— Что ты так рано, Джакджак? Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросила ее жена Калагерия.

— Я пришла к вам, жена Калагерия, с новостью, — загадочно улыбаясь, ответила Джакджак.

Так уже повелось у них в ауле, хотя они всю жизнь и живут по соседству, Джакджак всегда зовет ее «жена Калагерия», а не по имени.

А Калагерий, который совершал утренний намаз, никак не мог сосредоточиться на молитве, краем уха все прислушивался к тому, что говорит Джакджак.

Джакджак приблизилась к жене Калагерия и в самое ухо прошептала:

— Царя Мыколая сбросили с трона!

Калагерий не выдержал, прервал молитву.

— Что, что ты сказала? Мыколая? Что случилось с Мыколаем?

— То, что ты слышал, Калагерий. Мыколая сбросили с трона. Теперь всю землю разделят поровну, все будем жить богато! — залпом выпалила Джакджак и двинулась к выходу.

— Пойду, порадую всех, кто еще не знает об этом!

Очень скоро весь аул пришел в движение, мужчины и женщины, старые и молодые, все собрались возле мечети.

— Говорят, землю разделят всем поровну!

— Когда будут делить? Сегодня?!

— А что будет с нашими сыновьями, которые на войне? Вернут их или они по-прежнему будут воевать, пока не погибнут?

— Когда же эта война окончится?!

Все наперебой расспрашивали друг друга, и никто не мог ничего ответить. Тогда Нанаш встал на камень и, обращаясь к собравшимся, сказал:

— Люди, точно вам говорю, царя сбросили с престола! Власть теперь будет в руках тех, кто работает!

А к Нанашу уже подбегал Добай. Столкнув его с камня, Добай закричал:

— Люди, мусульмане, не слушайте этого смутьяна. Пока я не получу из атаманского отдела бумагу, никакая власть не изменится! Не верьте этому болтуну. Никогда не доверят власть таким, как вы. Темным, неграмотным власть никогда не доверят!..

Тогда к Добаю подошел Алауган, взял за ворот и поднял его вверх, потом опустил на землю и сказал:

— Ты сколько хочешь жди бумаги из своего атаманского отдела, а нам уже хватит ждать. В Петрограде, я знаю, рабочие взяли власть в свои руки. Давай, Нанаш, говори, народ хочет тебя послушать, — обратился он к Напашу и встал впереди, словно защищая ею.

— Люди, — сказал Нанаш, снова взобравшись на камень, — я хотел вам сказать еще, что земли у хозяев отберут и отдадут народу. Война эта прекратится. Будет равноправие…

— Как бы не так! Не сможешь ты отобрать земли, которые распределил сам аллах! У тебя руки коротки! — злобно воскликнул Шогай-эфенди.

— Пока изменится установленный порядок, ты десять раз отправишься на тот свет! — орал Добай.

— Успокойся, старшина. И царь твой слетел с престола, и князья, и атаманы — все слетели! — ответил Нанаш и обратился к пароду:

— Сегодня же мы должны выбрать свою власть — Советы! Теперь мы будем звать друг друга — товарищи.

— Опомнитесь! — закричал Добай. — Как вы можете командовать, вы — неграмотный, темный народ!.. Ничего не знаете!..

— Не слушайте его, люди! Мы должны, дорогие товарищи, — Нанаш поднял руку, — выбрать свою крестьянскую власть, свой Совет. Он будет делить землю и богатства. Называйте же, кого выберем?

— Ты должен быть начальником комитета! — закричали в толпе.

— Нанаш!.. Нанаш!.. — раздавалось со всех сторон.

— Алаугана!.. Тоже…

— Чомая надо в Совет! Чомая! — выкрикнул Дугу.

— Ну, конечно же, Чомая! — поддержал его Джугу. — Как можно решать важные вопросы без такого авторитетного человека, как Чомай?!

— Верно, верно он говорит! Что могут сделать для аула Нанаш и Алауган? И Шогай-эфенди должен быть в Совете! — кричал Дугу. — Какая может быть власть без эфенди?

— Позвольте, но это же наша власть, а не эфенди! — запротестовали в толпе.

— А Добая куда же вы денете? Разве можно прогнать с поста старшину? — спрашивал все тот же Дугу.

Долго еще шумели и спорили собравшиеся.

В конце концов Совет был избран. Руководителем выбрали Нанаша, членами — Алаугана, Чомая и Шогая-эфенди.

Когда собрание окончилось, Нанаша окружили люди.

— Когда начнете делить землю?!

— Скоро, дорогие мои, скоро! — радостно взволнованный отвечал Нанаш.

К вечеру того же дня, когда в ауле был избран Совет, Бийсолтан примчался из Екатеринодара. Туда вызывал его представитель Временного правительства и объявил о назначении Бийсолтана чиновником для особых поручений при начальнике Кубанской области.

Немедленно же по приезде в аул Бийсолтан собрал своих приспешников: Чомая, кадия, Добая, Шогая-эфенди.

— Если мы сейчас же ничего не предпримем, — сказал он, — нам — конец. Царя действительно свергли, к власти пришло Временное правительство. Я советовался с начальником области… Нам надо во что бы то ни стало продержаться вот эти ближайшие дни, а потом государство нам поможет. Князь Львов и Керенский всегда пойдут нам навстречу. Они уберут Ленина, а когда Ленина не будет — остальные не страшны.

— А народ думает, что Временное правительство отдает им землю. Вот увидите, они бросятся сегодня же делить участки, — сказал кадий.

— Ну, это мы еще посмотрим! — ответил Чомай, хватаясь за саблю.

— В Петрограде чернь свергла царя, но власть ей не удалось удержать, — смеясь, сказал Бийсолтан. — Львов, Керенский и другие министры, действительно, молодцы: они-то сумели вырвать власть из рук этой черни! И мы тоже должны быть похитрее. Надо поддержать Временное правительство, это сейчас — наш святой долг. Будьте поласковее с народом, а сами делайте то, что нам нужно, — поучал он собравшихся.

— Я клянусь, что в мечетях служители аллаха будут внушать всем, что всевышний покарает тех, кто не будет подчиняться власти Временного правительства, — заявил кадий.

— Да, это хорошо, конечно, но не забывайте, что правительству нужны солдаты, продовольствие, деньги — война продолжается.

Бийсолтан свел свои брови и строго посмотрел на Добая.

— А народ считает, что война теперь будет прекращена, — насмешливо заметил Чомай. — Люди думают, царя нет, значит, все — для них!

— Ну и пусть себе думают!.. — ответил Бийсолтан. — А я буду выполнять поручение начальника области: в комитете бедноты должны быть только наши люди. Чтоб сохранить власть и свое состояние, придется нам не спать ни днем, ни ночью! Сегодня же я поеду по аулам, чтобы встретиться с верными людьми, собрать их… Нельзя нам подпускать к власти голодранцев. Надо их передушить по одному. Пусть кадий скажет, есть ли в этом какой грех? Я так думаю, что греха в этом нет!..

— Нет, нет никакого тут греха! — гнусаво подтвердил кадий, а за ним и Шогай-эфенди, мигая ресницами воспаленных глаз.

Когда все остальные разошлись, Чомай задержался у Бийсолтана.

— Что будем делать с фабрикой в Москве? Как туда добраться? Я бы ни секунды не медлил, да вот не знаю русского…

— А ты что же хочешь, чтобы я в это пекло поехал? — спросил Бийсолтан, осуждающе посмотрев на Чомая.

— Да нет, я просто советуюсь с тобой. Не знаю, что делать!

— Ты же слышал, что творится в Москве? Чего же спрашиваешь! Лучше бы подумал о своих домах в Кисловодске.

Чомай и не догадывался, что Бийсолтан совсем недавно успел побывать в Москве. Он был не из тех, кто может упустить выгодное дело! Мог ли предположить Чомай, что Бийсолтан уговорил Салимгерия выдать ему доверенность на распоряжение фабрикой «по своему усмотрению». С большой выгодой Бийсолтан продал фабрику, а деньги оставил при себе.

«Вот теперь и решай, кто из нас богаче!» — посмеиваясь про себя, думал Бийсолтан.

— И все же, что мне делать? Посоветуй! Ведь я вложил в эту фабрику все свои средства! — умоляющим взглядом Чомай смотрел на Бийсолтана.

— Подумаешь, пропала одна фабрика и то недостроенная! У других пропали сейчас целые заводы и то ничего! Будь доволен, что сам еще жив остался!.. Время-то какое!.. Да не забудь, ты должен снарядить десять всадников для фронта, — сказал Бийсолтан с нескрываемым злорадством и своим хмурым видом дал понять, что разговор окончен.