Олег, которого московский князь преследовал то полками, то доверенностию своею, с другой стороны терпел от татар: два раза он должен был бегать перед их толпами, два раза княжество его было страшным образом опустошено. Когда в 1380 году Мамай двинулся против Димитрия, Олег не знал, что делать; на него первого должно было пасть мщение хана; в таких обстоятельствах рязанский князь принял обычную роль всякого слабого в борьбе двух сильных: он думал, что исполняет свою обязанность в отношении к Руси, послав сказать Димитрию о татарском нашествии, а между тем вступил в сношение с Мамаем для предохранения своего княжества при несомненном, по его мнению, торжестве татар.
След., вся вина Олега состоит в том, как уже сказано выше, что он не поверил в могущество новой Руси и был, как следует ожидать, жестоко наказан за свое неверие. После Куликовской битвы Олег знал, что ему уже нечего ожидать добра от московского князя, и потому, приказав по возможности препятствовать возвращению московских войск чрез свою землю{663}, сам убежал в Литву. Димитрий послал было в Рязань своих наместников, но увидал, что еще трудно будет удержать ее против Олега, и потому примирился с последним, заключив договор, который дошел до нас. Олег, подобно Михаилу Тверскому, признает себя младшим братом Димитрия и равным Владимиру Андреевичу, след., и рязанский в. князь приравнялся к удельному московскому{664}.
Во время Туктамышева нашествия захваченный врасплох князь Димитрий Нижегородский, тесть и союзник московского, поспешил отправить к хану сыновей с просьбою о помиловании своего княжества, и один из этих нижегородских княжичей склонил московских граждан сдаться Туктамышу, поцеловав крест, что хан не сделает им никакого зла. Олег Рязанский последовал примеру князя нижегородского и обвел татар мимо своей области, указав броды на Оке{665}: но о князе нижегородском в наших историях не сказано по этому случаю ничего дурного, а Олег Рязанский величается жестоким, вероломным изменником. Однако челобитье Олега Туктамышу не помогло: на возвратном пути татары опустошили Рязанское княжество и заставили бежать Олега; но, едва Туктамыш выступил из рязанских пределов, московские полки явились в Рязани и разорили то, что не было тронуто татарами{666}.
Такая ожесточенная вражда со стороны Москвы не могла не вывести Олега из терпения: в 1385 году рязанский князь, собравшись с силами, напал нечаянно на Коломну, взяли разграбил ее; Димитрий отправил против него войско под начальством Владимира Андреевича, но московитяне потерпели поражение и потеряли много бояр и воевод{667}. Тогда Димитрий увидал, как опасно доводить врага до отчаяния, и поспешил примириться с Олегом.
Но при такой ожесточенной вражде обыкновенные средства примирения были бы бесполезны; и потому московский князь прибег к средствам религиозным: по просьбе Димитрия пошел в Рязань св. Сергий, основатель Троицкого монастыря. Летописец говорит, что этот чудный старец тихими и кроткими речами много беседовал с Олегом о душевной пользе, о мире и любви; князь Олег переменил свирепство свое на кротость, утих и умилился душою, устыдясь такого святого мужа, и взял с Димитрием Московским вечный мир и любовь{668}. Этот мир был скреплен даже семейным союзом: сын Олега женился на дочери Димитрия.
Из отношений между князьями в других областях русских замечательны для нас нижегородские: здесь по смерти Димитрия Константиновича Туктамыш отдал ярлык по старине брату его Борису; но племянники, сыновья Димитрия, вооружились, по новому, против дяди и с помощью зятя своего, Димитрия Московского, принудили его к уступке. Летописец говорит, будто Борис, видя тяготеющую силу Москвы, пророчил племянникам, что и они будут плакать от врагов своих{669}. Пророчество это исполнилось, как увидим впоследствии.
С именем Димитрия Донского в нашей истории неразлучно имя двоюродного брата его Владимира Андреевича, который называется также Донским и Храбрым. Так как родовые отношения потеряли смысл, то оба брата почли необходимым определить свои отношения клятвенными договорами; таких договоров между Димитрием и Владимиром до нас дошло 3.
Первый написан в 1362 году{670}. Оба брата клянутся быть за один, Димитрий быть старшим, в отца место, Владимир — младшим и держать под ним княжение великое честно и грозно; но эти старинные выражения: младший и старший, в отца место объясняются гораздо понятнее по новому порядку вещей: «А тебе брату моему молодшему мне служити без ослушания по згадце, како будет мне слично и тобе брату моему молодшему: а мне тебе кормити по твоей службе». Это уже звучит не по старине! Владимир обязывается не искать под Димитрием удела Симеонова: этим утверждается новый обычай, что выморочный удел поступает прямо к в. князю без раздела с родичами. Большая статья посвящена боярам. Несмотря на допущение перехода бояр от в. князя к удельному и наоборот, старший брат уже делает попытку распространить свое влияние на бояр младшего; к этому он приступает следующим образом: «А коли ми будем где отпущати своих воевод из великого княжения, тобе послати своих воевод с моими воеводами вместе без ослушанья; а кто ся ослушает, того ми казнити, а тобе брату моему со мною. А кого коли оставити у тобе бояр, про то ти мене доложити, то ны учинити по згадце: кому будет слично ся остати, тому ос-татися; кому ехати, тому ехати». Здесь в. князь выговаривает себе право казнить бояр брата своего, если они ослушаются идти на службу, требуемую государственною пользою; мало того, в. князь выговаривает себе право назначать из бояр брата способнейших к известной службе: важный шаг на поприще государственного развития! Теперь не целый род владеет землей, но одно лицо, один в. князь всея Руси; этот в. князь, принимая на себя одного ответственность в управлении государством, должен по этому самому заботиться и о средствах к лучшему достижению государственных целей, должен иметь влияние на выбор людей, назначаемых для достижения этих целей.
В 1371 году был заключен второй договор{671} между братьями; здесь опять важная прибавка: Владимир обязуется не искать московской отчины Димитриевой и в. княжения Владимирского не только под Димитрием, но и под детьми его. На это условие вовсе не должно смотреть как на торжественное подтверждение нового права старшего племянника над дядьми, ибо по старому обычаю Владимир Андреевич как послерожденный сын князя, никогда не бывшего старшим между братьями, не имел ни малейшего права на старшинство; приведенное условие показывает только, что в это время старый обычай потерял всю силу и смысл, племянники стали вооружаться против дядей и дяди против племянников мимо всех прежних ограничений, и потому Димитрий, видя нарушение старого обычая из примера князей суздальских, искавших старшинства не по отчине и не по дедине, требует с двоюродного брата клятвы не поступать подобным образом и не искать старшинства под детьми его.
Мы видели, что в первом договоре с братом в. князь выговорил себе право наказывать Владимировых бояр в известном случае. В 1389 году Димитрий захотел воспользоваться этим правом, хотя, впрочем, неизвестно, имело ли здесь место выговоренное обстоятельство, т. е. ослушание бояр идти с великокняжескими полками; быть может, в. князь был недоволен боярами Владимира, подстрекавшими своего князя не уступать старшинства племяннику: мы позволяем себе такое предположение, основываясь на том, что подобные явления имели место впоследствии, а именно, что бояре дядей, желая быть боярами великокняжескими, побуждали своих князей к поддержанию древнего порядка старшинства. Как бы то ни было, Димитрий велел схватить старших бояр Владимировых и развести розно по городам, где держал под крепкою стражею, под надзором жестоких приставников{672}. Владимир, с своей стороны, начал неприязненные действия{673}; наконец оба брата помирились, и заключен был третий договор{674}.
