Играли двое на двое: Капоне и Макгёрн против Бёрка и Гузика, ставка — 500 долларов за лунку. Первым же ударом Аль послал мяч в заросли деревьев, и Тим минут десять ползал на четвереньках, отыскивая его. Он страшно боялся, что Капоне рассердится и прибьёт его, а то и пристрелит, но Аль потрепал его по волосам и улыбнулся: «Мы проиграли один удар, только и всего. Подай мне другой мяч».
Сзади и сбоку шли телохранители, а за ними — мальчишки, которые смотрели на Аля раскрыв рот и завидовали Тиму. Тот был горд и не верил своему счастью: он, Тим Салливан, носит клюшки для босса! Но и другим ребятам перепало внимания: завидев киоск с газировкой, Аль купил каждому по бутылке.
Играл он отвратительно: на девять лунок потребовалось больше шестидесяти ударов. Силы Алю было не занимать, он мог закинуть мяч на полмили, но всегда криво. Тузик играл ещё хуже, да и Бёрк не лучше, только Макгёрн прошёл трассу с хорошим результатом — около сорока ударов. Помимо ставки в 500 долларов за лунку, они заключали и другие пари, и Аль почти все проиграл. Этот день обошёлся ему примерно в десять тысяч. Тиму он дал двадцатидолларовую банкноту. «Это всё мне?» — спросил мальчик, никогда не державший в руках таких денег. «Конечно! Заработал».
Тим стал постоянным кедди Капоне (как он понял позже, это подразумевало, что Ида Мэй станет его постоянной девушкой). Двадцатка дважды в неделю была большим подспорьем для семейного бюджета, поэтому даже мать, тревожившаяся из-за того, что её сын якшается с гангстерами, со временем смолкла. Стиль игры Аля не улучшился, поэтому Тим прибегал к хитрости: держал в кармане пару запасных мячей и украдкой подбрасывал один из них, когда не мог найти мяч, посланный Капоне. Тот быстро раскусил этот трюк, но просто посмеялся и одобрил. Зато Банджоглазый поднял шум, увидев, как Тим достал мяч из кармана (игра шла на большие деньги): «Мальчик жульничает!» Аль сделал вид, что не верит, и соперник назвал его лжецом. Лицо Капоне побагровело. «На колени! — завопил он. — Молись!» — и стал рыться в сумке для гольфа, где среди клюшек был его дробовик. Банджоглазый, дрожа, рухнул на колени, Тим расплакался от страха, признался, что словчил, и просил Аля не убивать человека. Тот сразу успокоился, вложил оружие в сумку, хлопнул Банджоглазого по спине, как ни в чём не бывало, и сказал: «Пошли, доиграем».
Однажды Аль поднял сумку, и находившийся в ней револьвер выстрелил — наверное, одна из клюшек задела спусковой крючок. Как потом сообщила «Чикаго трибюн», «пуля прошла сквозь мякоть правой ноги, чудом не попала в живот и засела в левой ноге». Аль прыгал на правой ноге и ревел как бык. Джонни Паттон отвёз его в больницу Святой Маргариты в Хаммонде; при осмотре обнаружилась серьёзная рана в паху, но главный врач не хотел оставлять у себя опасного пациента, боясь, что заявятся гангстеры из числа врагов Капоне и устроят пальбу. В конце концов врача уломали: Капоне положили в больницу под фамилией Гири и отвели ему целых пять палат: одну — для него самого, остальные — для телохранителей, включая Маленького Нью-Йорка. Уже через неделю его выписали; Аль вернулся к игре в гольф, слегка прихрамывая. После этого, прежде чем положить оружие в сумку, всегда проверяли, стоит ли оно на предохранителе.
Однажды Джейк Гузик и Банджоглазый приехали без Аля. Возле клуба переминались с ноги на ногу мальчишки; Гузик ткнул пальцем в Тима: «Пойдёшь со мной». Тот возразил, что сейчас не его очередь, но гангстеры возражений не принимали. Тим поплёлся следом, чувствуя, как 20 пар глаз сверлят его спину. Ради Гузика мальчику ловчить не приходилось — тот делал это сам, а когда не смог выбить мяч из ямы с песком (Тим посоветовал ему не ту клюшку, хотя предупредил, что мало понимает в игре), стал гоняться за ним, но не догнал, сломал клюшку о колено, закончил игру с другим кедди, а Тиму не заплатил. На следующий день приехал Аль, и Тим рассказал ему о случившемся. «Почему ты поступил так с Малышом?» — грозно спросил Аль. Гузик ответил, что кедди нагнал ему туфты. «Зачем было советоваться с мальчишкой? Ты же взрослый человек, разве нет? Кстати, ты ему не заплатил. Плати сейчас», — велел Капоне. Гузик достал бумажник и вынул оттуда один доллар. «Я сказал, заплати ему!» — крикнул Аль, выхватил у Гузика бумажник, достал две купюры по десять долларов и протянул Тиму, а бумажник бросил к ногам Гузика. Тот поднял его и отошёл в сторону, не проронив ни слова.
У всех игроков были при себе фляжки, к которым они время от времени прикладывались. «Дойдя до кондиции», гангстеры начинали играть в чехарду, крутить «колесо», ходить на руках. Была ещё одна игра, которую Аль называл «слепой Робин»: один человек ложился на спину, закрыв глаза; мяч для гольфа клали ему на подбородок и, тщательно примерившись, били по мячу клюшкой. Дойдя до последней лунки, игроки снимали с себя кобуры с пистолетами и начинали бороться. Тим ходил вокруг и подбирал то, что вываливалось у них из карманов: фляжки, сигары, банкноты и мелочь. Газон после этого выглядел ужасно, но руководство клуба никогда не делало замечаний.
По мере повышения градуса игроки всё чаще мухлевали и ловили на этом друг друга. Однажды Бёрк и Макгёрн сцепились не на шутку, а все остальные стояли вокруг них, смеясь и подбадривая. Подошли и другие гольфисты, но смотрели молча, словно загипнотизированные. Бой продолжался добрых полчаса; Бёрк дважды сбил Макгёрна с ног, но тот быстро поднимался — недаром в прошлом зарабатывал на жизнь боксом. Рубашка Киллера покраснела от крови из разбитого носа, один глаз совершенно заплыл. Макгёрн дюжину раз отправлял его в нокдаун, и в последний раз тот остался лежать. Банджоглазый вылил на него ведро воды — безрезультатно. В толпе оказался врач, который сумел привести Бёрка в чувство. «Не разговаривайте, — предупредил он, — у вас несколько зубов шатаются, вам надо к дантисту». Бёрк попытался встать, но не держался на ногах. Двое гангстеров сцепили руки и на этом импровизированном сиденье отнесли пострадавшего в здание гольф-клуба.
Когда Бёрк играл в гольф, он вспахивал поле своей клюшкой, точно сохой. С ним обычно приходила пергидролевая блондинка. Однажды, опорожнив фляжку, они ушли в кусты, а когда минут через десять вернулись, на платье блондинки были зелёные пятна от травы. Тим был ещё мал и не понял, что они там делали. Но гангстеры вскоре вывели его из неведения. Как-то, обсуждая вечеринку, которую они намеревались закатить в гольф-клубе, её назвали оргией. Тим никогда не слышал этого слова и жаждал узнать, что оно означает. После ужина он вернулся в клуб и сказал вышибале, что хочет попасть на вечеринку Аля; тот расхохотался и велел ему отправляться домой сменить подгузник. Упорный Тим пробрался за дом и вскарабкался на балкончик второго этажа. Заглянув в окно, он увидел два десятка пар, в основном без одежды. Аль сидел сбоку, смотрел и смеялся. Тиму тогда стало очень стыдно от увиденного.
А тут ещё в отель «Эрроухед», возле которого мальчик обычно сидел с сапожными щётками и ваксой, приехала Тилда Грей (урождённая Марианна Михальска), «королева шимми» — танца, производившего фурор в 1920-е годы, который многие считали неприличным. Она села на скамеечку Тима, и в разрез юбки узкого платья, усыпанного бисером, ее ноги стали видны целиком. Тим покраснел и делал свою работу, не поднимая головы; она же, заметив его смущение, нарочно стала его поддразнивать. Когда Аль Капоне приехал играть в гольф, Тим рассказал ему о встрече с Тилдой Грей и заявил, что больше никогда не будет чистить ей туфли. (Вряд ли он решился бы на такой разговор со своим отцом). Аль так громко расхохотался, что шедшие впереди обернулись. «Через пару лет ты будешь думать иначе, — сказал он мальчику. — Ты будешь искать такую дамочку, как она».
Однажды после игры Аль купил два тройных сэндвича, бутылку пива для себя и шипучку для Тима. Они сидели на скамеечке, закусывали, и Тим спросил, сможет ли он вступить в банду, когда вырастет. Аль улыбнулся и потрепал его по волосам: «Ты ведь и так уже в ней, разве нет? Ты мой кедди». — «Я хочу сказать — по-настоящему, чтобы ходить с оружием, как другие парни». Аль покачал головой: «Не стоит, Малыш. Я хочу, чтобы ты был со мной долго и оставался цел. Тебе может не поздоровиться. Со многими ребятами, которые состоят при моих делах, так случается. Так что оставайся тем, кто ты есть, о’кей?» Вспоминая об этом 40 лет спустя, Тимоти был благодарен Капоне за отказ: если бы Аль тогда согласился, Тим угодил бы в тюрьму или на кладбище, как все. Но в то время он расстроился: жизнь гангстера казалась ему шикарной и привлекательно опасной. Он очень дорожил фотографией, на которой запечатлены они с Алем: худенький мальчик рядом с человеком-горой, обнимающим его за плечи. Капоне, впрочем, переживал из-за того, что слишком растолстел, и, чтобы сбросить вес, начал играть в волейбол со своими телохранителями в спортзале школы Бернема. То ещё зрелище...
