Любовь Михална застонала. По телевизору началась только заставка сериала, а она уже знала, чем дело закончится. И название дурацкое. Старуха его даже не запомнила, то ли «Рука судьбы», то ли «Судьба для двоих». А может «Судьба для двоих рук»? Старуха нажала на кнопку пульта и издала такой звук, который мне довольно сложно описать словами. Некое «кхаааа». Поначалу я думала, что Любовь Михална просто не может отхаркнуться. Но слишком протяжным и даже мелодичным было это «кхааа». Будто она пыталась не мокроту выплюнуть на пол, а свою душу.

Лениво открыв шкафчик с книгами, Любовь Михална тоскливо пробежалась глазами по корешкам. Классики было даже больше, чем нужно приличному человеку. Было кое-что и из современной литературы, но её она почему-то не читала. Эта проза стояла на полках из вежливости и уважения к признанным гениям нового времени. Старуха читала редко, потому что после романов она невольно впадала в депрессию на несколько дней. Её Сашка любил книги. И не только Сашка. Все близкие люди, которых она потеряла, удивительным образом обожали читать.

Шкаф закрылся со скрипом, не хотел вновь уходить в забвение.

Подъездные бабуськи надели свои лучшие кофточки в цветочек и, не жалея помад, разукрасили губы, которые уже лет десять как потеряли контур. Любовь Михална затянула волосы в узел, как обычно делала при торжественных выходах. Это было дело не из легких, бесноватый локон всегда стремился вылезти наружу и не дать старухе оставаться аккуратной, строгой и неприступной. Четверо подружек взялись под ручку и поплелись в сторону ДК. Правда, Любови Михалне не нравилось идти рядом с Марьей Петровной, та была тучной женщиной, которая ходила, раскачиваясь, и потела. Любое неловкое движение, и Марья Петровна снесла бы Любовь Михалну. По другую руку шла Елена. И она приятнее во всех отношениях, хотя от неё всё ещё несло жаренными семечками.

— В каком хоть жанре поёт ваш Рафаэль? — спросила Любовь Михална.

— Ах…в жанре, ласкающем женское сердце, — Нюра подняла глаза к небу.

Местный Дом культуры был самым обыкновенным Домом культуры в России. Некогда очень симпатичное здание обветшало и его попытались реконструировать. Но, естественно, ничего не получилось. Дело в том, что этакому усадебному дворцу не подходит кислотно-розовый цвет. Да и перекрашивать колонны в синий — тоже хреновая затея. Дырки закрыли плакатами, от лепнины просто избавились, положив мерзкий гипсокартон в крапинку. Пол не меняли, его вообще-то ещё при Сталине отделали, пусть остаётся. Я всё время удивляюсь, как в этих серых стенах вообще смогли прорасти таланты в детях? Впрочем, будь условия жизни в глубинке получше, может, и гениев в наше время родилось побольше. А это уже перенасыщение.

Бабульки прошли в зал и окунулись в мир своих: кругом были женщины, накрашенные слишком ярко и слепящие завивками. Пахло плохо — старухами, которые маскировали запах старого тела въедливыми духами. Больше всего Любовь Михалну пугал запах гниения плоти. Хотя она понимала, что это неизбежно. Только поэтому она особенно тщательно следила за гигиеной даже после смерти мужа: часто мылась, использовала всевозможные гели, крема, молочко для тела. На каждую погоду у неё было своё средство. Любовь Михална тщательно чистила зубы строго два раза в день. И когда стала понимать, что их уже не спасти — поставила себе новые, дорогущие… Большинство же старух не парилось на этот счёт. А чего им? Под венец же не идти. Они и в молодости сильно не заморачивались. Кое-как вышли замуж, кое-как родили и кое-как жили.

Подружки в толпе растерялись. Бабуси отдавливали друг другу ноги и ругались наперебой, уже никто не помнил, с чего началась потасовка, крики доносились со всех сторон. Такой обезьянник оскорблял гордопровинциальные чувства Любови Михалны, поэтому она старалась вообще ничего не отвечать на внезапные склоки и оскорбления. Получишь, даже если скажешь вежливое слово. Такое старух злило даже сильнее. А чё ты вежливая такая мимозина? Тут душно, тут грубят, тут топчутся — такая атмосфера, так что засунь подальше своё никому ненужное миролюбие.

Любовь Михална плюхнулась на своё сидение и тяжело вздохнула. Переднее кресло было совсем близко. Ноги не протянуть, а так сидеть уж точно часа полтора. Подушка жёсткая, спинка — не лучше. И цвет красный в разводах от пролитых напитков. Если у Рафаэля окажется не соловьиный голос, то старуха просто взорвется.

— Начинается! — захлопала в ладоши Марья Петровна, в зале настала гробовая тишина, бабки завороженно смотрели на сцену, ожидая кумира.

Честное слово, это место удивительным образом перевоплотилось! Вдруг все бабки очень помолодели до статуса девушек: их глаза заискрились, на губах заиграла блаженная улыбка, а руки по-девичьи прижались к коротко вздымающейся груди. Когда испарился последний след старухи, пихающей в маршрутке своим баулом всех подряд, на сцену вышел он.

Виновником бабуськиных грёз оказался мужчина лет 35 с кавказской харизмой, но не слишком яркой. Рафаэлем там пахло мало, а вот Рафиком, у которого Любовь Михална недавно покупала арбуз, несло. К слову, она любила Меладзе, старуха считала его настоящим мужчиной. Но он и выглядел статно, солидно. А у Рафика были худые, как спички, ноженьки, странная подростковая челка, осунувшееся лицо. Кто бы мог подумать, что из него выйдет певец.

Танцевал Рафик нелепо, но очень охотно, купаясь в восхищениях толпы, он пристукивал ногой и двигал рукой вверх, указывая на небо.

— А ты одна! В вершине моих грёз. Она! Достойна моих слёз…

Да, с текстами тоже были определенные сложности. Но остальным бабулькам нравилось. Они двигали задами под попсовые мотивчики, то и дело сталкиваясь друг с другом. Некоторые плакали и отправляли воздушные поцелуи на сцену. А Рафик замечал каждый посланный сладострастный луч: ловил и прижимал к груди. Может, именно этим он и растопил сердца местных жительниц? Что Меладзе? Вокруг него красоток тьма тьмущая, он простых старух не замечает, а ведь им тоже нужна любовь, они ведь женщины, хотя порой и сами забывают об этом.

Рафик молодец, нашёл свою нишу недолюбленных и недоласканных, приютил, обогрел и теперь получает с этого неплохой доход. Любовь Михална прикинула: билет на концерт исполнителя местного разлива стоит примерно 500–700 рублей. Но Рафик пользуется популярностью, поэтому может и 1000 брать. Посадочных мест пятьсот. Сейчас зал битком, вот и выходит не хитрая математика: 500 тысяч рублей за один концерт. И даже если сам ДК забирает половину, да пусть все 75 %, то всё равно остается 125 тысяч. А сколько таких несчастных бабок по всему региону? Хороший бизнес эта ваша музыка, так думала Любовь Михална.

Всеобщая эйфория её не захватила. Песни были отвратительные, с какой стороны не посмотри: в текстах куча смысловых ошибок, слова приторные и однообразные, мелодия одна напоминает другую, а все вместе напоминают миллион одинаковых популярных треков. Внешне Любови Михалне Рафик совсем не приглянулся. Совершенно никакой радости от этого дня. А ведь она с таким упоением ждала концерта. Старуху накрыло разочарование.

Единственным радостным моментом стало поведение бабулек, которые, забыв обо всех приличиях, вероломно лезли на сцену, тянули за рукава Рафика, кидали ему попеременно то лифчики, то панталоны. В них словно вселился бес молодости, а они, будучи подростками, сбежали со школы на рок-концерт. Только размер трусов неумолимо выдавал возраст. Одна из бабулек так допрыгалась, что для неё пришлось вызывать скорую, но даже лежа в кислородной маске, она продолжала дёргаться в такт музыке. Вот что значит преданность.

Любовь Михална не стала дожидаться конца этой странной оргии, она попрощалась с подругами, сославшись на плохое самочувствие. Впрочем, девчонки не обратили на неё никакого внимания. Только гардеробщицы удивились, что кто-то добровольно покидает великолепный концерт самого Рафаэля.