Слово «опричнина» явилось на севере вследствие разрушения родового быта и уничтожения понятия об общей родовой собственности; опричнина употребляется иногда в смысле удела, который принадлежит князю в полную, отдельную собственность и противополагается великокняжеской области Владимирской, переходящей к старшему в роде, напр. св. Михаил Тверской говорит Юрию Московскому: «Оже дал царь тебе великое княжение то и аз отступаюся тебе. Княжи на великом княжении. Но в мою опришнину (т. е. в Тверь) не въступаися» (Воскрес. II, стр. 282).

«А што ее примысл, в том волна, по душе ли даст, сыну ли даст; да к тому ей даю в опришнину два села (имярек), в тех дву селех так же волна, по душе ли даст, сыну ли даст».

«А ис тех волостей и с сел, што есм писал княгине своей, хто ся имет жаловати на волостелей, или на тиунов, ли на посельских, или на доводщиков, то судит княгини моя, или кому прикажет; а сыну моему князю в те суды не вступатися. А переменит Бог татар, и княгини моя емлет с тех волостей и с сел дань себе; а сыну моему князю Ивану также в ту дань не вступатися. А коли придет дань или ям, и княгини моя даст с тех волостей и с сел по розочту, што ся иметь». Или: «Дал есмь ей Лужу и со всеми слободами и с волостьми и с околицами и с селы и з бортью, с тамгою и с мыты и с озеры и со всеми пошлинами… А на мытников и на таможников дети мои на Городецьских матери своей приставов своих не дают, ни судят их, мытников своих и таможников судит их княгини моя: а в мыт и в тамгу дети мои не вступаются ни каковыми делами… А судит княгини моя удел свой и те села и бояре свои сама, а дети мои в то не вступаются… А учинится в Луже душегубство или в волостех в лужевьских и в слободах и в околицах удела княгини моей, и те душегубства потянут к Луже; а дети мои в те душегубства не вступаются».

«А кто учнет бояр служити моей княгине, а тех бояр дети мои блюдите с одиного».

Никон. III, 136: «И бяше убо веселие непрестанно посреди обоих духовное, князю убо во всем послушающу, и честь велию воздающу отцу своему».

Там же, стр. 135: «И зело возлюби его (Калиту) божий святитель, и начать болше инех мест жити во граде том».

Никон. III, 139, 140: «Иным же князем многим не много сладостно бе, еже град Москва митрополита имяше в себе живуща».

См. Исследование В. Григорьева: о достоверности ярлыков, данных ханами русскому духовенству, стр. 50.

Никон. III, 137, 138.

Там же. 138.

Новгор. стр. 74.

Там же, 139: «Вся земля Тверская пуста, и все быша лесы и пустыни непроходимые».

Никон. III, 152.

Там же, 153: «аще пойдем на князя Ал. Мих. Тверскаго и се псковичи вси яшася за него всею крепостию, и обещеваются вси умрети за него; близ же суть их и немцы, и се им помощь».

Псков, летоп., изд. Погод, стр. 21.

Новгород, стр. 75: «Приидоша послове из Плескова от князя Александра, и от Гидимона послове, и от всех князей литовъскых к митрополиту, и приведоша с собою Арсения, хотяще его поставити на владычество в Плесков, а Новагорода не творя ничим, възнес бо ся высокоумием своим, нъ Бог и святаа София низлагаеть всегда высокомыслящих, зане плесковичи изменили крестное целование к Новугороду, посадили себе князя Александра из литовскиа руки».

Никон. III, 163: «Князь великий Александр Михаилович Тверским нача тужити и скорбети живя во Пскове, глаголя сице: прииму смерть зде, что убо ми будет и детям моим! Видят бо вси языцы, яко отбежа княжения своего и смерть прия, и тогда дети мои лишен и будут княжения своего».

Там же.

Там же, стр. 164.

Никон. III, 164: «Тогож лета (1336) отьехаша бояре мнози от князя Александра Михаиловича Тверскаго на Москву к великому князю Ивану Даниловичу». Карамз. IV, гл. IX: «Вероятно, что Александр, быв долгое время вне отчизны, возвратился туда с новыми любимцами, коим старые вельможи завидовали». — Догадка вполне, по нашему мнению, справедливая; это явление объясняется местничеством: новые бояре Александровы заехали старых тверских.

Новгор. стр. 79.

Татищев (IV, 136) приводит известие еще о других виновниках гибели Александровой: «Бывшу же Александру Михайловичу в Немцах и Литве, мнозии истязаху от него многие дары и обеты прирекающе ему помогати, но ничто полезно ему сотвориша. И он издав имения своя живяше во стране чужих в велием убожестве и нищете. И егда прият от хана княжение тверское, ничьею, но токмо Божескою помощию и своею мудрою кротостию, тогда тии немцы и литовстии вельможи прошаху от него обетов. Он же яко ведый себе неповинна и неимуща что дата, разорено бо еще бе княжение его, отказа им, а иных проси да подождут до исправы. Тии же шедше во орду начаша хану Азбяку жаловатися и клеветати на князя Александра».

Никон. IV, 204.

Никон. IV, 204, 205: «Егда внидоста во град Ростов тогда возложиста велику нужу на град, да и на вся живущая в нем, и гонение много умножись, и не мало их от ростовец москвичем имения своя с нужею отдаваху, а сами противу того раны на телеси своем со укоризною взимающе, и тщимя рукама отхожаху, иже последняя бедства образ; яко не токмо имения обнажения быша но и раны наплоти своей подъяша, и язвы жалостно на себе носиша и претерпеша. И что подобает много глаголати толико дерзновенна над Ростовом содеяша, яко и самого того епарха градскаго, стареишаго боярина ростовского именем Аверкия стремглав обесиша, и возложиша на ня руле свои, и оставиша поругана точию жива, и бысть страх велик на всех слышащих сия, не токмо во граде Ростове, но и во всех пределех его и во властех, и в селех… и ростовския ради нужа и насилования и злоб разбегошась людие мнози».

Новгор. стр. 79: «Ходи князь велики Иван в орду, его же думою приславше татарове, позваша Александра, и Василиа Давыдовича Ярославскаго, и всех князей, в орду. Князь же Александр послал бе преже себе в орду сына своего Феодора, чаа оттоле вести; и приела по него царь и пойде в орду, и Василий Ярославский, нань же посла князь Иван, тесть его, в 5-сот переимать, нъ отбися их».

Никон. III, 170.

О прозвище Калита см. Карамз. IV, примеч. 321.

С. г. г. и д. т. I, № 21 и 22.

Юрий, Александр, Афанасий, Борис.

Калита купил Углич, Белозерск и Галич; но ни в духовной самого Ивана, ни в духовной сыновей его эти прикупы не упоминаются, и только уже Донской говорит о них как о купле деда своего. — Карамзин (IV, гл. IX) делает предположение, что эти прикупы принадлежали не к Москве, но к великому княжению! Но как мог Калита прикупать к в. княжению, которое вовсе не принадлежало в собственность его роду и по смерти его могло перейти к князю тверскому или нижегородскому? Это значило бы обогащать других князей на свой счет. Дело объясняется тем, что Калита купил эти города у князей, но оставил еще им некоторые права владетельных, подчиненных однако в. к. московскому, а при Димитрии Донском они были лишены этих прав. Сам же Карамзин (примеч. 327) говорит, что в 1339 году белозерский князь вместе с Александром Тверским ездил в Орду и что галицкий князь Димитрий был изгнан из этого удела Димитрием Донским.