Громко хлопнув дверью, заперла ее на замок. Понимаю, что если мужчина захочет войти, его это не остановит, но замок дает хоть какое-то чувство защиты.

В зеркальном отражении на меня смотрело нечто. Бледная, потрепанная, с синяками под глазами, на голове и вовсе рыжее недоразумение. Одолжив у мужчины зубного порошка, почистила пальцем зубы, умылась, расчесала пальцами волосы как смогла. Еще минут пять просто смотрела в отражение, поражаясь тому, как меня вновь угораздило найти себе приключений на свой зад.

— Я приготовил тебе чистые вещи, — послышался голос Сандера за дверью.

Вновь посмотрела на себя, осознав в очередной раз, что на мне лишь его рубашка, поспешила ее снять. В ванне нашелся махровый темно-синий халат, в него и завернулась, прежде чем выйти обратно в спальню.

Сандериуса не было, а на кровати лежало повседневное платье. Выглядело оно совершенно новым, и оказалось мне по фигуре.

— Я постираю его и верну, — выходя в гостиную, тут же заверила сидящего у камина мужчину.

— Это платье для тебя.

— Не хочу, чтобы твоя подружка обнаружила пропажу и устроила тебе разнос, — сама не понимаю, что за чушь выпалила ректору, но осознала это уже лишь после. Мужчина улыбнулся.

— Это платье я купил, пока ты была в ванной. Оно твое.

— Спасибо. Я верну тебе деньги.

— Это подарок.

— И всем своим подружкам ты наутро даришь платья? — не удержалась от сарказма.

— Никто и никогда не оставался в моих покоях до утра, и уж тем более я не спал с ними в одной постели.

— Ты как истинный джентльмен после секса уходил спать на пол?

— Мирра, мы с тобой просто спали в одной кровати.

— Как ты меня назвал? — немного кольнуло знакомое обращение. Так ко мне обращалась только сестра, но в отличие от того случая с Мелетием, из его уст это не злит, не раздражает. Напротив, дарит знакомое чувство уюта. В области сердца вновь появилась колющая, сдавливающая боль, напоминающая, что нельзя быть слабой.

— Прости, если тебе не нравится. Хотел как-то по-особенному тебя назвать, а получилось иначе. Ты расстроилась? — он заметил мои слезы, но не понял, что причина в другом. Так даже лучше.

— Нет, мне нравится… впрочем, не стоит! Мне лучше уйти, — направилась к двери, поглаживая место боли.

— Тебе пока не стоит уходить, коридоры академии не пусты.

— Тогда открой портал, — тон был приказным, но это ничуть не напрягало его, скорее забавляло.

— В комнате одна из твоих соседок, я бы не стал рисковать.

— И что ты предлагаешь?

— Позавтракать, — он указал рукой на стол и только сейчас заметила, что тот накрыт на двоих, — ты все равно не успеешь в столовую, а твой организм сильно истощился после вчерашнего. Тебе нужно подкрепиться.

— Все подрасчитал, верно?

— Проявил заботу.

На завтрак у нас сегодня каша с кусочками фруктов, три вида пирожных, и все стояли возле меня, несколько пирожков с мясом, морс и чай. Все выглядело свежим и аппетитным. И решив не ломать комедию, тут же приступила к завтраку.

Завтракали мы в полной тишине. Я наслаждалась едой, он любовался мной. Это немного раздражало, но голод брал вверх, отчего мне было все равно, куда он смотрит. Пусть хоть засмотрится, все равно подобное больше не повторится.

Отодвинув от себя пустой стакан из под чая, откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Так сытно покушала, что теперь лень куда-то идти, а идти надо…

— Может, поговорим о нас? — нарушил миг умиротворения этот демоняка. Пришлось открыть глаза и устало взглянуть на мужчину.

— О каких таких «Нас»? Нет никаких нас, и мне, кажется, пора уже идти, встала, прихватив с собой два не съеденных пирожка. Мне нужно к природе, поднабраться сил, а на это потребуется время.

— Миррелия, я не хочу на тебя давить, но не буду вводить в заблуждение, — он встал вслед за мной и нежно взял за руку, легонько ее поглаживая, — ты дорога мне, но ради тебя я не могу позволить нашим отношениям выйти за определенные рамки. Поверь, стоит нам сблизиться, это отразиться на твоей ауре, и тогда со стороны студентов на тебя могут начаться нападки. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, еще и по моей вине. Я итак вчера едва не поседел, когда увидел тебя рядом с тем демоном, да еще и в том состоянии. Я не прощу себе, если ты пострадаешь.

— Это все отговорки, — с детской обидой, надула губки, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Нет, милая, это не так. Поверь, я знаю, что говорю.

— Есть опыт? — огрызнулась, не желая принимать его слова за правду, хотя в глубине души понимала, что он прав.

— И да, и нет. Но давай не будем об этом. Это было давно, и не стоит твоего внимания. Сейчас важно лишь то, что чувствую я, и то, что чувствуешь ты.

— А что ты чувствуешь? — спросила на одном дыхании, и замерла, ожидая ответа.

Мужчина вновь улыбнулся той улыбкой, от которой тепло разливается по телу, заправил упавший на глаза локон за ухо, прошелся большим пальцем по скуле, наклонился и поцеловал. Нежно, с чувством, не напирая, позволяя прочувствовать всю прелесть момента. Он прервал поцелуй, а я все еще стояла с закрытыми глазами, наслаждаясь послевкусием.

— Я без ума от тебя, Миррелия, — взволнованным голос продолжил он, обнимая лицо ладонями, — не буду говорить, что это любовь, потому что не знаю, как называется это безумие, которое одолевает меня в твоем присутствии. Но знаю лишь то, что хочу, чтобы ты всегда была рядом.

Смотрела на него, не веря, что все это он адресовал мне. Неужели за этой личиной сильного, непробиваемого мужчины, способного только указывать, скрывается нечто такое, чего нельзя отрицать. Неужели он действительно способен чувствовать, способен выражать свои чувства, заботиться о ком-то?

Неужели все мои знания этого мужчины, основанные из чужих рассказов, пошли прахом, стоило его увидеть? И ведь нельзя отрицать, что я ничего не чувствую. Я чувствую тоже самое, теряю самообладание от одного взгляда его черных, словно бездна, глаз.

Сердце до боли сжало, заставляя из глаз политься слезы. Но я продолжала смотреть на него, все еще не веря, что он только что признался в своих чувствах. Ведь это все меняет… и не меняет ничего…

— Ну, что ты, девочка моя, я тебя расстроил? — с тревогой в голосе, нежно спросил ректор, стирая с глаз слезинки.

— Нет, — ощущая слезы на губах, почти прорыдала ответ. И прежде чем он что-то еще спросил, обняла его так крепко, как только могла, чтобы заглушить эту давящую боль в груди, — я счастлива.

— Я не буду торопить тебя. Хочу, чтобы наши отношения шли своим чередом, хочу пригласить тебя на свидание, подарить цветы…

— Не надо цветы! — закричала как умалишенная, вызывая у мужчины не то, что непонимание — страх, — не люблю, когда рвут цветы. Они же тоже живые, и я чувствую их боль.

— Учту! — он старательно пытался быть серьезным, но сдерживать смех становилось все сложнее, и, не выдержав, он рассмеялся, как и я.

Миррелия

Сандер открыл мне портал в один из пустынных коридоров академии. Прежде чем отпустить меня, он подарил мне страстный, требовательный поцелуй, от которого до сих пор кругом голова, щеки раскраснелись, а губы распухли.

К груди до сих пор прижимала порядком потрепанные пирожки, которые все это время отчего-то не выпускала из рук. Форму они изрядно потеряли, но пахли по-прежнему аппетитно.

Как и решила, направилась в парк, но тот был не лучше пчелиного улья. Сложилось такое впечатление, что вся академия вывалила на улицу, дабы обсудить что-то важное на свежем воздухе.

В голову пришла мысль проведать старого знакомого. Уж там-то точно не должно быть лишних глаз и ушей.

Едва не столкнувшись на входе с господином Оверданом, завернула в угол, в ожидании, пока мужчина покинет свое детище и пробралась внутрь, едва не попав под защитные чары, запирающие территорию от нежеланных гостей.