— Алис, давай ты сама. А я пока соберусь.

— Вот и приехала навестить подругу!

— Давай, давай!

Алиса ушла на кухню, а Алла стала переодеваться, потом открыла балкон и внесла в комнату корзину.

— О-о! — удивилась Алиса, стоя с чашкой кофе у дверей в комнату. — Где это ты откопала такую пещерную древность?

— Да это родительская, — начала сочинять Алла, — а скорее всего, бабушкина. Я же осенью дачу продала. Прихватила с собой. Сама не знаю зачем. А вещи как привезла, так и не разбирала, поставила на балконе.

— А теперь, значит, разбираешь. Руки дошли.

— Алиска, да хватит тебе допрашивать. Допивай кофе и поедем. Сейчас еще покрывало старое найду, прикрою ее.

— Так она у меня, наверное, в багажник не войдет. Я же не знала, что готовится операция «Путешествие большой корзины».

— Положим на заднее сиденье, — терпеливо «отбивалась» Алла.

— Да кому понадобилась эта рухлядь? — не унималась Алиса.

— Коллекционеру одному. Смотри, она даже закрывается: с одной стороны крышечка и с другой. — Алла продемонстрировала, как открывается и закрывается корзина, затем обмотала ее старым покрывалом. — Ну всё, мы готовы. Поехали.

Вечером, после ужина, Алла пытала Влада. Ей нужно было понять, за какую ниточку можно еще ухватиться, чтобы раскрыть дело.

— Влад, представь, что тебе надо проникнуть в квартиру, взять ценную вещь и уйти незамеченным. При этом ты должен действовать наверняка: возможно тебя ждет засада, дом окружен, в подъезде оперативники.

— Дополнительные условия есть? — стал важничать Влад.

— Есть. Тебе сообщают, что нужно взять в квартире, только перед проникновением в квартиру и ждут возле подъезда. При этом по факту — никто не входил и не выходил из подъезда.

— Хм… Надо подумать. А нельзя узнать необходимую информацию, а прийти на следующий день?

— Нет. Рискованно. Если пасут оперативники, они эту вещь не оставят.

— Так они, может, и так ее уже подменили?

— Может. А может, и нет никаких засад, а надо кинуть соучастника. То есть в любом случае надо лезть в квартиру и как-то незаметно уйти.

— Я могу прийти раньше и находиться в квартире.

— А как ты выйдешь незамеченным?

— Где-то спрятаться: в квартире, подняться наверх, в лифте «застрять»…

— В квартире очень рискованно — работают оперативники, эксперты. Ну не в туалете же он сидел, а еще смешнее — в шкафу, рядом с которым работали криминалисты, — раздраженно объяснила Алла, потом, взглянув на Влада, поцеловала его в щеку и продолжила: — Наверху стоит оперативник и лифт работает. И все-таки как-то он вышел.

— Ну, не знаю. Может, на лоджии затаился. Есть там лоджия?

— Есть… Ты гений, Владик! — Алла подскочила с дивана и стала ходить по комнате. — Да неважно, где он прятался. Главное, что он выходил. А кто это может зафиксировать?

— Видеокамеры.

— Да, но это обычный дом, нет там никаких видеокамер, магазины рядом не наблюдаются. Хотя и это надо проверить.

— И что остается?

— Машины, которые стоят во дворе до утра. Вот сразу понятно, что ты не водишь машину. Видеорегистратор!

— Да утром сколько народу из подъезда выходит! — попытался Влад охладить пыл своей собеседницы.

— Будем проверять. Так, сколько времени? Звоним Илье. Чтобы завтра утром мы уже отсматривали материал.

По пыльной деревенской улице шло стадо коров. Уставшие, с полным выменем, коровы то брели, норовя еще ухватить травы, то бежали, подгоняемые пастухом.

Настя сидела за столом — только поужинали — смотрела в окно, как идет стадо, потом перевела взгляд на Сашку. Та вертелась возле зеркала, меняла кофточки, явно собираясь в клуб. Настя расстроилась: придет за полночь, а у нее экзамены — восьмой класс, выпускной.

— Саш, я сегодня посмотрела, а ты одну грядку начала полоть и бросила. И еще две зарастают, — издалека начала Настя.

— Да мам, прополю я всё.

— Ты опять придешь поздно, а утром тебе спать хочется. А в обед жарко, тяжело на солнце полоть.

— Ага, а вечером комары, — засмеялась Сашка и повернулась к матери: — Посмотри, какую мне блузку надеть с этой юбкой, розовую или вот эту беленькую, а может, лучше платье. То, которое ты мне на Восьмое марта купила. Как я про него забыла! — Сашка побежала в свою комнату к шифоньеру.

— Саша, ведь еще экзамены не закончились, — не сдавалась Настя.

— Мам, ну что ты меня пилишь?! Сдам я все экзамены. Всего-то два осталось. — Сашка вертелась перед зеркалом теперь в платье. — Да знаю я, чего ты переживаешь. Уже насплетничали. Ну прокатилась с Витькой Самохиным на мотоцикле. И что?

Настя вздохнула.

«Да так-то оно и ничего. Так-то и у всех — первая любовь. Вон как Сашка светится», — Настя снова вздохнула:

— Старею я, Саша.

— Ну опять за своё, мам! — Сашка подбежала к матери, обняла ее. — Да ты у меня такая молодая! Еще внуков будешь нянчить.

Настя встрепенулась, убрала дочкины руки со своих плеч.

— Каких внуков? — испуганно спросила она.

— Ой, да когда я вырасту! Хотя я и так не маленькая. Когда техникум закончу, когда замуж выйду… Посмотри, как я в этом платье. — Сашка начала кружиться по комнате и петь: — Как прекрасен этот мир, посмотри-и… — затем пристально поглядела на мать и серьезно сказала: — Раз я говорю, что моих внуков будешь нянчить, значит, так и будет. Я никогда не обманываю. Я знаю. — Она снова стала кружиться возле зеркала. — Я вот Иришке сказала, что она четверку по химии получит, так оно и вышло. Хотя она ее знает еле на тройку.

— Ох, Сашенька, да хорошо бы внуков понянчить!.. Но ты поосторожнее, с предсказаниями-то. И так уж… Еще в ведьмы запишут.

— Да что тут такого?!

Настя услышала звук подъехавшего мотоцикла, выглянула в окно.

— Сашка, вон кавалер уже приехал.

— Подождет. Мам, а где моя заколка? Ну… белая! — засуетилась Сашка.

— Да не видала я. — Настя тоже стала суетиться и искать заколку. — Под зеркалом нет. Может, я ее в корзину прибрала. Посмотри на печке.

— Да что у нас эта громадина всё на печке стоит! Надо купить деревянную резную шкатулку. Как у бабы Нюры была. Помнишь?.. — Сашка еще раз оглядела себя в зеркале. — Я пошла, ма!

Она выбежала из дома, и Настя видела в окно, как дочка разговаривает с Витьком, потом садится сзади на мотоцикл, прижимается к его спине.

Настя вздохнула и стала убирать со стола, потом принесла чайник с горячей водой и тазик для мытья посуды. Начала мыть: сначала стаканы, затем ложки, тарелки, тарелки жирные. Поменяла воду. Ополоснула посуду в том же порядке. Взяла полотенце, чтобы всё протереть.

Руки привычно работали, а голову теснили думы и думки, воспоминания переходили с одного на другое:

«Вот и выросла Сашка. Вырастила. Еще года два-три, и своя семья у нее будет. Ишь ты, корзину выбросить! А память? Мы-то уйдем, а вещи останутся. Ее, может, плели почти век назад. Сколько людей брали эту корзину: мать Николая, сам Николай, я еще по грибы ходила, Василек всё пытался в сарай унести, я не дала, оставила на печке, да и Сашка маленькая сама играла с ней. Как приехали мы из Чехова, она освоилась в доме и давай эту корзину таскать. Кукол туда садила. А я не давала — растеребит, сломает корзину. Постарше стала, так норовила что-то разглядеть в ней. Купить надо шкатулку Сашке. Завтра схожу в магазин, спрошу у Васильевны. Нюра со своей шкатулкой переехала в город к дочке. Внуков нянчит. Всё дом не может продать. И то, Катюха у нее выучилась на врача. Молодец! Квартиру получила. Скучно без соседушки. Может, приедет. Нынче еще не была. Посидим. Надо к Бондарихе на могилку сходить. Сколько времени-то прошло? Кажись, пять лет в этом году будет как померла. Нет могилок ни мужа Николая — так и пропал в лагерях, ни сына Василька — где похоронен, неизвестно. Уедет Сашка, опять одна буду… А куриц-то я закрыла? Вот голова дырявая!»