Взгляд, рассеянно скользивший по толпе, зацепились за знакомое лицо, и сердце у Фрино неприятно сжалось.

Ирон.

Парень весело болтал на углу с каким-то своим знакомым. Фрино остановил лошадь и застыл, не зная, что ему делать. Он отрешенно наблюдал, как Ирон с приятелем пожимают друг другу руки, как на прощанье обмениваются шутливыми поклонами, расходятся.

Завидовал. Никто так весело и непринужденно с ним, с Фрино, не разговаривал.

Тем временем Ирон, подобрав с земли две холщовые сумки, направился навстречу, совсем не замечая своего господина. Фрино не хотел его убивать. Не хотел. Все, чему его хотелось – это сбежать… но было уже поздно.

Наткнувшись взглядом на белую лошадь и увидев, кто на ней сидит, Ирон ощутимо вздрогнул и застыл, глядя на Фрино удивленным взглядом. Младший Сентро натянуто улыбнулся ему, ожидая, что парень скажет или спросит, не торопясь заговаривать первым.

– С чистым днем вас, господин, – все же решившись, поклонился секретарь.

Его глаза заинтересованно прошлись по держащим поводья забинтованным пальцам, и Фрино невольно натянул рукава пониже. В глазах Ирона мелькнула жалость, и это больно резануло по сердцу.

– И тебя тоже, – кивнул Фрино, стараясь на секретаря не смотреть. – Куда идешь? В гости?

– Нет, вовсе нет, – покачал головой Ирон. – Я иду домой. Вот, сходил в лавку за своим праздничным ужином. А вы, господин? Гуляете?

– Гуляю, – согласился Фрино, осмотрев сумки, оттягивающие руки секретарю. – Тяжело? Прицепи свою поклажу на седло. Прогуляюсь с тобой до твоего дома. Хочу посмотреть, где ты живешь.

– Как скажете, – не стал спорить Ирон и улыбнулся уже тепло, благодарно. От этой улыбки стало еще хуже, еще больнее… и тут же легче. Будто внутри, как всегда, что-то сломалось, что-то отключилось.

Взявшись за уздечку, секретарь повел лошадь в сторону узкой боковой улочки. Шли они молча, ловя на себе заинтересованные взгляды. В городе Фрино видели часто, но больше в компании отца или в одиночку. Кто-то смотрел на Ирона с завистью – еще бы, такая честь, сам младший Сентро снизошел до него, кто-то с сочувствием – никак он перед местным бешеным псом провинился. Фрино было все равно, а вот секретарь буквально вперил глаза себе под ноги и сжался под этими взглядами.

Впрочем, до дома Ирона оказалось не далеко. Спрятался он за забором-решеткой с огромной дырой – видно, хотели установить ворота, да руки так и не дошли. Вход в небольшое каменное здание, окруженное то ли садом, то ли огородом, загораживало развешенное на веревках постельное белье.

Фрино въехал вслед за Ироном во двор. Секретарь поник – он нервничал, еле дышал, но не смел и слова сказать.

Нужно было на что-то решиться.

Внутри образовалась знакомая пустота. Чувства будто замерзли, застопорились, словно закрывшаяся льдом река. Они текли, возможно даже бушевали, где-то внутри… но их течение не касалось Фрино. Сейчас он бы без зазрения совести убил Ирона, как ему приказал отец. Нужно было только подобрать момент.

– Спасибо, что проводили меня, господин, – сказал секретарь, снимая с седла свою поклажу. – Я… рад, что повстречался с вами сегодня.

– Неужели у тебя даже не найдется чашки чая для меня? – спросил Фрино. – Хотя я бы лучше выпил чего-нибудь погорячее.

– Глинтвейна? – почему-то обрадовался Ирон.

– К чему портить вино, если его можно выпить и так? – спросил парень, неуклюже пытаясь слезть с лошади. Руки еще побаливали и пальцы из-за ожегов было  неприятно сжимать.

– Вам… помочь? – обеспокоенно спросил Ирон, но Фрино уже не удержал равновесия и свалился в сугроб, прямо на покалеченную спину.

От яркого света белого, холодного солнца и боли на глаза навернулись слезы. Однако боль быстро прошла – ее заглушил холод, пробирающийся даже сквозь толстый плащ. Вставать тут же расхотелось. Снег слишком приятно холодил измученное тело.

– С вами все в порядке. господин? –  с тревогой заглянул ему в лицо Ирон.

– В полном, – отмахнулся от него Фрино, прикрыв глаза.  – О, Орним, как же хорошо… скажешь кому, что я так валялся – убью.

– Вставайте, господин, еще увидит кто, – протянул руку секретарь.

– Отстань, – раздраженно кинул в него горстью снега Фрино. – Что хочу – то и делаю. Ты бы на моем месте тоже в снегу бы валялся. Ноет же все страшно…

Руки Ирон не убрал, да к тому же бросил пугливый взгляд на ведущую к дому дорожку. Поняв, что он не оставит его в покое, Фрино руку принял. Поднялся на ноги, отряхнулся, ловя на себе обеспокоенный взгляд.

– Господин, не мне вас учить, но… – промямлил Ирон, – вы бледны как мертвец и едва стоите на ногах. С вами точно все хорошо? Может, вам лучше вернуться в поместье?

– Не переживай, – горько улыбнулся ему Фрино. – Хорошо со мной не все, но не будем об этом. Я просто впервые за неделю вырвался на свободу из родного паучьего гнезда и радуюсь теперь.

Ирон еще раз окинул его настороженным взглядом, а потом, быстро привязав поводья лошади к крючку у самого крыльца, распахнул перед Фрино дверь.

Впустил в дом свою смерть в белом плаще.

Обстановка единственной комнаты оказалась скромной, но удобной. Узкая постель ютилась в углу у большой, обмазанной известкой печи с широким ртом шестока. В центре, на потрепанном временем лоскутном коврике, стоял низенький столик и пара плетеных кресел. Был здесь и старый рукомойник, и стол с кипами каких-то бумаг, и платяной шкаф.

Фрино бы мог сказать, что комната была чисто прибрана… но увы, всю комнату ровным слоем устилали перья из лежащей у печи растерзанной подушки. Из-под постели высовывался собачий нос.

– Ах ты… – схватился за голову Ирон. – Собака ты такая… ты собака или кто?!

– Твоя собака живет у тебя дома? – удивился Фрино, глядя на то, как секретарь быстро разувается и пытается вытащить из под постели лохматую дворнягу.

– Нет, господин, – ответил, кряхтя, Ирон. – Просто вчера была такая метель, что я запустил его в дом. Да вылезай уже, глупый пес, и иди на улицу, там тебе самое место.

Пес зарычал, и секретарь испуганно отступил. Фрино покачал головой. Это насколько же нужно было попустительски относиться к воспитанию собаки, если та рычала на того, кто ее кормит. Вспомнились слова отца.

В чем-то он, возможно, был и прав.

– Ладно… – отступился от пса Ирон. – Ладно, сиди пока. Но если бы не господин Фрино – я бы задал тебе трепку. Вы… присаживайтесь. Я сейчас открою бутылку. Он не укусит.

Фрино прошел к креслу не разуваясь и сел. Пес, глядя на него, зарычал снова – неодобрительно, трусливо.

– Скажи, Ирон, зачем тебе такая собака? – хмыкнул Фрино. – Сдал бы ее жрецам. Она ведь больше для погребальных ритуалов подходит, чем для того, чтобы быть сторожем.

– Может вы и правы, – ответил секретарь, доставая из навесного шкафа бутылку розового вина и два высоких фужера. – Обычно я держу его на улице… простите за такое, я совсем забыл о том, что он здесь.

– Да ничего, – задумчиво хмыкнул Фрино, глядя на злого пса под кроватью. – Хотя я бы посоветовал тебе завести собаку поспокойнее. Этот сам того и гляди сделается твоим хозяином. Будешь у него на цепи сидеть и его дом сторожить.

– Я… подумаю об этом, обещаю, – ставя перед своим гостем пустой фужер, сказал Ирон. – Вот, господин... это конечно в сравнение не идет с тем, что вы пьете… но все же не обессудьте, ничего получше у меня нет.

Когда секретарь наклонился, наливая младшему Сентро вина, парень заметил на его шее тонкую цепочку. Раньше на Ироне он не видел никаких украшений. Цепочка так заинтересовала Фрино что он, не особенно церемонясь, подцепил ее перебинтованным пальцем и вытащил из-под толстого, грубого свитера повешенный на нее золотой гор. Ирон застыл не смея шевельнуться, чуть не разлил вино, но вовремя спохватился.

– Только деньги перевел, – пробормотал Фрино. – Это же не какая-нибудь мелкая монетка...

– Пусть так, – смутился Ирон. – Зато теперь я точно ее не потрачу.

Вспомнив запоздало свое обещание, Фрино поджал губы. Неприятно. Получается, ему придется нарушить данное парню слово? Получается, Ирон чувствует сейчас себя в безопасности рядом с ним? Получается…