Это предложение прельстило Всеволодича, притом он сам как старший сын старшего из Ольговичей метил на старшинство, на Киев, и хотел приобрести расположение и доверенность жителей этого города: вот почему, не сказавшись дядьям, ни Ольговичу, ни Давидовичу, Святослав приехал в Киев и дожидался там Ростислава. Вячеслав и киевляне приняли Ростислава с необыкновенною радостью, потому что прибытие его освобождало их от страха быть застигнутыми с двух сторон, из Чернигова и из Суздаля; Вячеслав передал племяннику управление, и киевляне посадили его у себя на стол, обязались быть ему верными до самой его смерти, заключив, однако, ряд, чтоб он не затевал которы с дядею Вячеславом, но чтил его, как чтил покойный Изяслав{371}. Мономаховичи сдержали слово относительно Святослава Всеволодовича: Ростислав дал ему богатую волость — Туров и Пинск за то, что он берег Киев в его отсутствие{372}.
В это время пришла весть, что Глеб Юрьевич, подведенный черниговским князем, приближается с половцами к Переяславлю. Ростислав немедленно выступил, отразил половцев от Переяславля и намеревался начать наступательное движение на Чернигов, как вдруг пришло известие о внезапной смерти Вячеслава. Похоронивши дядю, Ростислав снова спешил к Чернигову, хотя бояре убеждали его заключить новый ряд с киевлянами, укрепить их себе крестным целованием на случай прихода дяди Юрия{373}. Ростислав не послушался и тотчас же показал, как далеко не имел доблестей своего брата: увидав множество половцев, пришедших на помощь к Изяславу, он струсил, вступил с последним в переговоры и начал уступать ему под собою Киев, а под племянником Мстиславом Переяславль. Такое малодушие раздражало Мстислава Изяславича. «Не доставайся же ни мне Переяславль, ни тебе Киев», — сказал он дяде и поворотил коня; дружина последовала его примеру, войско Ростислава обратилось в бегство, сам он убежал в Смоленск, Мстислав Изяславич во Владимир на Волыни, Святослав Всеволодович попался в плен к половцам. Киевляне, оставленные князьями и устрашенные приближением варваров, принуждены были принять Изяслава Давидовича.
Здесь представляется вопрос: какое право имел последний быть представителем Святославова рода и его прав на старшинство, на Киев, при жизни Святослава, сына Олегова? Но вспомним, что сам Святослав добровольно соступился со старшинства после несчастия с братом его. Игорем, он говорил Давидовичам: «Не хочу ни волости, ничего другого, только выпустите мне брата!»{374} — и после он не искал Чернигова под Давидовичами{375}, даже при торжестве своего союзника Юрия, тем более не мог этого сделать при торжестве Мстиславичей; след., Изяслав, сидя на старшем столе в Святославовом роде, переносил на себя представительство этого рода и право его на Киев.
Однако приближение Юрия заставило черниговского князя выехать из старшего города всей Русской земли, и Юрий в третий раз сел на отцовском столе{376}. Его княжение замечательно по тем движениям, которые обнаружились в различных линиях Ярославова потомства и которые все носят одинакий характер, служат отзвучием и продолжением великой борьбы за старшинство между племянниками и дядьми, начавшейся по смерти Мстислава Великого.
Мы видели, что Мстислав Изяславич удалился в отчинную волость свою Волынь, но эту волость он должен был поделить с братом Ярославом и младшим дядею своим Владимиром Мстиславичем. Последний родился незадолго до смерти отца и потому был, вероятно, моложе или по крайней мере ровесником старшему племяннику своему Мстиславу, который потому вовсе не хотел признавать его старшинства; но Юрий Долгорукий, который боролся всю жизнь против нового представления о старшинстве племянника над младшими дядьми, Юрий по этому самому должен был поддерживать права Владимира против Мстислава, и точно — доставил ему стольный город Владимир, а племянники должны были поместиться в других, менее важных{377}. Но Мстислав Изяславич, верный отцовскому примеру, выгнал младшего дядю из Владимира{378} и заставил его бежать в Венгрию. Этим воспользовался в. к. Юрий, чтоб посадить во Владимире племянника своего Владимира Андреевича. Сын Андрея Владимировича, младшего из сыновей Мономаха, Владимир не мог быть сонаследником с своими дядьми, ибо отец его умер, не будучи старшим в роде; но Юрий, которого дело поддерживал Андрей, поклялся последнему, вопреки обычаю, ввести его сына Владимира во владение Волынью{379}. Возобновив ту же клятву и самому Владимиру, Юрий воспользовался теперь усобицею в самой семье Мстиславичей, чтоб исполнить клятву. Но Мстислав подобно отцу не любил уступать того, что добыл головою, и не дал Владимира в. князю с союзниками его: Юрий принужден был оставить в покое Изяславичей и посадил Андреевича в Дорогобуже{380}.
На востоке между Святославичами происходили подобные же явления: сын Владимира Давидовича начал котору с младшим дядею Изяславом, князем черниговским, захватил у него все города по Десне и перешел к роду Мономаховичей, именно к Ростиславу Мстиславичу Смоленскому{381}; и в то же время встал на дядей известный уже нам Святослав Всеволодович, который, потеряв Туров по смерти Вячеслава, принужден был еще поступиться несколькими городами, взятыми у него дядею Святославом в наказание за измену роду{382}.
Чем дело кончилось, неизвестно: летопись говорит только, что дядья помирились с племянниками. Этому миру, вероятно, содействовал Ростислав Смоленский, покровитель обоих племянников — и Владимировича, и Всеволодовича; Ростислав в то время заключал союз с Изяславом Давидовичем и племянником своим Мстиславом Изяславичем против Юрия, которого только внезапная смерть уберегла от окончательного изгнания{383}. Ненавидимый князьями, Юрий еще больше был ненавидим гражданами киевскими, в глазах которых он был выродком из доблестной семьи Мономаха, потому что подобно Святославичам наводил половцев на Русскую землю; но всего более возбудил он нелюбье киевлян тем, что привел с собою суздальских дружинников, которым роздал должности на Руси и которые спешили обогатиться на счет граждан. Едва узнал народ о кончине нелюбимого князя, как не мог удержать своей ненависти; дворы его и сына его были разграблены, суздальские тиуны по городам и селам были побиты, имение их расхищено{384}.
Киевляне опять приняли Изяслава Давидовича, и на этот раз никто из Мономаховичей не вооружился на него. Что же была за причина? Мы видели, что ненависть к Юрию соединила Давидовичей и Мстиславичей — дядю Ростислава и племянника Мстислава: должно быть, в основании этого союза лежало условие, что Изяслав по изгнании Юрия получит старшинство; Ростислав Смоленский, уже однажды обративший тыл пред Изяславом, не хотел в другой раз вступить с ним в борьбу за Киев; Мстислав Владимиро-Волынский не имел никакой возможности принять на себя старшинство в роде Мономаха; задев господствующее тогда понятие о старшинстве дяди, он вооружил бы против себя и Ростислава, и особенно Андрея Юрьевича Владимиро-Клязьменского, который, будучи внуком Мономаха, считал себя старше Мстислава, правнука его; притом в собственной волости на Волыни Мстислав был окружен врагами — Владимиром Мстиславичем, Владимиром Андреевичем и Ярославом Галицким; после того можно ли было думать ему о соперничестве с Изяславом Давидовичем? Таким образом, разделение в роде Мономаха дало в другой раз возможность Святославичу достать старшинство.
