьких слез. Какие отношения? Мы даже не вместе.

— Мы не пара, Сандер. Зачем ты строишь эти планы, решаешь все сам, даже не спросив меня. Зачем?

— Прости, Мирра, мне казалось, что ты будешь не против. Я идиот, прости! — он обхватил мои плечи ладонями, прижимая меня к себе. Его нос зарылся в мои волосы, жадно вдыхая их аромат. И так стало тепло от его объятий, захотелось одного — чтобы он никогда не разжимал их, — я никогда раньше не делал подобных признаний, а от твоего присутствия крышу рвет. Становлюсь похожим на глупого мальчишку. Если я напугал тебя, ты скажи. Но я очень надеюсь, что ты поможешь мне сделать тебя счастливой.

Счастливой… знал бы он, как мы далеки от этого понятия. Ведь при любом исходе кто-то из нас останется несчастным, потому что исход, каким бы он не был, не обрадует никого.

Он продолжал гладить волосы, целуя макушку, и шептать какие-то глупости и нежности, вызывая новый поток слез. А ведь этот вечер обещал быть прекрасным и романтичным, но оставит в моем сердце лишь зияющую дыру печальных воспоминаний.

— Поцелуй меня…, - захотелось напоследок ощутить вкус его губ.

Он обхватил лицо руками, целуя медленно, слишком медленно, заставляя томиться от нахлынувших чувств и эмоций. Поцелуй плавно начал перерастать в требовательный, страстный, мучительный.

От затопивших чувств сердце сжалось неистовой болью. Клятва на сердце четко понимала, что я ввязла по самые уши, что не смогу выполнить задуманное, если помедлю еще чуть-чуть. Тут выбор не велик: или он или я.

Как по приказу в свободной руке материализовался древний божественный клинок с витой деревянной рукояткой. Сладкий поцелуй смешался с солеными слезами боли и отчаяния. Рука, вопреки желанию, стала медленно подниматься вверх, направляя острие к самому сердцу мужчины.

Левая рука крепче прижалась к мужскому телу, губы неистово стали терзать его губы, а острие уткнулось в грудь ректора.

Мужчина несколько долгих мгновений медлил, но все же прервал поцелуй. Непонимающий взгляд впился в зареванное лицо, и медленно опустился на кинжал в моих руках.

— Почему, Мирра? — голос был пустым, безжизненным, опустошенным, как и взгляд, от которого становилось в разы больнее.

— Эррина, Сандер, ты предал ее, а она не смогла вынести позора и наложила на себя руки в тоске по тебе, — стараясь не разреветься сильнее, продолжала держать кинжал, сотворивший дырку в камзоле.

— Эррина? — в его глазах отразилось столько боли, сколько казалось, не одно живое существо не способно чувствовать. Он застыл на мгновение, возможно, углубился в воспоминания или просто пытался осмыслить всю суть услышанного.

— Я люблю тебя, Сандер, больше жизни! Но не могу поступить иначе. Прости меня! — да, я впервые в жизни призналась мужчине в любви, держа при этом кинжал возле его сердца. Он хотел что-то сказать в ответ, но я не позволила его словам сломить меня, надавив на рукоять. Но не успела и на пару миллиметров сдвинуть его, как провалилась в черную бездну портала. Мужчина не позволил мне свершить данный богам обет, отправив меня в пустоту.

Миррелия

Сандериус отправил меня порталом. И как это я не подумала, что он может не дать мне свершить обет. Совсем забыла о его способности создавать порталы. Впрочем, влюбленное сердце могло намеренно закрыть глаза на главный пункт в списке причин моего поражения.

Думала, ректор направит меня в свою комнату, поразмыслить о своем поведении, или же в свой кабинет, для допроса. В крайнем случае, отправит в свои покои, чтобы лично наказать, но нет! Моим пристанищем стало нечто иное.

Небрежно выпав из портала, будто швырнули меня в него со всей злости, оно и не удивительно, еще бы он не злился, я рухнула на сырой, каменный пол, больно приложившись головой.

Картинка перед глазами пошла пятнами. Понадобилось несколько минут, чтобы придти в себя и оглядеться. Реальность оказалась весьма суровой. Я оказалась в каком-то не то подвале, не то пещере. Вокруг была темень, но запах явно намекал, что с этим местом что-то не так.