Борьба между различными расами и кланами в этих землях не прекращалась никогда — вечная битва владык за владение территориями, золото и власть. Поэтому костёр внешней и междоусобной войны здесь не угасал. На протяжении веков он: то пылал с неистовой силой, поглощая всё живое на своём пути, то еле дышал, ослабевая и превращаясь в едва заметную горку тлеющих углей, подёрнутых пеплом. Но… всё равно продолжал гореть! Вот и сейчас, по-видимому, он всерьёз собирался стряхнуть с себя залежавшуюся золу.

Дорога пролегала по краю леса и была весьма живописна: справа стеной вставали великолепные рослые дубы, между которыми виднелся покров из густой травы, перемежающийся низкорослым редким кустарником; слева же расположились луга, сплошь заставленные сейчас большими стогами оставленного на просушку ароматного сена.

Через час они уже вышли на край деревни. Она была небольшая: чуть больше сотни деревянных домов, сделанных из плотно подогнанных друг к другу ровно обтёсанных брёвен. Стены и крыши, из которых торчали одинаковые печные трубы, аккуратно утеплены плотными пучками травы и соломы, а каждый двор окружала невысокая, до пояса, изгородь. День только начинался, и людей на улице было ещё мало.

***

— А не выпить ли нам по кружечке пива? — задумчиво предложил Агенор, останавливаясь напротив распахнутой настежь двери деревенской таверны.

И, поскольку никаких возражений не последовало, они все дружно завернули туда.

Внутри небольшого помещения стояли с десяток столов, сделанных из сколоченных между собой толстых грубо обтёсанных и обожжённых на огне досок. Сидеть за ними можно было на сооружённых точно таким же образом лавках. За дощатой стойкой стоял дородный детина с двойным подбородком и лениво, видимо ещё до конца не проснувшись, выставлял перед собой большие деревянные кружки. Из соседнего помещения — кухни — вышла под стать ему женщина и поставила блюдо с варёными крупными раками.

Только переступив порог, Алекс сразу же ощутил запах, похожий на аромат свежеиспечённого чёрного хлеба, смешанный с приятными нотками жжёного сахара. Вошедшие, как по команде, с удовольствием втянули в себя носом воздух: по всему видать, здесь явно должно было водиться хорошее свежее пиво!

— Доброе утро, Бел! — поздоровался Адаман с хозяином таверны. — А налей-ка ты нам три кружечки эля. И добавь к ним ещё с десяток твоих превосходный раков!

Трактирщик снисходительно кивнул и, улыбнувшись, указал подбородком в сторону зала.

— Присаживайтесь. Сейчас Бонкида всё вам принесёт. Бонкида! — неожиданно взревел он громовым голосом. — Давай пошевеливайся, у нас гости!

С этими словами детина взял со стола три пустых кружки и, повернув кран на огромном бочонке, начал наполнять их янтарной тёмной пенной жидкостью.

Пока посетители рассаживались, шустрая, несмотря на свои немаленькие габариты, Бонкида уже ставила перед ними заказанный напиток. А ещё через несколько мгновений и блюдо с раками, от которых шёл очень аппетитный аромат.

— О-о-о! — радостно в предвкушении протянул Адаман, двумя руками придвигая к себе кружку.

Он сделал несколько больших глотков, крякнув от удовольствия, поставил её на стол и ухватил с тарелки здоровенного рака.

— Хороший эль тут варят! — он оттёр с губ прилипшую пену и снова крякнул от удовольствия.

Ксанип и Орон молчали, но тоже с видимым удовольствием принялись за нехитрое угощение. Алекс осторожно пригубил незнакомое варево. Действительно, на поверку это оказалось довольно хорошее тёмное пиво. Оно было немного сладковатым с лёгким привкусом хмеля. Уже смелее он сделал несколько хороших глотков и тоже потянулся за раками.

***

В этот в момент в таверну вошли новые посетители: это были четверо молодых людей. Выглядели они абсолютно по-деревенски, за исключением разве что надетых на них широких кожаных поясов с кое-как прицепленными к ним короткими кинжалами в грубых деревянных ножнах.

— Налей-ка нам пива, Бел! — важно произнёс один из вошедших, пощипывая свои юношеские жиденькие усы, словно бы нарочно стараясь обратить на них внимание присутствующих.

Тут он обернулся и заметил новых знакомых Алекса. Его толстые губы разъехались в радостной нагловатой улыбке, и, громко хмыкнув, он направился прямиком к ним.

— А, Орон, и ты здесь? — издевательски удивился он, подходя к юноше вплотную. — Ну что, не пускают тебя родители в армию, а? Да ты не огорчайся, ведь не каждому суждено стать воином! Кто-то же должен землю пахать и за коровами навоз выносить?! Видно, такова твоя сущность!

Он громко хохотнул, пренебрежительно хлопнул тяжёлой ладонью его по плечу и собрался было уже вернуться обратно, но тут заметил лежащих на тарелке Орона раков. Наклонившись, он выхватил блюдо у него прямо из-под носа.

— Ты ведь не откажешься угостить меня, приятель?

И, снова мерзко хохотнув, направился к своим спутникам, которые всё это время, презрительно ухмыляясь, сидели и внимательно наблюдали за происходящим со своего места.

За столом все сразу притихли. Орон, болезненно скривившись, с ненавистью глядел обидчику вслед. Адаман и Ксанип, ничего не говоря, мрачно смотрели друг на друга, играя желваками. Тем не менее, было видно, что им явно не хочется затевать ссору.

— Это кто такой? — в недоумении спросил Алекс, обращаясь к Адаману.

— Наркис, сынок нашего старосты, — сквозь зубы процедил тот. — Он и раньше цеплялся к Орону — видишь, крепенький уродился. А теперь, после того, как записался в городскую стражу, и вовсе: словно с цепи сорвался. Мой-то тоже хотел, — он взглянул на младшего сына, — да я не пускаю. Вот он над ним и потешается.

Ситуация прояснилась. Алексу хорошо был знаком подобный дрянной тип людишек. Он смутно чувствовал, как за последние дни из его души ушло что-то по-человечески тёплое, что согревает нас даже в самые тяжёлые моменты жизни, а на замену родилась — тяжёлая и холодная, как оружейная сталь — злость. И сейчас он знал на ком её сегодня сорвёт, поэтому поднялся и направился в сторону этих чересчур самоуверенных в себе молокососов.

Приблизившись, Алекс забрал со стола тарелку с лежащими на ней, так и не тронутыми до сих пор, раками и, развернувшись к молодому наглецу, спокойно произнёс, глядя ему в глаза:

— Хочешь раков? Пойди и купи себе сам. А если ещё раз тронешь Орона, то сильно пожалеешь!

Сказав это, он вернулся к себе за стол. В таверне стояла оглушающая тишина. Спутники Алекса онемели от удивления и восторга, в то время, как приятели Наркиса впали в ступор, нужно понимать, от такой неслыханной наглости. И сейчас они в ожидании смотрели на своего вожака, глядя, что тот будет делать в ответ.

У задиристого юнца от стыда аж покраснели кончики ушей, и на щеках выступил нездоровый румянец. Алекс знал, что тот боится: когда он заглядывал в его глаза, то в них плескался страх. Скорее всего, наглец с радостью отступил бы, если мог. Но ситуация никак не позволяла ему этого сделать: иначе бы он потерял весь свой авторитет в глазах своих друзей-оболтусов.

— Ты кто такой?! — прохрипел, задыхаясь от гнева, Наркис.

Глаза его вылезли из орбит, а от радостной ухмылки на лице не осталось и следа. Он вылез из-за стола и с угрожающим видом — издавая странные шипящие звуки, должные, наверное, по его мнению, напугать соперника — двинулся в сторону Алекса. Тот не стал дожидаться, пока он приблизится вплотную, и не спеша вышел навстречу, пытаясь в это время прислушаться к своим внутренним ощущениям. И снова не почувствовал ничего, кроме холода.

Между тем, соперник его был весьма внушительных габаритов: ростом выше на голову, плотного телосложения, сбитый и по всему было видать, что силой его природа также не обидела. Но для Алекса это не имело никакого значения. Он вырос в детдоме и хорошо умел постоять за себя. В общем, чего греха таить: драться умел и любил…

Что должен ощущать нормальный человек перед лицом врага? Страх, сомнения, спортивный азарт или прилив адреналина в кровь? Алекс почувствовал лишь накатывающую волной ярость.