Во время обеденного перерыва в кабинете у Аллы собралась небольшая компания сослуживцев. Состав ее из года в год оставался неизменным: любимый эксперт-криминалист Константин Викторович, Галина из бухгалтерии, ее зам Наталья и, конечно, оперативник Миша. Илья, тоже оперативник, немногим постарше Миши, задерживался, но должен был вот-вот подойти. Заглянул «на чашку чая» и начальник оперативного отдела Петр Алексеевич Грибов — как не поздравить своего зама.

Собственно, поздравления начались с самого утра, и поэтому в двух вазах уже стояли цветы. На столе — бутерброды, конфеты и шампанское. И конечно, отчаянно пахло мандаринами — для нее это давно стало «неотъемлемой участью» не только Нового года, но и дня рождения.

От поздравлений, как это часто бывает, перешли к обсуждению «текущей обстановки» в отделе и обстановки вообще — вроде как намечалось новое начальство и, скорее всего, кадровые пертурбации.

Алла, глядя на своих сослуживцев, ставших за столько лет родными, испытывала смешанные чувства. С одной стороны, жаль будет расставаться, если на пенсию отправят. А с другой — жажду нового никто не отменял. С мужем распрощалась, можно и остальное поменять. Наверное.

Раздался характерный звук, и на компьютере высветилось сообщение от участкового Павлова. Справка на Александру Васильевну Гергардт.

«Вот бы кто мне будущее предсказал, — мелькнула в голове шальная мысль, и Алла снисходительно усмехнулась: — Точно, как ребенок малый».

Хотела рассказать об этом случае сослуживцам, тем более что и Миша был в курсе, но передумала. Самой сначала надо разобраться.

Все хорошее имеет привычку быстро заканчиваться — закончился и праздничный обед. В кафе для «продолжения банкета» после работы Алла звать не стала. Настроение было не то.

Сразу после застолья она занялась изучением справки на «сумасшедшую»:

«Александра Васильевна Гергардт (Синюхина), 1959 г. р., родилась в городе Чехове Московской области, проживала в деревне Вешки Мытищинского райна Московской области .

“Ох ты, Вешки! Алиска где-то в этих краях в гостях бывает. Звонила, извинялась, что на день рождения не придет, коза”.

Окончила Московский геологоразведочный техникум. Работала геологом.

“Отсюда, наверное, и инвалидность — в поле работала. Здесь, скорее всего, «силы» и нахваталась — облучение, радиация, разломы. Вполне возможно”.

Семейное положение: вдова, была замужем за Иваном Петровичем Гергардт, 1960–2015 гг., работал геологом.

“В техникуме, наверное, и познакомились”.

Дети: сын Сергей Иванович Гергардт, 1983 г. р., проживает в деревне Вешки, женат, есть сын; дочь Ольга Ивановна Гергардт, 1999 г. р., пропала без вести в 1999 г., не найдена.

“Так, это тоже могло поспособствовать возникновению “дара”. Что там случилось, интересно?”

Семья была благополучная, судимостей и приводов нет».

Алла и злилась на себя — работы до жопы, отчеты писать надо, а она ерундой занимается — и в тоже время каким-то шестым, годами наработанным чувством понимала, что надо бы разобраться: зачем-то ведь ей нужна эта информация.

Молодой человек, высокого роста, в расстегнутой замшевой куртке, без шапки и перчаток, торопливо спускался по лестнице. Он старался идти спокойно, но всё время срывался на бег, перепрыгивая при этом через две ступеньки, и снова замедлял движение, чтобы успокоиться. То брался за перила, то поспешно отводил руку. Старался дышать ровно и слышал стук собственного сердца.

«Почему на лифте не поехал? Быстрее было бы, — пришла запоздалая мысль. — Сколько еще? Кажется, последний этаж. Ага, вот и подъездная дверь. Быстрее! Черт! Спокойно…»

Молодой человек вышел из подъезда многоэтажки и, бросая быстрые взгляды по сторонам, поспешил к соседнему дому. Там, во дворе, стояла его машина.

Шел торопливо, несколько раз поскользнулся, но не упал. Снова начинал идти медленно и снова срывался на бег.

«Как много людей! И все меня видят! Черт! Черт!!! Но сегодня тридцатое декабря! Вечер! Так и должно быть, чтобы много народу. Может, это и к лучшему… А где машина? Я перепутал дома?! — Его накрыла паника. — Руки какие-то мокрые, липкие… Что это? Кровь… Но я же только толкнул. Только толкнул!.. — Мужчина, тяжело дыша, остановился, зачерпнул пригоршню снега и стал тереть им руки, лицо, при этом не переставаявысматривать свою машину. Наконец он увидел её. — Вот оно — спасение! Всё, всё. Сейчас уеду. Подальше от этого места. Подальше…»

Он открыл переднюю дверь, привычным движением скользнул внутрь машины, на водительское место. Как только руки легли на руль, дыхание стало восстанавливаться. Волнение отлегло, он почувствовал уверенность — машина прятала, защищала и давала возможность уехать, умчаться как можно дальше отсюда.

«Так, куда теперь? Алиби!.. Как же я не подумал об этом заранее?! Но я так был уверен во всём. Оставалось совсем немного до… до всего, черт! Надо в клуб. Да. В «Zажигалку». Правда, сейчас туда не попасть, даже как постоянному клиенту. Но всё равно надо попробовать».

Он завел машину и выехал на шоссе, а потом намертво застрял в пробке. Это сначало нервировало, но потом почти успокоило его. За ним никто не гнался, он был надежно спрятан в машине и между машинами.

Около двух часов ночи, отстегнув знакомому охраннику «на чай», он зашел в клуб и сразу направился в туалетную комнату. Начал усиленно мылить руки, затем долго держал их под струей воды. Сполоснул лицо, смочил и поправил волосы у зеркала. Оттуда на него смотрел растерянно-испуганными глазами молодой мужчина, рубашка в мокрых пятнах от воды, воротник задран.

Он повернул голову налево. Перед ним стояли три красных писсуара в форме открытых женских губ, а на стене, где каждый кирпич был покрашен черной краской, швы между кирпичами белой, красовалась давно знакомая и потому потерявшая новизну надпись: «А ты уже большой мальчик». Слово «большой» было написано крупными буквами, а слово «мальчик» — помельче, на красной ленточке.

«Да, да, большой мальчик. Ха, а ленточка-то — как на похоронных венках. А я не замечал раньше. Нет, надо выпить, успокоиться. Да что я, собственно, сделал? Ничего такого, чтобы стоило так сильно волноваться. Машина на стоянке. Посижу здесь до утра, потом вызву такси. И вот оно, мое алиби — был весь вечер в клубе». — Молодой человек выдохнул, не спеша вышел из туалетной комнаты, поднялся по лестнице и направился к барной стойке.

Все места на диванчиках, конечно же, были заняты, и народу — не протолкнуться. Это хорошо.

Гремела музыка, мигал свет, танцовщицы крутились на пилоне, топтались парочки, прыгала «дорвавшаяся до сладкого» молодежь, сновали официанты — все было как всегда, и это немного успокаивало!

Он заказал водки, выпил залпом и сразу велел повторить. Однако мягкое, успокаивающее тепло не обволакивало, а тревога не спешила уходить. Он заказывал еще и еще. Знакомился с девушками и тут же терял их в толпе. Кидал деньги стриптизершам и отжигал на танцполе. Трепался с барменом и выходил на улицу охладиться.

Вечеринка постепенно угасала. Пережитое волнение наконец-то отпустило — он устал бояться.

Утром очнулся на черном кожаном диване. Болела голова. Завтра — о! уже сегодня — Новый год! Это спасение — не надо идти на работу, и много-много выходных впереди. Будет время отлежаться, подумать.

Молодой человек достал из кармана телефон и вызвал такси на улицу Земляной Вал, 50а. Долго ждать не пришлось — такси всегда стоят возле клубов.

Стараясь идти ровно, он снова посетил туалетную комнату и направился к выходу, по пути читая такие приевшиеся и вдруг обретшие прямой для него смысл надписи на стенах: «Весело и звездато», «Твое счастье в твоих руках».

Он проспал до двенадцати, наверняка спал бы дальше, но мешали беспрерывные телефонные звонки. Кто-то жаждал с ним поговорить. А он жаждал воды. Голова разламывалась.