В мае в городке Стикни прошли местные выборы. Все избранные кандидаты были из списка Капоне, которому позже предъявили обвинение в мошенничестве, но дело закрыли. В соседнем городишке Форест-Вью, в девяти милях на юго-запад от Луп, 47 из 55 зарегистрированных избирателей проживали в двух борделях — «Острог» и «Кленовая вилла», оформленных как легальные предприятия бизнесменов Ральфа и Аля Капоне. Этот посёлок изначально строился для ветеранов Первой мировой, а название (Лесной вид) получил благодаря близлежащему заповеднику. Ральф довольно грубо захватил там власть, жестоко избив основателя посёлка, юриста Джозефа Нозека (неосторожно заявившего, что не знает, кто такой Капоне), и других членов руководства, так что они были вынуждены убраться. Теперь вся экономика Форест-Вью строилась на борделях, букмекерских конторах и пивоварнях; в прессе его уже окрестили «Капоневиллом».
Понятно, что там Аля знала каждая собака, поэтому он уехал в Лансинг — столицу штата Мичиган, но по сравнению с Чикаго — захолустье: всего-то около семидесяти тысяч жителей. Зато Капоне мог спокойно гулять по его улицам, не опасаясь, что его кто-нибудь узнает и примет меры. Но в крошечном Бентон-Харборе, тоже в Мичигане, куда Аль иногда выбирался к своему приятелю Тони Ломбардо, председателю Италоамериканского союза, большой дом круглосуточно охраняли вооружённые люди.
В Лансинге Аля Капоне приютил бывший член его банды, который пожелал выйти из игры и получил на это разрешение. Такое крайне редко, но всё же случалось. Например, шофёр и телохранитель О’Бэниона Джером Макмагон «завязал» по просьбе своей невесты и был отпущен с миром. Даже видным гангстерам удавалось соскочить с этого крючка; например, Макси Эйзен вскоре после похорон О’Бэниона покинул банду, благодаря которой сколотил себе неплохое состояние, и уехал подальше. Главарь банды Вэлли Фрэнки Лейк поступил так же, бросив товарищей. В банде Торрио—Капоне такое было немыслимо, но Макмагона, мелкую сошку, занятого лишь на погрузке-разгрузке ящиков со спиртным и в редких случаях повышаемого до водителя грузовика (и то для перевозок на небольшие расстояния), милостиво отпустили. В благодарность этот человек, перебравшийся из Чикаго в Лансинг, занявшийся там мелкой торговлей и обзаведшийся семьёй, при случае передал своему боссу: если тому когда-нибудь понадобятся его услуги (разумеется, мирного характера) — милости просим. И вот они понадобились. Пока чикагская полиция активно разыскивала Аля Капоне, а все газеты в Америке (и даже некоторые зарубежные издания) печатали его портреты, он ходил по Лансингу у всех на виду.
По приезде в Лансинг Аль первым делом связался с Джоном О’Брайеном, офицером местной полиции, про которого говорили, что он согласен молчать за деньги: вот он я, но меня нет — понятно? Но О’Брайен занимал довольно скромное место в полицейской иерархии, так что спокойную жизнь Капоне обеспечивали только отсутствие в тех местах мафии и дружелюбное отношение населения, оценившего его щедрость и обаяние: то он даст мальчугану пять долларов на мороженое, велев угостить всех друзей, то оплатит счёт за уголь для бедной вдовы, то предложит купить приютившей его семье новую машину (предложение вежливо отклонили), то оплатит кому-то обучение в колледже или лечение. Понятно, что никто не разбегался при виде его чёрного лимузина, а когда он шёл по улице пешком, ему махали рукой: «Привет, Аль, как дела?» 4 июля, в День независимости, он присутствовал на традиционном фейерверке, и об этом написали в местных газетах. Капоне этому не препятствовал: чем больше положительной рекламы, тем лучше. Он проводил совещания в одном из самых престижных отелей Лансинга, куда к нему приезжали «сотрудники» из Чикаго. В вестибюле толпились журналисты в поисках сенсаций, высматривая людей в светлых пальто и серых Федорах (мужчины, не принадлежавшие к криминальной среде, опасались носить шляпы этого фасона, чтобы их не приняли за гангстеров). Но всё самое интересное творилось в Чикаго, куда пришло «лето смерти».
Группа бойцов, возглавляемая Домиником Роберто, не щадила даже женщин, подвернувшихся под горячую руку. Ядро оппозиции из Чикаго-Хайтс было быстро разгромлено. 2 июня 1926 года помощник Фила Пьяццы Джим Ламберта был убит вместе со своей подругой Кристал Барриер: их подловили возле ночного клуба в южном пригороде. Неделю спустя убили ещё одного помощника Пьяццы — Фрэнка Камеру, а его самого застрелили 22 июля перед принадлежащим ему кафе «Милан». Истребление его банды продолжалось до середины сентября; убиты были не менее шести человек — совершенно безнаказанно.
Капоне пережидал жару на Круглом озере неподалёку от Лансинга, где он и Фрэнк Нитти обзавелись «дачами». Аль привёз с собой своего телохранителя Фрэнки Рио и Джека Макгёрна; у каждого был отдельный коттедж. Капоне плавал, удил рыбу, а если становилось скучно, отправлялся на находившийся чуть ниже по дороге постоялый двор с бухлом и женщинами. Но в середине июля он решил, что отдых затянулся, и сообщил полиции Чикаго (всё ещё искавшей виновных в убийстве Максвиггина), что намерен явиться сам: утром 28-го числа он будет на углу 106-й улицы и бульвара Индианаполис — на границе между штатами Индиана и Иллинойс; полицейские могут встретить его там и сопроводить в город. Газеты с наслаждением перепечатывали фразу, якобы произнесённую им в момент встречи: «Я так понимаю, ребята, вы ищете меня».
Его препроводили сразу в здание Уголовного суда Чикаго. Во время допроса он стойко отрицал, что имеет хоть какое-то отношение к убийству членов банды О’Доннеллов и в особенности Максвиггина, который был ему «другом»: «Конечно же, я не убивал Максвиггина. Зачем мне это? Мне нравился этот парень. Всего за день за того, как его пришили, он был у меня, а когда собрался домой, я дал ему бутылку скотча для его старика. Если бы я хотел его пришить, то сделал бы это прямо тогда, верно?» И добавил для большего эффекта: «Я платил Максвиггину сполна и получал то, за что платил». Журналисты «Чикаго трибюн», «Чикаго дейли ньюс» и «Чикаго ивнинг пост» немедленно передали эти слова.
Правда это была или ложь? Опровергать Капоне было уже некому, а обстоятельства, при которых погиб Максвиггин, оказавшийся в неудачный момент в неудачном месте, да ещё и не в самой лучшей компании, обращали сомнения в пользу подозреваемого, и он умело этим пользовался.
Капоне полагал, что, поскольку против него нет никаких улик, его отпустят. Однако судья арестовал его на сутки, которые задержанный должен был провести в обычной тюремной камере. На следующий день состоялись новые слушания; прокурорам пришлось признать, что им нечего предъявить, и судье ничего не оставалось, как снять с подсудимого все обвинения. Капоне был волен идти на все четыре стороны. Первым делом он отправился в Сисеро, в отель «Хоторн», хотя несколько месяцев не видел свою семью. Это полиция и суд ничего не могли ему сделать. А ведь есть ещё люди, которым закон не писан...
Днём 6 августа, когда температура доходила до 30 °С, Джон Фоли по кличке Миттерс заехал в гости к своей матери. Кто-то позвонил туда по телефону, и Джон тотчас ушёл. Миттерс официально состоял в руководстве профсоюза мороженщиков, но зарабатывал главным образом на пиве и ходил под Шелдоном, а тот, в свою очередь, под Капоне. Теперь он ехал на юг, то и дело сворачивая с одной улицы на другую; вдруг ему на глаза попался зелёный «кадиллак», медленно двигавшийся навстречу. Миттерс запаниковал: он уже видел этот «кадиллак» час назад, направляясь к матери. Он на ходу выскочил из машины и побежал; машина без водителя врезалась в столб. Человек с дробовиком, выпрыгнувший из «кадиллака», бегал быстрее тучного Фоли. Услышав отдалённое стаккато выстрелов, мать Джона сразу почувствовала, что с ним случилась беда. Она прибежала к месту убийства почти одновременно с подъехавшими полицейскими.
По случаю хорошей погоды на улицах было полно людей, поэтому комиссару Стиджу в кои-то векш повезло со свидетелями: садовник из начальной школы сказал, что хорошо разглядел людей из «кадиллака» и мог бы их опознать. Его привезли в участок и показали ему фото Солтиса и ещё нескольких людей из его банды (Стидж хорошо знал, кто есть кто в чикагской мафии, и умел рассуждать логически). Садовник указал на Солтиса и Фрэнка Консила, а другой свидетель подтвердил его слова. Вскоре нашёлся и сам зелёный «кадиллак»; автомеханик опознал его по крошечной детали в системе зажигания, которую недавно перебирал по заказу Джо Солтиса. Бинго! Торжествующий Стидж не сдержался — заявил «Чикаго геральд энд экзаминер»: «Я полагаю, у нас есть план, как, наконец, покончить со стрельбой на улицах и убийствами. Возможно, наш план не панацея, но на сей раз мы всё же сдвинемся с мёртвой точки. С этим безобразием пора кончать». Возможно, план был хорош, но... в начале ноября Солтиса и Консила, обвинённых в убийстве Миттерса, оправдали.
