— Да ты просто издеваешься! — воскликнула младшая сестра. — Какого рожна ты привёл сюда свою замарашку!

— Что происходит? — задыхаясь, спросила мама.

— Здравствуйте, — кивнула Любочка, ситуация ей не нравилась, но она считала себя достойным человеком и гражданином. — Меня зовут Любовь, Павел пригласил меня к вам на ужин.

— Да, привет, — бодро сказал Пашка, — я думал, что вы не будете против, если со мной будет спутница, — от потухшего, запутавшегося парня не осталось и следа, Пашка был весел и полон энтузиазма: он наконец-то смог найти ответ к задаче, которую не получалось решить. Всё оказалось очень просто — быть собой, потому что будущее может и не наступить. И вот таким был Пашка. Семья это знала. И им следовало давно от него отказаться или же смириться и ничему не удивляться. Собственно, его отец это понимал. Он пришёл в себя довольно быстро и заел смущение вареньем.

— Здравствуйте, Любовь. Меня зовут Юрий Владимирович. Я папа этого невоспитанного молодого человека, приношу свои извинения. Мне приятно с вами познакомиться.

Люба и Юрий Владимирович обменялись благожелательными улыбками.

— А вы точно папа? Я думала, что вы, минимум, должны опрокинуть стол или запрыгнуть на него и начать читать стихи. Что-нибудь в стиле Павла.

Юрий Владимирович рассмеялся.

— Хорошо подмечено, но если бы нас таких было двое, то дом бы уже развалился.

— Критикуете меня? — усмехнулся Пашка.

— Констатируем факты, сынок.

— Так, я не поняла, — наконец очнулась мама, и по её тону можно было сразу понять, что больше разговор приятным не будет. — Что здесь происходит? Что это за девка?

— Дорогая, какая девка, будь вежливей… — прошептал Юрий Владимирович, но его жена даже не сделала вид, что слушает.

— Ты кого привёл? — грубо добавила женщина.

Пашка сложил руки на груди. Он не нервничал, хотя знал, что мама умела давить на чувство вины гораздо сильнее, чем сестра.

— Некрасиво, мама. Я пришёл поужинать, вы же сами меня звали. Приехал я сюда не один. Конечно, я взял с собой спутницу. А чего ты ожидала?

— Оксана мне всё рассказала. Я ожидала, что ты будешь благоразумным сыном. Я напомню, что мы с тобой уже однажды говорили об Аделине, и ты дал своё добро.

— Это было год назад, сейчас моя жизнь изменилась.

— Обещания на ветер не бросают, сынок. Мужчина должен держать своё слово, иначе чего стоит он? Я думала, что ты это понимаешь.

— О нет, мама. Не пытайся меня запутать. Никакого слова я не давал. Я лишь сказал, что мне всё равно, я просто хочу заниматься скульптурой.

— Ну, так из-за своего «всё равно» скульптурой ты больше заниматься не будешь. Кислород нам всем перекроют. И тебе тоже перекроют. Уж поверь! Там такие люди. Ты глины в глаза больше не увидишь.

— Какая чушь, мама. Единственное, что изменится — ты больше не будешь «дружить» с семьёй вице-губернатора. Всё. Да, возможно, кто-то и не захочет иметь дел со мной. Ну и пусть сорвутся выставки. Мне-то что? Как будто мир замкнулся на одном Ленинграде. Даже смешно.

Женщина оскалилась, увидев, что сын настроен решительно против неё. Она повернулась к мужу, ища поддержки — тот, подперев рукой щёку, глядел в окно.

— Милочка, — тогда женщина решила зайти с другого фланга, она обратилась к Любе, которая дышала очень медленно и размеренно. — Вы сами-то знаете, что ваш спутник обручён? Почти женат уже, между прочим. Пока вы тут с ним шашни крутите.

Мама Пашки глядела на Любу своими бесцветными, круглыми от злости глазами. Если бы она могла, то сейчас бы превратилась в гарпию и сожрала девушку на месте, чтобы не было никаких проблем. Лицо Оксаны оставалось таким же кривым, как будто от Любы воняло.

— Я думаю, хватит, — Люба поднялась из-за стола. — Слушайте, я обычная студентка, но даже у меня хватило ума не набрасываться на вас сразу с претензиями и воплями. Вы вообще сами-то уверены, что он обручён? Или вы всё себе нафантазировали, потому жена вице-губернатора как-то пошутила, что ваши дети стали бы красивой парой? Честное слово, на дворе не 18 век. Мы тут социализм строим, где все равны. Проснитесь уже.

На этом Люба ушла. Жаль, что она не увидела, каким восхищённым взглядом провожал её Пашка. Правда, он быстро одумался и пошёл за девушкой следом.

Любовь Михална мучилась воспоминаниями. И чем дольше оставалась в Петербурге, тем меньше спала из-за мыслей. Витася переживал, старуха слишком побледнела — это было заметно даже через слой пудры. Мама парня, оказавшаяся очень приятной женщиной и замечательной медсестрой, посоветовала Любови Михалне таблетки, вот только не придумали ещё лекарства от прошлого. Скульптор не выходил из головы. Две случайные встречи казались чуть ли не божественным проведением. Но в Высшие силы Любовь Михална не особенно верила. Да и… Где-то внутри ещё сидела эта обиженная девочка «не того круга».

Старуха щёлкала каналы телевизора, пытаясь найти что-то стоящее, но отвлечься не получалось, потому что все казалось Любови Михалне гротескно тупым. Вот инопланетяне устроили на свалке вечеринку и позвали туда бомжа Билла, продающего покрышки. Вот женщина родила мутанта, а муж сомневается в верности жены. «Пора бросать этот телек», — подумала старуха.

Плюнув, она нажала «выкл» и села у окна. Любовь Михална смотрела на невысокие домики, но взгляд блуждал где-то не здесь. Старуха будто на что-то решалась, но оказалось, что сделать шаг в таком возрасте невозможно, не осталось никаких душевных сил. Парни осторожно вглядывались в неё из-за косяка, даже побросали гитары. Видеть, как Любовь Михална молчит, им ещё не доводилась. Ребята даже втулку оставили в туалете, но старуха не реагировала. Подумать только… Толик первый отважился нарушить томительное молчание, но Любовь Михална просто стукнула парня газетой по лбу. Не хотелось ни с кем говорить о своих мучениях. Старуха всегда думала одна и делала шаги сама. Идти и тащить на себе всё — по-другому Любовь Михална не умела. Сашка пользовался этим, засранец. Но если бы он был жив, то ей бы сейчас и в голову не приходили эти навязчивые мысли о другой жизни. О той жизни, которую она упустила.

— Толик! Помоги бабке.

Вдруг послышалось в квартире. Парни, как суслики, вытащили головы из-за косяка, но заходить в комнату полностью не решались.

— Чем помочь, Любовь Михална?

— Женщину мне бы одну найти…

— Какую ещё женщину?

— Такую же старую, как и я, — Любовь Михална прикусила губу и отвернулась. — Оксана Кислая. Найдешь?

— Давайте попробуем.

В соцсетях оказалось огромное количество Оксан Кислых. Парни этому не очень-то удивились. Был один популярный скульптор в Петербурге — Кислый, а женщины любят примерять чужое, особенно фамилию. Шутить так про дам Толик при Любови Михалне не стал, к юмору она сегодня не была расположена.

В каждое фото старуха вглядывалась очень внимательно, но не узнавала черты той самой Оксаны. А может, её и не было на просторах сети, как и самой Любови Михалны. «Нет, Оксана точно должна быть. Вездесущая заноза», — подумала старуха. И как только мысль пришла ей в голову, тут же заметила Оксану Кислую, у которой на месте аватарки стояла икона.

— А ну-ка стой. Вот эту посмотри.

Толик пожал плечами, открыл страницу и дощёлкал до настоящих фотографий. А щёлкать пришлось три лета и три зимы, но они выдержали это нескончаемое виртуальное приключение. Любовь Михална победоносно улыбнулась.

— Глядите на неё, икону поставила. Бог тебя и так видит. И он знает, что ты сволочь.

Парни улыбнулись. Это уже было похоже на настоящую Любовь Михалну. Она принялась листать страницу женщины. Надо сказать, что Оксана не отличалась особенной красотой: ни в молодости, ни сейчас. В Академии Оксана очень старалась, чтобы все думали о ней, как о красавице: дорого одевалась, душилась и носила сережки размером с ладонь. Но художников этим не впечатлишь. Вот если бы пришла босиком в хлопковом платье с вьющимися блестящими волосами, то тогда обратили бы внимание. Художники — это другое. Их взгляд не поймешь. О мыслях вообще лучше молчать.