Старуха плелась по слабоосвещённому тротуару, она была подавлена и разбита. Ей хотелось оторваться и почувствовать вкус жизни, которого она не ощущала уже очень давно. После выхода на пенсию жизнь совсем осела. Любовь Михална так ждала этого мгновения, но оказалось, что без работы жизнь заполнилась тоской. Не то чтобы и раньше старуха не ощущала грусти и боли. Но всегда было так много дел, что на рефлексию не оставалось времени. Сейчас времени полно. Отдыхать уже не хочется, но делать больше нечего. Ты никому не нужен. Ты один во всём этом печальном мире.

Снова вспомнился покойный муж Сашка. Любовь Михална не могла выкинуть его из головы. Хотя прошло уже так много лет. Если бы он был жив, то, конечно, всё было бы веселее. Вдвоем сподручнее. Они бы вместе проводили досуг и придумывали себе занятие, поддерживали бы друг друга, да и просто… Любовь Михална очень давно не общалась качественно. Все разговоры на лавочке заводились только о какой-то пустой фигне. А с Сашкой они были на одной волне. «На кой ты оставил меня одну, прохвост?» — часто в сердцах говорила Любовь Михална.

Она могла бы выйти замуж снова, были даже предложения от мужчин помладше. Многие смотрели на неё восторженно ещё со времен работы. Суровая женщина-начальник, не лишенная обаяния, с подтянутым лицом (вновь спасибо матери за хорошие гены). Как только бывшие коллеги узнали, что Любовь Михална потеряла мужа, полились звонки и предложения. Ухажёры были настойчивы, и один раз женщина сдалась и сходила на свидание, но после послала всех к чертям.

Нет, свидание прошло приятно. С Петром Александровичем они были знакомы ещё со школы, потом стали коллегами и вместе прошли вверх по социальной лестнице — оба начальники, но в разных управлениях. Пётр был хорош. Строг к себе и окружающим, но добр с близкими. Вполне симпатичен, опрятен и с приятным запахом.

Немолодые голубки посидели в кафе, пообщались, а потом пошли гулять по парку. Любовь Михална показывала окрестности города. Пётр Александрович приехал из родных мест специально ради встречи с женщиной его мечты. Так он и сказал Любови Михалне, а она вся зардела. В общем, всё предвещало хорошее сотрудничество не только в работе, но и в семейной жизни. Но Любовь Михална струсила, увидев дома портрет Сашки с чёрной полосой. На фото он не осуждал её, а лукаво глядел исподлобья. Но в груди женщины забурлило чувство стыда. Это предательство! Нельзя так с Сашкой! Он был неидеальным, но хорошим. Лучшего мужа и не пожелаешь!

Хотя сама Любовь Михална понимала, что если бы умерла раньше Сашки, то тот точно бы женился, и это никак не обижало женщину. Но сама она не могла. Призрак мужа всё ещё ходил где-то рядом. Он был единственным светлым пятном в её непроглядно тёмной жизни. И вот так просто отказываться от него… Как можно?

Люба и Саша познакомились в Драмтеатре. Парень увидел грустную девушку, которая сидела одна и сосредоточено глядела на сцену, ждала, когда начнётся спектакль. Друзей у Любы не было. Она вернулась в родные края после учебы в Ленинграде уже как год, но новых знакомств не завязала, а старые друзья были потеряны навсегда. Но всего этого Саша, конечно, не знал, парень просто видел красивую и печальную девушку, которой нужна была приятная компания. Он подсел и завязал разговор, хотя Люба смотрела на него так, словно рядом низшее существо из низших существ. Но парень не обиделся: для него это был вызов. В итоге, Саша и Люба прожили вместе большую часть жизни. Саша победил.

Наконец-то врач смог принять Любовь Михалну. Но перед этим ей пришлось ещё долго просидеть в коридоре перед дверью. Она с кислой миной осматривала облупившийся потолок. Неужели больницы специально делают такими отталкивающими, чтобы люди не хотели возвращаться? Дело даже не в грустных выцветших стенах или странном запахе хлорки и сырости. У медработников, особенно работающих на государство, такое выражение на лице, будто каждый из них мечтал о большом успехе в балете, музыке или космонавтике. Но рок судьбы привел их сюда для спасения жизней, а они хотят, чтобы всё человечество вымерло.

Напротив сел дед и раскрыл газету, он причмокивал и мычал. Старик был таким жёлтым, словно его окунули в краску. Или же он тот самый «жёлтый человечек», из которого нелицеприятная пресса получила своё название. А глаза на выкате — это всегда страшно и напоминает куклы из фильмов ужасов. «Может, и хорошо, что Сашка не дожил до этого возраста. Жалкое зрелище», — подумала Любовь Михална. А дед продолжал читать, хотя больше похоже на то, что он просто бесцельно блуждал по страницам, пытаясь узнать буквы. И не узнавал…

Старуха прислушалась. Нечленораздельные звуки превратились в слова. Дед рассказывал, как в 42-ом бил французов где-то под Карелией. Волшебная история. Оказывается, «жемапельные» морды до сих пор в плену у русских и доедают за теми картон. Только не очень понятно, кем был старик — казаком, кавалеристом или мушкетером. Любовь Михална боялась, что с ней произойдет то же, что происходит неизбежно почти со всеми — слабоумие. И хуже всего в этой болезни то, что ты её не осознаешь. Это произошло с её матерью. Она медленно сходила с ума, пока в один день не перестала узнавать свою семью. А начиналось все с простого: характер матери был всё невыносимее. Она поругалась со всеми друзьями и родственниками по сущей ерунде: то обвиняла в краже серебряной ложки, то сама крала золотые цепочки, то просто цапалась из-за дурного настроения. Никто не понимал, что вот тогда-то женщина начинала впадать в старческое безумие. Что-то щёлкает в голове, и ты больше не способен воспринимать мир адекватно. Каждый человек становится для тебя потенциальным врагом, а любая коряга ночью — злым духом.

Мать сидит на краю жесткой кровати, расплетая всё ещё толстенную косу и, молча, смотрит на дочь так, словно та ей самая чужая на свете. Это воспоминание до сих пор мучает Любовь Михалну. Мёртвая мать снится ей часто. Последние десять лет — почти каждый день. Раньше они любили друг друга такой нежною любовью, что некоторых брала зависть. Это мать настояла на том, чтобы Любочка уехала в Ленинград учиться в Репина. «Кто-то из семьи должен спасти души остальных», — женщина была абсолютно уверена, что искусство способно на всё. Ведь иконы — те же картины.

Ноги резко заныли. Иногда от плохих или скорбных мыслей такое случалось, но сейчас было особенно больно. Будто пульсация отдавала в самое сердце. Эта боль, как клетка с шипами для сердца, ему бы хотелось биться быстрее, но это невозможно. Любовь Михална собрала все оставшиеся силы в кулак, надела на лицо маску спокойствия и открыла дверь кабинета. За столом сидел молодой, но очень замученный парень. Он тяжело взглянул на старуху и скорбно улыбнулся. Она сделала вид, что не заметила, хотя в тот момент все поняла.

Врач готовил Любовь Михалну к неутешительному диагнозу ещё давно. Хотя она не придавала большого значения своему состоянию, даже не стала говорить о нём домочадцам. Подумаешь, атеросклероз. Болят ноги и болят. Но, честно говоря, дело было куда серьёзнее, чем думала старуха. Это ей и объяснил врач, напугав возможной ампутацией конечностей.

Как вышло, что она оказалась в такой ситуации? Вроде бы шла на поправку, и боль утихала. А потом РАЗ и всё. Это же Любовь Михална спросила у юного врача, тот вновь грустно улыбнулся. Пожалуй, это какая-то суперспособность медиков: поднимать уголки рта, оставаясь при этом абсолютно безрадостными. Доктор ответил что-то пространственное — «такое случается», «процент низок, но не исключает…», «не предугадаешь». В общем, выражения и слова, которые ничего не значат. «Почему же именно со мной?» — невольно задавалась вопросом Любовь Михална и, поникши, поплелась домой сама. Ей не хотелось звонить Ивану. Ей хотелось позвонить Сашке, но Сашка был мёртв уже очень давно.

Сначала у неё откажут ноги, и Любовь Михална вообще не сможет никуда выходить. Надежды на семью нет, никто ей не поможет, не будет гулять с ней в коляске по улице, мыться как-то тоже придётся самой. А потом ещё и башка откажет, как у мамы. И всё. Тогда Любовь Михална не сможет сделать абсолютно ничего. Немощь. Это страшное слово пугало гораздо сильнее, чем смерть. А, может… Может, ну его всё? Застрелиться, пока ещё не потеряла способность ходить, пока ещё в сознании, пока ещё голова полна мыслей? Любовь Михална плелась по разбитому городу, цепляясь за пробитый асфальт, и думала о суициде всерьёз. Сейчас это казалось единственным выходом.