Лони, судя по выражению на лице, чувствовала себя не лучше, разве что шла уверенней и не кидала ежесекундно подозрительные взгляды на тела жертв подземной революции. Но уже одно то, что бесшабашная гномка настроилась на чрезвычайно серьёзный лад, говорило о многом.

Этаж, вызвавший у неё тревогу, несколько отличался от всех предыдущих. По крайней мере, та его часть, по которой мы продвигались. Высота потолков, да и вообще габариты помещений, были раза в два, а то и в три больше, нежели встреченные ранее. Много раз я замечал на стенах и потолке следы украшений вроде резьбы и лепнины. Изредка глаза выхватывали на них блестящие куски чудом уцелевшей позолоты. Встречались и каменные постаменты, на которых без труда представлялись дорогие вазы или изящные статуи. Ни тех, ни других на постаментах, конечно же, не наблюдалось.

Судя по всему, этот этаж у асани выполнял какие-то представительские функции. Уж больно признаки напоминали место, где можно было достойно встретить уважаемую делегацию или кого-нибудь из числа сильных мира сего. Впрочем, это были лишь мои догадки, а истинное положение дел могло оказаться совершенно иным.

Виды царящей вокруг разрухи невольно наводили на размышления о судьбе асани. Ведь, насколько я мог понять, когда-то они правили двумя континентами из четырёх. Может быть, правили бы и всеми четыремя, если бы материки на полюсах были обитаемыми или, хотя бы, пригодными для колонизации. Сильнейшие и непревзойдённые маги своей эпохи.

Которые умудрились выродиться настолько, что неизвестно, существует ли хоть один настоящий асани в наше время. По крайней мере, никто из известных мне лично тельварцев такого не встречал и даже не слышал, чтобы его где-то видели. Я, само собой, не в счёт. Из меня асани как из палки ружьё, так что… Я вполне допускал, что до начала войны с фиарнийцами кто-то из асани ещё мог бродить по материку, но в том, что кто-то из них до сих пор жив, я сомневался.

Единственными следами их существования теперь оставались лишь правящие семьи народов, которые, со слов Горта, вели свои рода как раз от асани. Ещё в те времена, когда я жил в гостевом крыле городской мэрии, в одном из кабинетов мне на глаза попался портрет текущего гоблинского короля.

К его правдоподобности у меня имелись некоторые вопросы. Живописец изобразил его эдаким рыцарем без страха и упрёка с волевым раздвоенным подбородком. Величаво стоявшим на холме, в сверкающем доспехе, горделиво глядящим вдаль. Не то вглядываясь в светлое будущее, не то оценивая вражеские порядки, которые, стоит махнуть закованной в сталь рукой, тут же падут под натиском мощного и непревзойдённого гоблинского войска. Обнажённый, готовый к бою клинок, небрежно лежал на плече. И дополнительной динамики портрету придавала развевающаяся на ветру пышная блондинистая шевелюра.

Блондинистая.

Шевелюра.

У гоблина.

В общем, любому разумному человеку были бы понятны мои сомнения по поводу правдивости портрета. Много ли можно вспомнить гоблинов-блондинов? Пускай даже классических, зелёных, а не красных как в Тельваре. Я вот не смог ни одного припомнить.

Впрочем, если отбросить в сторону всю лирику, то главным в том портрете были глаза короля. Синие, с глубоким фиолетовым отливом, в котором угадывались остатки угасающей крови владык прошлого.

В те дни я не придал этому большого значения. Хватало иных хлопот и головной боли. Но потом, когда у меня время от времени начала появляться возможность предаваться роскоши безудержного безделья, я случайно вернулся к этой мысли и кое что осознал.

Тельварские маги угасают.

Причина их планомерного проигрыша в войне с фиарнийцами наверняка заключена не в мощи и силе самоходных автоматонов, а в том, что сама магия не позволяла тельварцам конкурировать с ними на должном уровне. Как это обычно случалось с могучими древними цивилизациями, тельварская магия, расцветя в эпоху асани и достигнув невиданных вершин, с их уходом впала в стагнацию и начала постепенно угасать.

Будем честными. Если взять ядерную боеголовку, на производство, обслуживание и транспортировку которой требуются тонны денег и мелкую девчонку-архимага, способную единственным заклинанием создать взрыв в шестьдесят мегатонн, кто из них практичнее в эксплуатации и выгодней для государства?

Вот то-то и оно.

По всем логичным раскладам, учитывая не слишком высокий уровень развития технологий у фиарнийцев, магия должна была превосходить их по всем направлениям. Но мы видим то, что видим. Загнанные на край континента остатки народов, подавляющее преимущество людов и смелые, но пока что не слишком эффективные, судя по всему, попытки тельварских инженеров объединить магию с технологиями.

Короче говоря, расклад выглядел довольно печальным.

— Эй, Нотан, — голос гномки выдернул меня из неожиданно нахлынувшей задумчивости. — Ничего странного не замечаешь?

— Что? — не сообразил я и поглядел по сторонам. — Вроде как обычно всё. Типичные подземные руины.

— Я не про руины, Владычество. Ты не заметил, что трупы исчезли?

Когда до меня дошло, что уже несколько минут мы шли по абсолютно чистым залам и коридорам, меня словно током шибануло.

— Вот чёрт… И правда. А следы-то… — я кивнул на кровавые полосы, тянущиеся по полу.

Лони кивнула.

— Угу. Ведут как раз в ту сторону, куда мы идём.

Учитывая все странности и предчувствия, возвращаться на поверхность мне резко расхотелось. Может, поискать другой путь?

— Чего замер, Нотан? — спросила гномка, двинувшись дальше, и добавила, словно заглянув в мои мысли. — Мне тоже не нравится это дерьмо, но другой дороги я всё равно не чувствую.

Тяжело вздохнув, я послушно зашагал следом. И попытался утешить себя мыслью, что, со слов Аллегри, наиболее опасные монстры подземелья жили в самом низу руин. И теперь либо остались далеко позади, либо ушли наверх вместе с Мурзиком. Может, мы зря себя накручиваем?

И, хотя эти соображения звучали крайне логично, на душе всё равно скребли халисы. Хорошо так скребли, качественно. И превратились в сущие экскаваторы, когда в воздухе, несмотря на царящие в подземелье приличные сквозняки, появился весьма отвратительный запах.

Поначалу он был довольно терпим и на него получалось не обращать внимания. Но постепенно запах становился всё резче, забивал нос и раздражал глаза, заставляя смаргивать слёзы время от времени.

— Что это за вонь? — не выдержал я, когда зловоние стало буквально удушающим.

— Похоже на мертвечину, — мрачно буркнула гномка. — Очень… несвежую мертвечину. А вот, кажется, и она.

Парившая впереди сфера шаровой молнии влетела в огромный зал. Настолько большой, что сфера не могла осветить его полностью, даже когда я подбавил силы и раскочегарил её поярче. На другой стороне угадывались очертания широкой, раскинувшейся на многие метры, лестницы, уходящей куда-то наверх, в неосвещённую тьму.

А пол перед ней оказался сплошь усеян тушами мёртвых монстров, лежащими чуть ли не горой. Как свежими, по неизвестной причине утащенными сюда из коридора, так и… старыми, гниющими. Достигших то стадии разложения, когда из расползающейся гнилой плоти начинают весело проглядывать белые костяки.

— Мы в полном дерьме, — лаконично сообщила Лони, замерев на месте и оглядываясь по сторонам.

— За что я тебя ценю, так это за умение кратко и ёмко описать ситуацию, — съязвил я.

— Если я скажу, на что мы натолкнулись, ты тут же дашь дёру, — пояснила гномка, крайне лестно оценив мою храбрость. — А нам надо к лестнице. Так что иногда лучше ничего не знать, как бы странно это не звучало.

— Успокоила, ничего не скажешь, — мрачно пробурчал я.

— Не волнуйся, Владычество, если ничего не случится, мы просто спокойно поднимемся наверх, — попыталась приободрить меня Лони.

— А если случится? — тут же уточнил я.

Гномка предпочла проигнорировать мой вопрос и сменила тему:

— Владычество, у тебя там мощной магии огня или льда в рукаве не завалялось? — поинтересовалась она.