Толик привёл меня на пляж, мы сели на песок, и парень довольно снял обувь. Вытянув ноги, он расплылся в блаженной улыбке.

— Не то чтобы я верил в места силы, но мне кажется, что есть такие локации, где можно решиться на любые безумства. Нужно лишь найти.

— Думаешь, вот оно?

Я оглядела пустынный берег. Впереди не было видно ничего, хотя я знала, как это место выглядит при свете. И ещё лучше знала, что находится позади меня: шпили, камни, вековая история, шумная дорога. Я отлично ориентировалась тут, но когда смотришь в эту непроглядную темень — ощущается совершенно по-другому. Перевела взгляд на Толика — он смотрел на небо.

— Не знаю. Но если никуда не ходить, то ничего и не найдёшь, — парень потёр лоб. — Жаль нет звёзд.

А мне это было неважно. Иногда дело не в облаках, луне или звёздах. Чувства нахлынули разом. Как же я раньше не понимала, что люблю ночную воду, что морской воздух бодрит мне дух, что темнота необъятна, и ты в этой темноте — полный дурак.

Кажется, я наконец поняла, что Толик имел ввиду в ресторане. Он хотел сказать мне о своих чувствах. О том, что видит меня везде.

— Знаешь, кто ты?

— Кто?

— Ты — весь этот пляж.

И, посмеявшись, я разделась до нижнего белья и побежала в воду. Он не успел отреагировать. А я бежала по песку, который щекотал пятки и хохотала. Парень смотрел на меня недолго: он поддался порыву и побежал за мной. Скинув по пути к воде штаны и футболку, Толик схватил меня. Его руки были бархатными, а дыхание таким тёплым, что я сама потянулась и поцеловала его.

Наверное, мы могли утонуть в тот вечер, потому что это было так глупо. Кто бы ещё додумался плавать в темноте в водах Питера? Мало ли какой труп там найдёшь. Забавно, что в такой романтичный момент, мы оба приняли волну за тело мертвяка, но ничего друг другу не сказали. Да, чёрт бы с этими питерскими проблемами. У нас тут любовь. Нам тут не до депрессии и всяких стариков с женскими кистями в рюкзаках.

Ах мы были влюблены! Ещё недавно будни казались серыми и похожими друг на друга. Что неделя, что две — всё боком. А теперь каждый день, как маленькая жизнь. За очень короткий срок из чужих, но приятных друг другу людей мы с Толиком вдруг слились в единое целое, словно дрова и искра. Не то чтобы я считала Толика деревом…

Каждую свободную, каждую занятую — все секунды на белом свете мы проводили вместе. Обычно мечты и кинообразы часто разочаровывают, ведь реальность так на них не похожа. Но клянусь, что я была рождена стать девушкой восходящей рок-звезды. Клубы, фестивали, праздники — суета лучшего лета в моей жизни. Общаться в гримерке, смотреть концерт из-за кулис, а потом вместе ехать в метро. Толик ещё не испытывал все горечи славы: пристальное внимание фанатов, журналистов и любых других неадекватов. Ему не приходилось надевать очки и кепку, чтобы не приставали на улице.

Но самым кайфовым было любить Толика. Когда он сидел рядом со мной, то я чувствовала, что мне всё по плечу. Весь мир я держала в своих руках, больше ничего не боялась, не переживала о ерунде. Я открыла несчастный ворд и принялась строчить, потому что мечтала написать такую книгу… Такую, чтобы передать всю любовь, теплящуюся во мне. Больше не казалось, что это безнадёжно: я писала до тех пор, пока буквы перед глазами ни начинали расплываться. Он был рядом. Он всё читал и восхищался. Он говорил, что так гордится мной. Что могу ещё добавить… Мы любили взаимно и счастливо, поэтому казалось, будто знаем больше других о чувствах и отношениях.

Хоть Любовь Михална и обвинила нас чуть ли не в предательстве после провальной встречи с Кислым, наша компашка решила дать паре стариков ещё один шанс. Они ведь должны быть вместе. Есть такие люди, на которых смотришь и понимаешь: они созданы друг для друга, поэтому жизнь сама будет их притягивать, как бы они ни старались оттолкнуться, поругаться, попрощаться.

Заманить Кислого и Любовь Михалну в одно помещение было возможно лишь обманом, поэтому пришлось прибегнуть к нему вновь. Горжусь ли я этим? Не очень, однако мы с Толиком тогда считали, что цель оправдывает средства. Ну, поймите. Мы были захвачены в плен своих чувств. А Витася просто кивал. Мне кажется, он порядком устал от количества событий за последнее время.

Кислого трудно выманить из своей мастерской. Он может часами лепить. А если скульптор не лепит, то тогда просто смотрит на глину и думает. Звучит ужасно скучно? Так оно и есть. Но это мой отец. Я сказала Кислому, что у Толика есть знакомая-музыкант, которая хочет сделать скульптуру в честь своей группы. Но это должно быть нечто особенное… Есть… Нюансы… Такие, которые можно обсудить только лично.

Что? Заинтриговала? Вот и Кислый был заинтригован. Я сказала, что Толик может объяснить подробнее, потому что у меня просто нет слов, как эту задумку описать. Короче говоря, напустила туману так, что у Кислого не осталось ни единого шанса. Он не мог отказать своему любопытству и пришлось переть к Толику домой, потому что только там, он может показать «кое-что». Кислый просто летел в гости со скоростью сапсана.

Наивный старик шёл знакомой дорогой, но он не мог и предположить, что вместе с молодым шабутным парнем живёт не терпящая озорства Любовь Михална (хотя это только на первый взгляд, сама-то она была ещё той хулиганкой). Кислый не узнал ни улицу, ни дом. И лишь у двери стал смутно о чём-то догадываться.

По легенде Толик не успевал на встречу. Из-за чего ему пришлось позвонить Любови Михалне и объяснить ситуацию. Она была страшно недовольна и плевалась в трубку.

— Умоляю вас, Любовь Михална!

— Не хочу я общаться с каким-то непонятным дедом. Я ему просто не открою, так и знай.

— Это не просто «непонятный дед», это отец моей девушки, а ещё замечательный скульптор, только он может сделать задуманную скульптуру. Больше никто на это не способен! Я должен показать ему… Одну вещь…

— Какую ещё вещь?

— Если вы ему откроете, то я и вам покажу.

Любовь Михална снова злобно плюнула прямо в динамик. Со своим кирпичом она не церемонилась.

— Прошу вас. Я не думал, что меня в банке так задержат…

— Ума не приложу, как ты вообще оказался в таком серьёзном заведении.

Тут Любовь Михална подловила. Ходить по банкам — слишком нетипично для инфантильного Толика, но на попятную идут только трусы. А Толик не трус. Толик боец.

— Не издевайтесь, прошу, просто задержите его, я совсем скоро приду. Прошу вас, Любовь Михална, ради моего прекрасного будущего.

— Ради прекрасного будущего тебя надо запихнуть в дурку, чтобы вылечить твоё неумение врать. Ладно, оболтус. Но вы с Олей ещё у меня поплатитесь за свои непонятные игры. Прокляну. Так и знай. Нашлю на тебя недельный понос, — и Любовь Михална повесила трубку, как раз когда зазвонил дверной звонок.

Женщина посмотрелась в зеркало и сама же на себя разозлилась. Какое ей вообще дело до внешнего вида. Как будто кому-то интересно, что подумает старый хрыч. И вообще он сам-то уже не первой свежести. Ему ли нос воротить? С кипящими чувствами внутри Любовь Михална всё-таки открыла дверь. Кислый стоял в растерянности, когда вновь увидел свою первую любовь. За 50 лет и письма не наберётся, а тут столько встреч за один месяц. Эти мысли позабавили Кислого, и он разулыбался, что лишь сильнее разозлило женщину. Она подняла ладонь и приняла самый серьёзный вид.

— Ты даже думать не смей, что я как-то связана с этим спектаклем малолетних. Уваживать я тебя не собираюсь. У нас тут самообслуживание. Кухня там, сиди пей чай, я с чабрецом заварила. А мне надо делом заняться, — и ушла в комнату.

Сложно противиться воле Любови Михалны, которая строила людей, словно учительница младшеклассников. Кислый зашёл. И как он раньше не смог вспомнить дом… Ведь бывал и на этой самой кухне. Совсем крохотная комната — именно так он подумал, когда Нина, обалдев, впустила аспиранта в квартиру. Юная девчонка усадила Скульптора на табуретку и судорожно принялась заваривать чай. Любочка не заставила себя ждать. Накинулась на него, дескать, никто вообще-то в дом нахала не приглашал, вломился в квартиру, хозяйка будет ругаться, иди отсюда, глупчеловек. Но он не уходил, и Люба перестала выгонять. Но, естественно, в святую святых Кислый не попал. Спальня была для него всегда закрыта.