Губы Мелиссы побледнели и задрожали, она замолчала. Внезапно Эллин осенило. Она поняла, почему Мелисса реагирует так эмоционально. Это же так очевидно.

— Кто-то из близких тебе людей уже исчез здесь? — тихо произнесла Эллин, положив руку на плечо Мелиссы, — какая-то подруга?

Мелисса подняла раскрасневшиеся глаза.

— Да, — ответила девушка, — и она тоже была соловьем. Как и ты. В нашем саду с соловьями беда…

От этой интонации Эллин стало не по себе, и она невольно поежилась. Ей ужасно хотелось расспросить Мелиссу об ее подруге, узнать все подробности, но она сдержалась, хоть и с трудом. Сама пережив потерю, она понимала, что это тема болезненная, и Мелисса расскажет сама, если захочет.

Мелисса рассказывать не захотела. Осушив бокал вина, она повернулась к Эллин. На ее лице играла легкая улыбка, но щеки по-прежнему были бледны.

— Следующее правило: пташки должны быть покорны, слушать и подчиняться наставнице. Пташки не прекословят, не задают вопросов. Они покорно делают то, что им говорит наставница. — Бодрым голосом выпалила Мелисса, — пташкам запрещено выходить за пределы замка без позволения. Запрещено ходить грязными, голодными, больными, неухоженными. Если пташка чувствует недомогание, то сообщает это наставнице и идет к лекарю. В особых случаях лекарю можно прикасаться к нам.

Эллин пыталась остановить Мелиссу, чтобы задать пару вопросов. Но Мелиссу будто подменили. Она тараторила без умолку, делая паузы лишь для того, чтобы глотнуть вина. Эллин оставили всякие попытки остановить или замедлить Мелиссу, надеясь на свою тренированную память музыканта.

Правил было много. Нельзя наносить увечья другим пташкам. «Вредишь пташке — вредишь самому владыке», — сказала Мелисса. Нельзя наносить самой себе увечья. Нельзя прекословить владыке, нельзя дерзить, хамить, браниться. Нельзя плохо отзываться о ком-либо из гостей владыки, наставнице, самом владыке, разумеется. Из всех правил следовала простая и ясная истина: владыка — бог и вседержитель, а пташка — его покорная собственность, которую при желании он может взять в свою постель, а может и убить. Тут уж какое настроение будет у владыки. Проклятый безумец, вот он кто, думала Эллин, но вслух, конечно же, не сказала. Это верная смерть.

Прошел час, а, может, и гораздо больше. От усталости у Эллин раскраснелись щеки и немного кружилась голова. Закончив рассказывать правила, или птичий свод, Мелисса начала уже слушать Эллин, проверяя, что она запомнила.

У Эллин была хорошая память. И все же этого было недостаточно, чтобы запомнить все наизусть и по порядку.

— Ты, наверное, сильно разозлила Изору, — со вздохом сказала Мелисса, в очередной раз поправив Эллин, — обычно на это дается неделю, а кому-то и больше. Что ты такого сказала ей?

— Спросила, кто она такая, чтобы учить меня, — усталым голосом сказала Эллин. Она и впрямь чувствовала себя уставшей, будто прошла по дорогам не одну сотню лиг. Эллин зевнула, ее все сильнее и сильнее клонило в сон.

— О, представляю, в какой ярости она была, — задорно хихикнув, произнесла Мелисса. В отличие от Эллин, она выглядела бодрой и свежей, как после хорошего сна. — Но мы не дадим ей шанса отыграться. Хорошо, что ты придумала пойти ко мне. Кстати, как ты меня нашла?

— Мне помог садовник, — зевая, ответила Эллин, — я попросила его о помощи.

— А, теперь понятно. — Небрежно махнув рукой, сказала Мелисса, — садовникам можно ходить почти везде. Он к тебе не прикасался?

Эллин вспомнила, как Ардел дотронулся до ее волос.

— Нет.

Мелисса встала и прошлась вдоль алькова.

— Хорошо, — прошептала она, — это очень хорошо, и теперь ты знаешь, почему.

Она протянула руки Эллин, предлагая ей встать и пойти за ней следом. Девушки молча вернулись в сад, где встретились.

— Близится час подношения, — пробормотала Мелисса, — нам пора расставаться. Я не могу проводить тебя, хотя мне очень хочется.

— Что за час подношения? Еще какое-то правило? — спросила Эллин, чувствуя в душе легкую тревогу.

Мелисса посмотрела по сторонам. Вдали в золоченных беседках хихикали девушки, в фонтане плескалась вода, и чирикали живые птицы.

— Нет, — сказала она, улыбнувшись, — это часть обязанностей. Ты узнаешь обо всем от Изоры. Я не могу рассказать тебе, к тому же, у каждой пташки они свои.

Эллин растерянно смотрела по сторонам. Она чувствовала себя еще хуже, теперь, кроме усталости и сонливости, на нее напала странная тревога, которая усиливалась с каждым мигом. Мысли путались, подбрасывая странные образы. Девушка вновь вспомнила Шайлу и ее свиту, будто та была королевой. Вспомнила и то, как она шептала что-то ей на ухо. Что-то важное…

— Какие обязанности у Шайлы? — неожиданно для самой себя прохрипела Эллин.

— Шайла — райская птица, — прошептала еле слышно Мелисса, — и лучше нам не обсуждать ее предназначение.

У Эллин скрутило живот от боли, и она пошатнулась. Но через миг ей стало легче. Вымученно улыбнувшись, она с тоской посмотрела на Мелиссу, такую хрупкую и невинную.

— И ты тоже? — шепотом произнесла Эллин, — ты тоже райская птица, да?

Мелисса звонко рассмеялась, встряхнув своими кудряшками.

— Разве я похожа на нее? — весело сказала она, — конечно же, нет! Нет!

Вдали раздался звук, похожий на удар гонга. Девушки вздрогнули, и Мелисса прикоснулась к плечу Эллин.

— Мне пора бежать, — с грустью произнесла она, — прости, что не провожаю. Удачи тебе завтра. Я буду за тебя молиться богине Азуйре.

Она ласково пожала руку Эллин и умчалась, развевая воздушной шалью. Эллин несколько секунд смотрела ей вслед. А затем, с трудом поборов слабость и тошноту, медленно двинулась назад, в ту часть замка, где ее ждала неуютная комната, неприветливые соседки, злая наставница и таинственный владыка, который при желании может ее убить, как букашку.

Обратную дорогу Эллин помнила смутно. Ее ужасно мутило и несколько раз скручивало от боли. В голове плясали хаотичные мысли, и она то и дело бормотала правила для пташек — раз за разом.

Как она добралась до комнаты? Как рухнула в постель? Эллин не помнила. Единственная мысль, что мелькнула у нее перед беспамятством, была мысль об испорченном вине.

Той ночью ей снова снился странный сон, один из тех, что тревожит душу и оставляет после себя послевкусие незаданного вопроса.

Но этот сон отличался. В нем, помимо привычных образов несуществующих городов и водопадов, был голос. Женский голос. И он требовательно звал Эллин по имени.

— В садах сокрыта тайна, — голос во сне доносился отовсюду, — тайна владыки. Разгадаешь, и получишь ключ. Первое — это дерево…

Эллин кто-то грубо потряс за плечо, и она раздраженно распахнула глаза. Ее пробудили на самом интересном месте! Над ней склонилась служанка Изоры и жестом указала на дверь.

Эллин все еще чувствовала слабость, молча следуя за служанками, Необычный сон не шел из головы. Это не просто сновидение, думала девушка. Вовсе нет. Это подсказка, виденье, образ, навеянный кем-то…Но кем?

Что, если таинственный голос во сне сказал правду? Про ключ и тайну владыки. Может, она найдет ключ к свободе. Что там говорили?

«Первое — это дерево».

Значит, надо искать дерево. Но, боги видят, в этих меняющихся садах деревьев бессчётное количество. На поиски может уйти вечность. К тому же, девушка понятия не имела, какое именно дерево искать. Да и кто знает, может это просто разыгралось измученное воображение.

Размышляя, Эллин и сама не заметила, как оказалась перед учебной комнатой. Ее все еще мутило после вчерашнего вечера. Она пыталась понять, что же с ней случилось накануне. Вино? Но ведь и Мелисса его пила, но при этом выглядела намного лучше Эллин. Не могли же ее в очередной раз опоить? Этого девушка не знала, решив, что сейчас важнее сохранить свою жизнь и рассказать проклятые правила.

Когда она вошла в комнату, Изора была уже на месте, сидя за столом, уставленном яствами. При виде бледной Эллин она удовлетворенно улыбнулась. От вида еды у девушки выделилась слюна — она вдруг поняла, что ужасно голодна. Отвернувшись от соблазнительного сыра, девушка наклонила голову в приветствии, как ее научила Мелисса.