Но борьба за старшинство идет не между одними Святославичами и Всеволодовичами; три княжеские линии, игравшие прежде важную роль — линия Изяслава Владимировича Полоцкого, Изяслава и Игоря Ярославичей вышли теперь из борьбы (хотя полоцкие князья возвращаются из Греции, но уже не имеют никакого влияния на отношения между Ярославичами); но зато встала страшная котора в самом роде Мономаховом. Здесь, по-видимому, повторяется прежняя борьба, борьба дядей с племянниками, но опять уже с другим значением: дядья не исключают племянников из владения родовою собственностию, но враждуют с ними за старшинство, не хотят допустить, чтобы дети старшего брата отнимали старшинство и стол киевский у младших дядей своих вследствие нового представления, что старший сын старшего брата есть старший брат дядьям своим.

Но борьба за это новое представление о старшинстве началась не между Мономаховичами, а между Святославичами еще при жизни Мстислава I. В 1128 году Всеволод Ольгович схватил дядю своего Ярослава в Чернигове, отправил его в Муром, а сам сел на старшем столе своего рода. Мстислав хотел было защищать права дяди, но был остановлен одним духовным лицом, игуменом киевского Андреевского монастыря Григорием, который пользовался всеобщим уважением. Один ли страх пролития христианской крови руководил советами этого игумена или другое что-нибудь, неизвестно; по крайней мере летопись говорит, что Всеволод богатыми подарками склонял на свою сторону киевских бояр, думцев великокняжеских; вероятно, киевляне, не терпевшие Черниговских, радовались междоусобию, между ними возникшему, и не хотели проливать кровь свою ни за одного из Святославичей. Как бы то ни было, Всеволод удержался на черниговском столе; однако Мстислав, помня отцовское завещание не нарушать данного слова, всю жизнь терзался мыслию, что не сдержал клятвы, данной Ярославу^{270}.

Несмотря, однако, на то, Мстислав сам был виновником подобного же явления в собственном роде: он уговорился с братом и преемником своим Ярополком, чтобы тот, перейдя из Переяславля в Киев, отдал прежний стол старшему сыну Мстислава Всеволоду, тогда князю новгородскому, под незаконным предлогом, что Мономах отдал Переяславль им обоим вместе, Мстиславу и Ярополку^{271}. Последний поклялся исполнить желание брата, и точно, как скоро получил старшинство, так тотчас же послал звать Всеволода в Переяславль. Но этот город был самым старшим столом после Киева в областях Мономаховичей, столом Всеволода и Мономаха, который отдал его старшим сыновьям своим^{272}, след., Мстислав перешел в Киев из 11ереяславля, Ярополк также.

Вот почему, когда младшие Владимировичи — Юрий Ростовский и Андрей Владимиро-Волынский узнали о перемещении племянника Всеволода в Переяславль, то первой их мыслию было, что это шаг к старшинству мимо их, особенно когда пред глазами был пример Ярослава Святославича, согнанного со старшего стола племянником при видимом потворстве старших Мономаховичей — Мстислава и Ярополка. Летопись говорит, что Юрий и Андрей прямо сказали: «Се Ярополк, брат наю, по смерти своей хощеть дати Кыев Всеволоду, братану своему»^{273}, и спешили предупредить племянника. Утром въехал Всеволод в Переяславль и до обеда еще был выгнан дядею Юрием^{274}, который, однако, сидел в том городе не более 8 дней, потому что великий князь, помня клятву, данную покойному брату, вывел его оттуда и вызвал на его место другого Мстиславича, Изяслава, княжившего в Полоцке^{275}, дав ему клятву поддержать его в Переяславле. Вероятно, Всеволод уже не хочет в другой раз менять верный удел на неверный, да и Ярополк не хотел раздражать новгородцев.

Но такое распоряжение не могло успокоить дядей: в каждом племяннике, который сидел в Переяславле, они видели наследника старшинства, будущего владельца киевского; притом полочане, не терпевшие, подобно всем гражданам русским, когда князь покидал их город для другого, выгнали Изяславова брата Святополка и приняли другого князя^{276}.

Тогда Ярополк, видя неудовольствие братьев и видя, что 11олоцкое княжество, оставленное храбрым Изяславом, отходит от Мономахова рода, перевел неволею Изяслава опять в Минск (все, что осталось у Мономаховичей от Полоцкого княжества), придав ему Туров и Пинск, волость старшего своего брата Вячеслава, которого перевел в Переяславль, и таким образом прекратил вражду Юрия и Андрея, хотя с двоекратным нарушением клятвы — Мстиславу и Изяславу.

Но все планы Ярополка разрушил Вячеслав; этот честолюбивый, но вместе с тем слабый, бесхарактерный, робкий князь прельстился сначала честию переяславского стола, но потом ему стало страшно сидеть здесь вблизи Святославичей Черниговских и половцев; он вышел из Переяславля и сел в прежней волости своей, Турове, выгнав оттуда Изяслава.

Тогда Ярополк решился на последнее средство для прекращения которы: он склонился на требование Юрия Ростовского, отдал ему Переяславль, с тем, однако, чтоб тот уступил в. князю прежнюю свою Ростовскую область, хотя не всю, ибо Юрий оставлял себе на всякий случай убежище на севере^{277}. Вероятно, Ярополк хотел отдать Ростовскую землю Изяславу: этой сделкой он надеялся успокоить братьев, поместив их всех около себя на Руси и отдав племянникам как младшим самую отдаленную область на севере. Но он уже не был более в состоянии исполнить это намерение: Изяслав, дважды изгнанный, видел только одну несправедливость со стороны дядей; он удалился в Новгород к брату Всеволоду и, питая ненависть к Юрию как виновнику всех своих бедствий, уговорил брата идти с новгородцами на этого дядю: война началась на севере^{278}.

Тогда-то Святославичи увидали, что пришла наконец их пора; они заключили союз с недовольными Мстиславичами, призвали половцев и вооружились на старших Владимировичей. «Вы первые начали нас губить», — говорили они последним. Всего более Ольговичи были озлоблены за то, что старшие Мономаховичи, Мстислав и Ярополк, собираясь идти войною на Всеволода Ольговича за изгнание Ярослава Святославича и не желая допустить первого до соединения с половцами, поспешили захватить Курск и города по р. Семи: в Курске посадили Изяслава Мстиславича, а по Семи — своих посадников^{279}; после Всеволод, довольный уже тем, что остался на черниговском столе, не смел требовать у Мстислава возвращения отчинных городов, которые и остались за Мономаховичами; но теперь черниговский князь, пользуясь усобицею между Мономаховичами, начал требовать у Ярополка их возвращения: «Возврати наши отчинные города, если же не возвратите, то не жалейте о следствиях: вы будете виноваты, на вас будет кровь»^{280}.

Ярополк, располагая соединенными силами всех братьев, думал сначала, что может дружным ударом задавить Святославичей, и спешил к Чернигову; но принужден был отступить без успеха от этого города, а между тем Всеволод Олегович с Изяславом и Святополком Мстиславичами, пришедшими с севера, и с половцами пожег область Переяславскую и доходил до самого Киева. Тогда дядья, чтобы отвлечь племянников от Святославичей, примирились с ними. Изяславу отдали Владимир-Волынский, из которого Андрея Владимировича перевели в Переяславль^{281}. Юрий Ростовский видел, как спорны русские столы, и потому, пожив несколько времени на Руси, удалился в свою верную северную волость; он был успокоен тем, что в Переяславле будет княжить младший брат его, а не сын старшего брата: знак, что Изяслав имел больше прав на старшинство, чем Андрей Владимирович, и потому казался опаснее дяде Юрию^{282}.