И однажды Таэрлин предложил Авилине стать его женой. Разве могла она отказать, когда любила его больше всего на свете?

Любила так, что ради него отказалась от дела всей жизни — служения своей богине. Выйдя замуж, она бы не могла более быть жрицей. Но и без него она не могла. Ради любви Авилина отказалась от всего, что ей было так дорого. От всего.

День свадьбы был назначен. Таэрлин собрал дань, поделился силой с храмами и вместе с Авилиной и своей свитой отправился на Запад, домой. Всю дорогу Рикар, как верный друг и слуга, был рядом. Он веселил Авилину своими историями и всегда был рядом, если была нужна помощь. Вскоре он стал и ее другом.

Впервые увидев замок владыки, Авилина была поражена. Умея управлять пространством, Таэрлин часто перестраивал его. Там то цвели сады, то вдруг выпадал снег, появлялись и исчезали новые комнаты и целые башни.

Там она познакомилась с его матерью, Изорой. Женщина не была рада невесте своего сына — у нее были на него другие, амбициозные планы. Но Таэрлину было наплевать. Он, и только он был главным в своем замке.

Свадьба должна была быть в день серебряной луны, через четыре месяца. Чтобы соблюсти приличия и угодить его матери, они жили в разных крылах замка, но все равно встречались украдкой. Ради таких встреч Таэрлин и создавал новые места. Сиреневое поле со скалами, побережье моря, цветочные луга — все только для нее одной. Для любимой Авилины.

Она начала тосковать по храму, по своим сестрам-жрицам, юным послушницам и горожанам, что приходили к ней за советом и милостью. С каждым днем она становилась печальнее. Нет, она любила, страстно любила Таэрлина. Но и себя не переставала любить.

Таэрлин пообещал построить в городе храм Азуйры, для Авилины. И ее это успокоило. Близился день свадьбы. Авилина повеселела и предвкушала счастливую жизнь с владыкой.

Однажды Рикар зашел в ее покои и сказал, что ее ждет сюрприз, что приготовил для нее владыка. Она радостно пошла следом за Рикаром. Он провел ее через сады, и они оказались перед невзрачной синей дверью. Хитро улыбаясь, Рикар осторожно отворил ее и, приложив палец к губам, тихо вошел внутрь. Авилина, сдерживая смех, прошла следом. Рикар указал ей пальцем на плотные занавески. Оттуда доносились странные звуки.

Авилина раздвинула их. Улыбка застыла на ее лице. А сама она окаменела. Прямо перед ней, развалившись на бархатных подушках, лежал обнаженный Таэрлин и поглаживал по спине голую девицу, которая со стонами прыгала на нем. Рядом лежали еще две обнаженные девицы и ласкали его.

Он лениво повернул голову и мутным от возбуждения взором посмотрел на Авилину. Хищная улыбка все еще играла на его лице. В эту самую секунда голая девица наклонилась и поцеловала его в губы, а в комнату ворвался Рикар.

Авилину затрясло. Рикар заботливо обхватил ее и, прижимая к себе, повел к двери.

— Я хотел, чтобы ты увидела, — тихо заговорил Рикар, не отпуская Авилину, — какой он на самом деле, до того, как ты совершишь ошибку. Он не достоин тебя, Авилина, моя жрица. А я всегда буду верен тебе. Всегда буду рядом и любить тебя, только…

Авилина с силой оттолкнула его от себя. Ее руки дрожали.

— Сюрприз?! — прокричала она не своим голосом, — такой вы приготовили для меня сюрприз?

— Нет, я лишь хотел, чтобы ты…

Авилина махнула рукой. В ее глазах блестела ярость. Ярость сильнейшей жрицы. Она раздвинула занавески и вошла обратно. Голая девица, с ее худыми лопатками и черными волосами, напомнила ей ворону, дикую и грязную.

— Симпатичные птахи, — процедила она и воздела руки вверх, — богиня Азуйра, призываю! Дай силы мне!

Она опустила руки и метнула дикий взгляд на девушек.

— Грязные, грязные птахи, — прошипела она с ненавистью, — убирайтесь отсюда!

Взмах рукой — и все девицы превратились в ворон, и истошно крича, вылетели в окно. Владыка проводил их ленивым взглядом и оперся на подушки, Рикар стоял позади и тяжело дышал.

Внутри Авилины клокотала ярость.

— Я отказалась ради тебя от всего, — голос звенел и пугал ее саму, — от своего храма, от своих сестер, от своей жизни. А ты! Ты…

Голос ее дрогнул, и она зажмурилась. Ее такая сильная любовь вдруг превратилась в черную ненависть. А в жилах текла ярость, а не кровь. Она и придала вдруг невиданные силы.

— Авилина, — тихо произнес Таэрлин, глядя ей прямо в глаза.

— Замолчи! — закричала Авилина, — не хочу тебя слышать! Не хочу знать! Будь проклят тот день, когда ты явился в наш храм! — ее голос вибрировал, стал ниже и громче, — будь ты проклят! Да, Таэрлин Эверонн Огненный, будь ты навеки проклят! Я проклинаю тебя! Проклинаю! — на ее глазах выступили слезы, — именем моей богини Азуйры, проклинаю!

Рикар тронул ее за плечо, желая успокоить.

— Давай уйдем отсюда, — сказал он, пытаясь притянуть ее к себе. Авилина резко развернулась и дернула рукой.

— А ты! — сказала она, сузив глаза, — зачем ты привел меня сюда? Затем, чтобы потом утешить?! Чтобы вкусить моей силы?! Мужчины, — сплюнула она с ненавистью, — будь ты тоже проклят, Рикар Брин! Будьте вы оба прокляты!

Она на миг замолчала, вдруг что-то поняв.

«Ему была нужна только моя сила, — подумала она, — не я, не я».

Внутри что-то натянулось и резко оборвалось. Перед глазами плыло от обиды и ярости.

— Будь проклят тот день, когда ты пришел в мой храм, — тихо, почти шепотом, говорила она, — будь проклята твоя ненасытность, Таэрлин, и твоя жадность, Рикар. Вы моей силы хотели? Так теперь вам и вашей будет не хватать, — она взглянула на владыку, — будешь ты искать по всему миру ее, а не найдешь. Будешь искать утешение в женщинах — не найдешь. Не обрести ни счастья, ни покоя вам. — Она замолчала на миг и смахнула слезу, — о, богиня Азуйра! Пусть моя боль перейдет к ним и терзает навек!

Внезапно птица впорхнула в окно и села на подоконник, с любопытством глядя на них. Посмотрев на нее, Авилина вспомнила, как превратила голых девушек в ворон и горько усмехнулась.

— Пусть они, — хрипло произнесла она, — пусть все твои пташки — все твои женщины тоже страдают. Пусть моя боль станет их болью! Никто не полюбит тебя больше.

Вдали прогремела гроза, и ярко вспыхнула молния. Силы вдруг оставили ее. Она развернулась, прошла пару шагов и упала.

Эллин сидела на зеркальном полу. Вокруг лежали мелкие осколки, некоторые врезались в ее кожу. Но Эллин не чувствовала боли, в ее глазах стояли слезы, и она глядела прямо перед собой. Рядом валялись статуэтка, зеркальце и печать.

А в руках была сжата шкатулка, та самая, которая каким-то чудесным образом снова оказалась у Эллин. Девушка машинально погладила бархатную крышку.

— За что ты наказываешь меня, богиня? — прошептала она, глядя перед собой, — зачем я все это вспомнила? Зачем я здесь?

Сверху полился мягкий свет и раздался тот же властный женский голос:

— А ты не догадываешься?

Эллин убрала шкатулку на пол, обхватила себя за плечи и притянула колени к груди.

— Да… — тихо произнесла она, — да… Я не должна была, не должна…

Зеркала зазвенели.

— Я даровала тебе свою силу, — произнес голос, — одарила своей милостью! А ты использовала ее во вред! Ты растратила ее всю на проклятье!

Голос вдруг рассмеялся. Смех оказался на удивление мягким и приятным.

— Ты прокляла этих глупцов, ты сумела проклясть самого владыку. Но вместе с ними ты прокляла саму себя.

Эллин нахмурилась и кивнула.

— Почему я больше ничего не помню? Мои воспоминания прерываются на этом дне. Кажется, я потеряла сознание. Но что было потом? Я вернулась в храм?

И снова тихий смех.

— Нет, Эллин-Авилина, не вернулась. Ты ничего не помнишь, потому что умерла, а не потеряла сознание. Твоя ненависть пробудила в тебе большие силы, а сила твоего проклятия забрала их все, иссушила тебя. Твое тело не выдержало этого. Твое сердце остановилось в тот миг, когда ты подошла к двери. Ох, и знатное вышло в тот день представление!