Тишина в ответ. Никто ей не ответит и не поможет. Эллин зажмурилась и закружилась. Распахнула глаза и подошла к первому зеркалу, что оказалось напротив. Долго вглядывалась в свое отражение. Ничего не происходило. Она подбежала ко второму зеркалу, к третьему… Ничего!

Эллин обошла десятки зеркал, но вспышек света и воспоминаний больше не было. Уставшая от бега, она села на пол и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором появилось лицо Таэрлина, когда она впервые увидела его. Она явственно видела его ухмылку, блеск черных глаз.

— Только они вовсе не черные, — прошептала Эллин и открыла глаза, — а синие, и всегда были синими. И в глубине души я всегда знала это. Знала, что он обманет меня. Знала, что он притворяется Арделом. Знала и желала этого.

Разве могла она влюбиться в него так быстро? Так быстро отдаться? Нет, думала Эллин, конечно же, нет. Она уже чувствовала это, она носила это чувство в своей душе с прошлой жизни. Когда она впервые встретила его в саду, то уже была влюблена.

— Но что же произошло? — прошептала Эллин, глядя прямо перед собой. — Что случилось?

В зеркале напротив появилась уже знакомая рябь. Эллин рывком подбежала к нему и коснулась поверхности. Ее вновь засосало в прошлое.

В их храме ждали владыку Запада, Таэрлина Эверонна Огненного, полубога. Раз в пять лет он объезжал города, святилища и храмы — такова была его древняя обязанность. Иногда он черпал мудрость, дарил свою силу или брал чужую. И собирал дань — ее платили, как потомку богов. Так было заведено издревле.

Но в городе, куда он прибыл, сразу все пошло не так. Любитель красивых женщин и не отказывающий себе в удовольствиях, владыка вовсю предавался разврату. Город Азуйры был полон юных и красивых девушек, многие из них были послушницами при храме, многие только хотели ими стать. Владыка вовсю развлекался, устраивал оргии и ни в чем себе не отказывал.

До тех пор, пока не пришел, наконец, в храм Азуйры.

Он явился на обряд песнопений, когда жрицы возносили хвалу своей богине в песне. Там-то он и увидел впервые Авилину. Никого и ничего ранее в своей жизни он не хотел так сильно, как захотел ее.

С длинными, до колен, распущенными волосами медового цвета, с яркими ореховыми глазами, хрупкая, невысокого роста, она затмевала всех вокруг. Она солировала, и ее голос, чистый и пронзительный, эхом звучал в стенах храма, и в тот миг владыка не видел ничего и никого вокруг, кроме нее.

Все буквально исчезло, кроме жрицы и ее голоса.

Почувствовав на себе взгляд, она посмотрела на него. Ее щеки покрылись румянцем. Глаза вспыхнули, и весь остаток песнопений они смотрели друг на друга неотрывно.

Это не любовь с первого взгляда. Нет, но что-то более глубокое, древнее и дикое. Первобытное. Как самые первые, жестокие боги.

Жрица сразу поняла, кто это. Она знала, что владыка приехал в их город и развлекается с девицами, она знала о его славе. И даже подумать не могла, что он ее увлечет, тут же, с одного взгляда.

Но и она кое-чего да стоила. Она была жрицей, а это уже высокая честь. У нее были силы, красота, ум и чувство собственного достоинства. Она никогда не была простой.

Но сейчас смотрела на него и ощущала себя девчонкой, незрелой и глупой. У нее были мужчины и связи, но никогда никого ранее в своей жизни она не хотела так сильно, как хотела его.

И снова вспышка, и Эллин, с криком вновь оказалась в галерее. Ее щеки пылали, и била мелкая дрожь — она все еще была под действием воспоминаний. Она вспомнила их первую встречу тогда, в храме. Вспомнила, каким взглядом он смотрел на нее. Вспомнила, как она пела во славу своей богини, а сама думала только о нем и видела только его.

Они оба были горды и тщеславны, вспомнила Эллин. Тогда, в храме, она впервые увидела равного себе. Могущественного, влиятельного, потомка богов… Эта встреча была предопределена свыше, Азуйра тому свидетель.

Думая об этом, Эллин вдруг поняла, что плачет. Ее чувства смешались, и она теперь не могла разобрать, где чувства настоящие, а где из прошлой и далекой жизни.

Ей было горько.

— Я не хочу больше вспоминать, — прошептала она, глядя на зеркальный потолок, — пожалуйста…Отпусти меня.

Тишина в ответ. Лишь слышно собственное дыхание. Эллин глубоко вздохнула. Она должна вспомнить — у нее нет выбора.

Она подошла к одному из зеркал и закрыла глаза. Сосредоточилась на последнем виденье — своей первой встрече с владыкой в храме, и прикоснулась к зеркалу. Несколько долгих мгновений — и она вдруг услышала тихий голос Таэрлина.

Эллин раскрыла глаза и ахнула. Она снова оказалась в прошлом, призраком. Перед ней был фонтан со статуей, тот самый, который она видела уже в этой жизни.

На бортике фонтана сидели Авилина и владыка. Он держал ее за руку и что-то шептал на ухо, и она тихо смеялась и водила пальцем по воде.

Вдалеке звучала музыка и журчал водопад, и жрица, откинув золотую прядь, подняла глаза и запела, глядя на Таэрлина. Она пела нежно и мягко, и было ясно, что песня эта только для него одного. Она пела, а он гладил ее по щеке, непривычным для него ласковым жестом.

Именно в ту минуту, у этого фонтана, жрица и поняла, что влюблена в него. И влюблена так, как никогда ранее. Все в нем: и его жесткость, и затаенная нежность, его сила, и улыбка, его гордость, и скрытая доброта — все это любила она в нем, и готова была отдать ему всё.

Видение стало терять четкость и постепенно растворилось в воздухе. Эллин снова стояла в зеркальной галерее. Не успела она отдышаться, как новый водоворот закрутил ее и выбросил в прошлое.

Теперь она была в полутемном помещении. С потолка лился солнечный свет, пахло маслами. Где-то вдалеке пели юные жрицы. А в углу, прямо у священного алтаря, задрав высоко платье, стояла Авилина. Ее прижимал к себе Таэрлин и жадно целовал ее губы, шею, грудь. Его руки шарили по ее телу, а она хрипло стонала, требуя продолжать.

Жар желания охватил обоих.

— Возьми меня, — хрипло произнесла она, — возьми прямо здесь и сейчас.

Таэрлин с рыком сорвал с нее платье и снял штаны. Она стянула с него рубашку и легла на каменный алтарь. Таэрлин провел рукой по ее обнаженному животу, бедрам, прикоснулся к клитору. Горячая волна накрыла ее, Авилина всхлипнула. Таэрлин раздвинул ее ноги и рывком вошел в нее. Резкая боль и острое наслаждение пронзили ее…

… Эллин упала на зеркальный пол. Она все еще была возбуждена от последнего воспоминания. Как же она любила его! И верила, что он любит ее. Как безрассудно она отдавалась ему в храме своей богини, как дарила ему свою силу!

Только ему и дарила.

— А он предал меня, — прошептала Эллин и посмотрела наверх, — я любила его, а он предал меня!

Ее крик разнесся по галерее и отразился в зеркалах.

Она вспомнила, все вспомнила, и лучше бы не вспоминала. Ее душили рыдания, в душе смешались любовь старая и новая, старая горечь предательства и новое чувство обиды. И ненависть. О да, богиня Азуйра, она возненавидела его еще тогда…

Но и любить не переставала. Увы.

Авилина была самой сильной, самой прекрасной и самой гордой жрицей. И, пожалуй, боги посмеялись над ее гордостью и послали встречу с Таэрлином. С ним она познала настоящую страсть, желание, любовь и нежность.

Они быстро сблизились, и после первой встречи в храме почти не расставались. Владыка забросил всех своих любовниц и проводил время только с ней. Те, кто был к нему приближен, не узнавали его. Среди таких был и Рикар Брин. Он происходил из знатного рода, а его родичи всегда были вассалами владыки.

Тогда, в прошлой жизни, они были хорошими приятелями. Почти друзьями. Рикар с удовольствием принимал участие во всех оргиях владыки и сопровождал его всюду. Но, несмотря на богатство, связи и дружбу с самим владыкой, этого ему было мало. Рикар, обычный человек, хотел силы. И слышал, что жрицы Азуйры могут ее подарить. Особенно многое он слышал про Авилину. Именно от нее он и хотел получить силу. Связь владыки с Авилиной поразила его. Рикар надеялся, что это увлечение быстро пройдет. Но оно становилось сильнее.